Чтение 14–й страницы книги ~Нездешний~

разговаривать, и Дардалион рассматривал лес внизу. Эгель разбил свой лагерь
за южной стеной Скарты. Священник видел, как шагают по краю леса часовые.
Вагрийцам будет не так легко победить Северного Князя - в Скултике мало
мест, где можно дать бой. С другой стороны, если они нападут на здешние
города, Эгель сохранит свою армию, но защищать ему станет некого. Те же
трудности испытывает Эгель. Оставаясь в лесу, он обеспечивает себе временную
безопасность, но выиграть войну не может. Покинуть же Скултик - значит пойти
на самоубийство: с его силами даже часть вагрийской армии одолеть нельзя.
Остаться - значит проиграть, уйти - значит умереть.

И пока Эгель пребывает в раздумье, на дренайской земле продолжают
избивать невинных.

Эти мысли угнетали Дардалиона до крайности, и он собрался уже вернуться в
свое тело, когда услышал крик Клофаса.

Обернувшись, он увидел, что священник исчез, а вместо него в воздухе
парят пять воинов в черных доспехах, с черными мечами в руках.

В бешенстве Дардалион выхватил свои мечи и бросился на врага. Пятеро не
замечали его, пока он не обрушился на них, и двое исчезли сразу, когда
серебряные клинки пронзили их астральные тела. Дардалион отразил чей-то удар
левым мечом и широко махнул правым. Ярость наделила его быстротой молнии,
глаза зажглись огнем. Изогнув правое запястье, он пробил защиту одного из
воинов, и клинок пронзил горло врага. Тот исчез. Оставшиеся двое обратились
в бегство и устремились на запад, но Дардалион бросился за ними и убил
одного над самыми Скодийскими горами. Последний едва-едва успел шмыгнуть в
свое тело.

Он открыл глаза и завопил. Солдаты сбежались к его палатке, и он,
шатаясь, поднялся на ноги. Рядом с ним лежали мертвыми четыре его спутника.

- Какого черта здесь происходит? - вскричал офицер, расталкивая людей и
входя в палатку. Взор его сначала упал на трупы, потом на того, кто остался
в живых.

- Священники научились драться, - проговорил тот. Он прерывисто дышал, и
сердце у него колотилось.

- Ты хочешь сказать, что их убили священники Истока? Непостижимо.

- Священник был один.

Офицер сделал солдатам знак уйти, и они охотно повиновались. Как ни
привыкли вагрийские вояки к смерти и разрушению, Черного Братства они
опасались пуще чумы.

Офицер сел на складной полотняный стул.

- Можно подумать, что ты увидел призрак, друг мой Пулис.

- Мне не до шуток. Я едва унес от него ноги.

- Что ж, ты тоже убил немало его друзей за последние месяцы.

- Это верно - а все-таки мне не по себе.

- Да уж. И куда только идет мир, если священники Истока опустились до
того, чтобы защищаться?

Воин бросил на молодого офицера гневный взгляд, однако промолчал.

Пулис не был трусом - он доказывал это десятки раз, - но серебряный
священник напугал его. Как и многие воины Братства, Пулис не был истинным
мистиком и полагался на силу Листа, высвобождающую дух, но тем не менее
испытывал порой пророческие озарения. Так было и теперь, с этим священником.

Пулис почувствовал страшную опасность, исходящую от серебряного воина, -
она грозила не одному Пулису, но всему его ордену, отныне и во веки веков.
Впрочем, это чувство было очень туманным и вряд ли могло называться
прозрением. Но что-то все же открылось ему... что же? Пулис лихорадочно
рылся в памяти.

Вот оно! Руническая цифра, вспыхнувшая огнем в небесах.

Но что она обозначала? Дни? Месяцы? Века?

- Тридцать, - сказал он вслух.

- Тридцать? - недоуменно повторил офицер. И Пулиса проняло холодом, точно
демон прошел по его могиле.

***

Рассвет застал Нездешнего в одиночестве. Он открыл глаза и зевнул. Это
его удивило - он не помнил, как уснул. Но обещание, данное Ориену, помнил.
Он потряс головой и огляделся: старик исчез.

Нездешний поскреб щетину на подбородке.

Доспехи Ориена. Экая чушь!

- Эта затея тебя доконает, - прошептал он. Потом старательно наточил нож
и побрился. Кожу саднило, но утренний ветерок приятно холодил ее.

Дардалион вылез из балки и сел рядом. Нездешний молча кивнул ему.
Священник казался усталым, глаза у него ввалились; на взгляд Нездешнего, он
похудел, и в нем произошла какая-то перемена.

- Старик умер, - сказал Дардалион. - Напрасно ты не поговорил с ним.

