так профессионально пытался привести меня в чувство с помощью
искусственного дыхания, что чуть было не оторвал мне левую руку напрочь.
Если не считать руки, я был в полном порядке.
корабельный эконом.
тот момент, когда меня вытащили на палубу, и задал стрекача. А когда меня
"привели в чувство", Бородавка вместе со своими телохранителями был уже
далеко.
приставил к моей груди стетоскоп и объявил, что у меня все о'кей. Я соврал
что-то, похожее на правду, и уклонился от дальнейших объяснений. Трал уже
убрали, и громкий гудок возвестил, что мы покинули причал.
игроком в водное поло.
справедливость поговорки, будто самый сладкий виноград всегда растет на
склонах действующих вулканов.
с моими компаньонами по столу, не возбудив, по-видимому, у них ни малейших
подозрений на свой счет. Я узнавал их имена из общих разговоров, запоминал
их - и потом пользовался этим. Все со иной были милы - теперь я не только
не сидел "ниже солонки", ибо список пассажиров показывал, что я нахожусь
на судне с начала круиза, но и стал знаменитостью, если не героем, потому
что прошел сквозь пламя.
плавал Грэхем или нет и, будучи "спасенным", не хотел рисковать, показав
умение плавать, что не вписывалось в историю о спасении. Кроме того, хотя
я и попривык (и даже стал получать удовольствие) к определенной степени
женской обнаженности, которая в прошлой жизни меня здорово шокировала бы,
я все же не был уверен, что смогу держаться в компании нудистов с
апломбом.
головы таинственную историю с Крысиной Мордой и его телохранителями.
сюда попал; раз сделать ничего нельзя, то не стоит и волноваться. Подумав
немного, я решил, что нахожусь примерно в таком же положении, как и все
люди на свете: мы не знаем, кто мы такие, откуда взялись и зачем тут
пребываем. Моя дилемма была просто поновее, но по сути ничем не отличалась
от общей.
семинарии, заключалась в том, чтобы хладнокровно смотреть в лицо
древнейшей тайне жизни и не огорчаться своей неспособностью эту тайну
разгадать. Честные священники и проповедники лишены утешения религии;
вместо этого им приходится жить, довольствуясь суровой наградой, даваемой
философией. Я никогда не был настоящим метафизиком, но все же научился не
волноваться из-за вещей, изменить которые не в силах.
читая, и с каждым днем почерпывал что-то новое об этом мире и ощущал себя
в нем все более уверенно. Золотые счастливые дни бежали быстро, точно сны
моего далекого детства.
влюбленности.
Возможно, это я не мог, а она просто молчала. Каждый день она была для
меня прислугой (как и для других гостей-пассажиров)... и "мамочкой" (и для
других тоже? Не думаю... не знаю точно). Отношения наши были теплые, но не
интимные. Но ежедневно, в течение нескольких минут, когда я "платил" ей за
услуги типа завязывания бабочки, она превращалась в удивительно нежную и
невообразимо страстную возлюбленную.
- дружелюбно, тепло, но не интимно. Она охотно болтала со мной, но только
стоя у открытой двери; частенько делилась корабельными сплетнями. Ее
манеры всегда были манерами отлично вышколенной горничной... Поправка:
безукоризненными манерами члена команды, отвечающего за обслуживание
пассажиров. Каждый день я узнавал о ней что-то новое. И не мог отыскать в
ней ни единого изъяна.
бывало обычно, когда я шел завтракать и сталкивался с Маргретой либо в
коридоре, либо видел ее в открытую дверь каюты, которую она прибирала...
Всего лишь: "Доброе утро, Маргрета" и "Доброе утро, мистер Грэхем" - но
солнце для меня вставало лишь после этого.
становился ритуал завязывания галстука-бабочки.
несколько минут возвращался в каюту, чтобы освежиться перед вечерними
развлечениями - танцами в гостиной, концертом, игрой или очередным походом
в библиотеку. В это время Маргрета нередко находилась где-то в носовой
части коридора правого ряда кают палубы "С": стелила постели, споласкивала
ванны и так далее - словом, подготавливала каюты своих "гостей" к ночному
сну. И опять я говорил ей: "Привет" - а потом ждал в своей каюте, куда она
приходила, чтобы постелить мне постель и спросить: "Вам что-нибудь
понадобится еще вечером, сэр?" А я неизменно улыбался и отвечал:
"Решительно ничего, Маргрета. Большое спасибо". В ответ она желала мне
спокойной ночи и добрых сновидений. Этим и заканчивался мой день - чем я
занимался до той минуты, когда засыпал, значения уже не имело.
знаешь, что мне нужно". Но я не мог. In primus: [во-первых (лат.)] я был
женат. Правда, моя жена затерялась где-то в другом мире (или это я
затерялся?), но нет освобождения от священных уз брака по сию сторону
могилы. Item: [так же (лат.)] любовная связь Маргреты (если таковая имела
место) была с Грэхемом, роль которого я лишь исполнял. Я был не в
состоянии отказаться от вечернего поцелуя (не ангел же я, в конце концов),
но, если я хотел остаться чистым перед моей любовью, я не имел права пойти
дальше. Item: благородный человек не может предложить объекту своей любви
нечто меньшее, чем брак, а я этого не мог сделать ни с правовой точки
зрения, ни тем более с моральной.
приближал меня к неизбежной минуте, когда я расстанусь с Маргретой и почти
наверняка не увижу ее более никогда.
чтоб я надеялся, будто расставание со мной не принесет Маргрете особого
горя. В низости своей, будучи эгоистичен, как мальчишка, я тешил себя
надеждой, что она будет страдать в разлуке не меньше, чем я сам. Такова уж
эта "щенячья" влюбленность! В качестве извинения могу привести лишь тот
факт, что мне лично была известна лишь "любовь" женщины, которая любила
Иисуса столь сильно, что на привязанность к существу из плоти и крови у
нее чувств уже не оставалось.
должна была уже вот-вот показаться из-за горизонта, когда наша зыбкая
идиллия вдруг рухнула. Вот уже несколько дней Маргрета стала как-то
отдаляться от меня. Обвинить ее ни в чем я не мог, так как не располагал
никакими конкретными фактами, и уж конечно не было ничего такого, что дало
бы мне право жаловаться на нее. Кризис наступил вечером, в тот момент,
когда она, как обычно, завязывала мне бабочку.
спросил:
меня дурно пахнет изо рта?
провинился?
сказать, в чем дело, чтобы я постарался исправить причиненное тебе зло.
что-то объяснить.
цикличных эмоциональных кризисов, которыми страдают все женщины?)
только до конца круиза, и, поверьте, ни на что другое не рассчитывала. И