хотелось, чтобы это длилось бесконечно. После паузы, полной аромата сосен
и шептания ветерка, Кавинант мягко сказал:
венчался с Миойран, дочерью Мойран. Но зачастую красота песни зависит от
того, как ее поют, а я не певица. Может быть, сегодня вечером Этиаран, моя
мать, будет петь для подкаменья. Тогда вы услышите настоящее пение.
можно дольше покоить голову на этой подушке. Покалывание в ладонях,
казалось, побуждало его обнять Лену, и он лежал, не двигаясь, наслаждаясь
возникшим желанием и сомневаясь, хватит ли у него мужества его
осуществить.
прослеживался шелест темных крыльев. Внезапно Кавинант понял, что мелодия
напоминает ему ту, под которую еще совсем недавно в его мозгу крутилась
песенка о золотом мальчике.
компания" было золотом написано на двери, - чтобы оплатить свой счет.
ярости заволок его сознание.
непринужденно, с таким огорчением, вызванным внезапной вспышкой его гнева.
Ее слова подействовали на него расслабляюще, и туман рассеялся.
нее".
улыбнуться, но его неуправляемое лицо могло лишь состроить гримасу.
его удивлению, Лена вспыхнула и отняла свои руки. Когда она вновь
заговорила, в ее голосе слышалось какое-то новое волнение.
смотрел на нее, погруженный в размышления о странных новых чувствах,
просыпающихся в нем. У него появилось неожиданное ощущение, что эта Страна
может с помощью каких-то чар помочь ему освободиться от собственной
импотенции, обрести какое-то второе рождение, которое останется с ним даже
после возвращения к нему сознания, после того, как Страна и все ее
безумные события потускнеют и перейдут в небытие полузабытого сна. Такая
надежда не подразумевала того, что Страна должна быть настоящей физической
реальностью, не зависимой от его собственного сознания, бесконтрольных
сновидений. Нет, проказа была неизлечимой болезнью, и если он не умер в
случившемся с ним происшествии, то ему придется смириться с этим фактом.
Но сон мог излечить другие несчастья. Мог. И Кавинант направился вслед за
Леной, покачиваясь на ходу и чувствуя прилив сил в венах.
оказалась укрытой тенями. Кавинант увидел, что бегущая впереди Лена
сделала ему знак рукой, и он ускорил шаг, с наслаждением чувствуя под
ногами пружинящий мох. Ему казалось, что он каким-то образом вырос, стал
выше, словно целебная грязь сделала нечто большее, чем просто вылечила его
порезы и царапины. Приближаясь к Лене, он вдруг рассмотрел то, чего не
заметил раньше, - изящество ее ушек, обнажавшихся, когда порыв ветра
взметал вверх волосы, нежную девичью грудь, тонкую талию и округлые бедра,
вырисовывающиеся под тонкой тканью ее туники. Когда он смотрел на нее,
покалывание в ладонях усиливалось.
долины. Они двигались друг за другом по извилистой тропе между отвесными
стенами скал, вздымающихся на высоту сотен футов. Тропа была каменистой, и
Кавинанту приходилось все время смотреть себе под ноги, чтобы не
споткнуться. Напряжение от этих усилий сделало путь довольно долгим, но
уже через каких-то двести ярдов Кавинант и Лена вышли к расщелине,
уходящей вверх и вправо от ручья. Они принялись карабкаться к этой
расщелине, а потом вдоль нее. Вскоре дорога выровнялась, потом начала
постепенно понижаться, и спуск оказался довольно длинным. При этом наклон
был достаточно пологим, чтобы Кавинант не мог увидеть цели их путешествия.
Наконец расщелина повернула еще раз и закончилась, оставив Лену и
Кавинанта на склоне горы высоко над речной долиной. Они стояли лицом прямо
на запад, глядя на заходящее солнце. Слева от них из скал вытекала река и
исчезала в равнинах справа. Долину пересекал отрог горной цепи,
переходивший на севере в равнину.
лачуг.
тропинка проходит вверх по долине, а потом назад, вдоль реки. Когда мы
доберемся до нашего подкаменья, солнце уже зайдет. Идемте.
более чем с двух тысяч футов над долиной, - но он переборол его и пошел
следом за Леной на юг. Склон горы становился все менее крутым, и вскоре
уже тропинка вилась по травянистым откосам среди суровых горных вершин,
через лощины и овраги, среди лабиринтов упавших камней. И по мере того как
тропа понижалась, воздух становился глубже, мягче и делался менее
прозрачным. Запахи тоже постепенно менялись, становились нежнее: сосны и
осины сменились сочным травянистым ковром. Кавинант чувствовал, что он
воспринимает все изменения при спуске до малейших нюансов. В возбуждении
от вновь обретенной остроты восприятия он не заметил, как спуск
закончился. Тропинка скользнула с длинного пологого холма, вышла к реке и
устремилась вдоль нее на север.
узкой и бурной, и ее торопливый влажный голос был полон резонансов и
бормотания. Но по мере того, как река устремлялась к равнинам, она
становилась шире и ее течение замедлялось, становилось более задумчивым и
словно говорило само с собой, бормоча что-то низким и глубоким голосом.
Вскоре ее ворчание совсем растворилось в воздухе. Она ушла в сторону в
поисках моря, по пути тихо рассказывая самой себе длинную сказку.
успокоительную реальность Страны. Она не была неуловимым сновидением, ее
можно было осязать и обонять - словом, все подтверждало, что она реальна.
И все же это, безусловно, была иллюзия - обман его поврежденного при
столкновении с машиной мозга. Но обман этот был до смешного приятным.
Казалось, он доказывал, что Кавинанту не угрожают кошмар и хаос, что эта
Страна понятна и поддается его управлению; что когда он овладеет ее
законами, ее особенностями, то у него появится возможность безопасно
путешествовать по дорогам своего сна, оставаясь все время в здравом уме.
Подобные мысли вызывали у Кавинанта уверенность в себе, даже смелость по
мере того, как он шел, глядя на узкую спину Лены, на ее призывно
покачивающиеся бедра.
погрузилась в сумрак ночи. Солнце опустилось за горы на западе, и хотя
свет его все еще мерцал на дальних равнинах, тонкая вуаль тьмы быстро
сгущалась в долине. Граница наступающей темноты быстро перемещалась по
высокой горе справа от Кавинанта, карабкаясь, словно жадный прилив по
берегам дня. В наступивших сумерках Кавинант почувствовал, как опасность
украдкой подползает к нему, хотя что именно это за опасность - он не знал.
Вскоре последняя горная гряда погрузилась во тьму, и сияние равнин начало
меркнуть.
сгрудились строения поселка. Кавинант ясно различал дома, хотя в некоторых
окнах свет лишь едва мерцал. Если не считать большой открытой круглой
площадки в центре деревни, подкаменье выглядело несколько хаотично, словно
не так давно оно свалилось с какой-то горы. Однако это утверждение
опровергалось гладкими до блеска каменными стенами и плоскими крышами. А
вглядевшись более внимательно, Кавинант заметил, что подкаменье на деле
было отнюдь не таким уж неорганизованным. Окна всех строений выходили в
центр.
плитами вместо крыш; но среди них имелись значительные различия в размерах
и форме - некоторые были круглыми, другие - квадратными или
прямоугольными, а некоторые - настолько неправильной формы, что больше
были похожи на приземистые полые камни, чем на здания.
радхамаэрль, пастухи, скотоводы, фермеры и те, кто занимается ремеслом. Но
только Этиаран, моя мать, училась в лосраате.
к ее дому.