- Я поговорил.

- Я хотел сказать - по-настоящему. Те несколько слов у костра ничего не
значат. Знаешь, кем он был?

- Знаю. Это Ориен.

На лице Дардалиона отразилось почти комическое удивление.

- Ты что, узнал его?

- Нет. Он приходил ко мне ночью.

- Значит, его власть очень велика. Ведь он умер прямо там, у костра.
Сначала он долго рассказывал о себе, потом лег и уснул. Я сидел с ним рядом,
и он умер во сне.

- Ты ошибся, вот и все.

- Навряд ли. О чем вы говорили?

- Он попросил меня достать для него одну вещь, и я пообещал, что достану.

- Какую вещь?

- Не твое дело, священник.

- Поздно отталкивать меня, воин. Когда ты спас меня, ты открыл мне свою
душу. Когда твоя кровь влилась мне в горло, я познал всю твою жизнь и всю
твою суть. Я гляжусь в зеркало и вижу тебя.

- Ты глядишься в кривое зеркало.

- Расскажи мне о Дакейрасе.

- Дакейрас умер. Ты верно сказал, священник: я спас тебе жизнь. Дважды
спас. Так не нарушай моего права на уединение.

- Чтобы ты опять стал таким, как был? Ну нет. Посмотри на себя. Половина
твоей жизни пропала зря. Ты пережил большое горе - и оно сломило тебя. Ты
хотел умереть, но вместо этого убил только часть себя. Бедный Дакейрас
скончался двадцать лет назад - а Нездешний разгуливает по свету, убивая ради
золота, которое и потратить-то не может. Сколько душ отправлено в Пустоту -
а для чего? Чтобы унять боль от незаживающей раны.

- Как ты смеешь читать мне проповедь? Ты говорил о зеркалах - так взгляни
на себя, каким ты стал, убив двоих человек.

- Шестерых - и еще больше убью. Потому-то я так хорошо тебя и понимаю.
Быть может, я заблуждаюсь - но, представ перед моим богом, я скажу ему, что
делал то, что считал правильным: защищал слабых от сил зла. И этому научил
меня ты. Не тот Нездешний, что убивает за деньги, а Дакейрас, спасший
священника.

- Я не хочу больше говорить с тобой. - Нездешний отвернулся.

- Ориен знал, что ты убил его сына?

- Знал, - свирепо бросил Нездешний. - Это был самый гнусный мой поступок,
священник, - но я рассчитаюсь за него сполна, Ориен об этом позаботился.
Знаешь, я всегда думал, что сильнее ненависти нет ничего на свете, - но
прошлой ночью узнал, что есть кое-что пострашнее. Он простил меня... и это
уязвило меня больнее, чем каленое железо. Понимаешь?

- Кажется, понимаю.

- Я умру за него и этим покрою свой долг. - Смертью ничего не покроешь. О
чем он тебя просил?

- Добыть доспехи.

- Те, что спрятаны на Рабоасе, Священном Великане.

- Это он тебе сказал?

- Да. И добавил, что человек по имени Каэм тоже охотится за ними.

- Каэм охотится за мной. Но для него же будет лучше, если он меня не
догонит.

***

Сны Каэма были беспокойны. Он поселился в красивом доме у пурдолской
гавани. Часовые были выставлены по всему саду, двое самых доверенных воинов
несли караул у дверей. Окно было забрано решеткой, и в маленькой комнате
стояла невыносимая духота.

Каэм проснулся и сел, нашаривая клинок. Дверь открылась, вбежал Дальнор с
мечом руке.

- Что случилось, мой господин?

- Ничего, просто сон. Я что, кричал?

- Да, мой господин. Остаться с вами?

- Нет. - Каэм взял со стула полотняное полотенце и вытер лицо и голову. -
Будь ты проклят, Нездешний, - прошептал он.

- Простите?

- Ничего. Оставь меня.

Каэм слез с кровати и подошел к окну. Он был тощ, совершенно без волос, и
сморщенная кожа придавала ему вид черепахи без панциря. У многих его вид мог
бы вызвать смех. Между тем этот человек был величайшим стратегом своего
времени и прозывался Князем Войны. Солдаты уважали его, хотя обожание
приберегали для других, более пылких военачальников. Но он вполне
довольствовался уважением - сильные чувства смущали его и казались чем-то
глупым и ребяческим. От своих офицеров он требовал повиновения, от солдат -
отваги.

Теперь его собственное мужество подверглось испытанию. Нездешний убил его
сына, и Каэм поклялся покарать его смертью. Но Нездешний - искусный охотник,
и Каэм знал, что однажды ночью может опять проснуться с ножом у горла.