декабрем 1905 года, после чего о нем ничего уже не было слышно; Валентин
Кальвар, купивший Лотте платье с корсажем цвета спелой пшеницы -- не далее
как в марте этого года; затем Кретьен Санглот, приславший приглашение на
балет и не только бравший почту в той же пивной, что и Кальвар, но и
обладавший тем же самым, причем явно французским, почерком. И наконец некто,
чье имя красовалось и на самых старых счетах эпохи наполеоновских войн, и на
карточке, присланной два года назад; некто, неизменно вырисовывавший свою
подпись "Гриппен" четкими зазубренными письменами, не виданными со времен
Джеймса I.
он углубился в изучение своих записей; когда света поубавилось, чисто
механически зажег газовый рожок. Эшер сильно сомневался в том, что вампиров
убивает кто-то из поклонников Лотты. Однако если Лотта и Кальвар охотились
вместе, то друзья ее жертв могли начать и с него. Лидия должна знать, как
можно выйти на почтенного Эвелайна и невесту Уэстморленда, но опять-таки
здесь нужна осторожность. Вампиры наверняка следят за каждым его шагом,
во-первых, опасаясь убийцы, а во-вторых, того, о чем Исидро не счел нужным
ему сообщить.
имеющимся спискам еще один, совсем короткий: Антея Рэн, Хлоя-Селестина
Уотермид-Уинтердон дю Бо, Валентин Кальвар (он же Кретьен Санглот),
Гриппен... Подняв голову, Эшер обнаружил с удивлением, что за окнами уже
совсем темно.
появления Исидро. На этот раз Эшер, еще не повернув головы, знал уже, что
вампир идет рядом. Эшер надеялся заметить его на подходе, но что-то опять
отвлекло его -- он так и смог вспомнить, что именно.
раздраженно спросил он.
выходы из дома, прежде чем войти в него? Нас ждет кэб.
долгие годы успели обветшать, потемнеть, покрыться потеками сажи, но все же
это были солидные жилища людей среднего достатка. Кое-где в окнах уже горел
свет. Блики газовых рожков высвечивали крохотные садики -- как правило,
всего несколько кустиков перед высоким крыльцом, ухоженных и едва ли не
вычесанных. Дом номер десять, правда, был несколько запущен: садовник явно
пренебрегал обязанностями, да и крылечко не мылось, наверное, уже чуть ли не
месяц -- для Лондона это катастрофа.
Эшер, когда они поднялись по ступенькам к входной двери. -- Либо вы
нанимаете кого-то, либо вам приходится скрести порог самим. Все лестницы
моются ежедневно, кроме этой. Да и окна уже грязноваты.
обращенное к Эшеру в профиль, осталось безразличным.
поздно покажется странным, что никто не заказывает ужина и не требует ночной
посуды.
ручку. Загадочно взглянул на Эшера, кажется, даже с уважением. Затем черный
плащ прошелестел по косяку -- и Исидро исчез в доме. Эшер последовал за ним.
торговле с Индией около ста лет назад, -- сообщил из гулкой темноты мягкий
негромкий голос. -- Это один из трех домов, принадлежавших семейству.
Хаммерсмит получил его от отца еще до того, как стал вампиром. В семье он
считался чудаком, среди вампиров -- тоже. Он выходил из дому редко и только
для охоты.
сырости и тления, наполнявшие этот -- судя по эху -- обширный пустой холл.
Крохотная вспышка подтвердила это ощущение, отразившись в тусклой позолоте
потемневших полусгнивших панелей и тронув розетку на высоком сводчатом
потолке. Неподвижное лицо Исидро, казалось, было изваяно из нежнейшего
гипса. Он зажег фитиль одной из керосиновых ламп, стоящих на старинном
буфете; дрожащий свет лизнул пыльные квадратные зеркала и окутанные паутиной
канделябры.
по резным, покоробившимся от сырости панелям. -- Они были оба... -- Вновь
пауза, вновь некая мысленная поправка. -- Эдвард всегда любил что-нибудь
новенькое. Обычно он охотился один.
и толкнул двустворчатую дверь, ведущую в обширную гостиную. Поднял лампу
повыше, и желтоватый свет разлился среди книг, которых здесь были тысячи --
основная масса их теснились на самодельных стеллажах, вздымающихся до
плавного перехода стены в потолок, а остальное было составлено на полу
кипами чуть ли не до пояса высотой. Проходы между грудами томов напоминали
звериные тропки. Башни книг пьяно кренились на двух буфетах, и еще большее
нагромождение виднелось сквозь полуоткрытую дверь: там книги оккупировали
даже сиденья кресел. Разрозненные листы бумаги валялись как попало на этих
грудах подобно осенним листьям. Эшер подобрал страничку -- ломкую и
коричневатую, как ридикюль Лотты. Это оказались ноты какой-то неизвестной
арии Сальери.
пятно ковра, на котором стояли стул, столик с керосиновой лампой, фортепьяно
красного дерева и облезлый клавесин. Ноты валялись кипами и под тем, и под
другим инструментом.
стаскивающую все в свою нору.
Эшер, -- то это вполне объяснимо, хотя жить в такой обстановке, мне кажется,
весьма затруднительно. И что, такая черта свойственна всем вампирам?
интересом. Наконец вампир отвернулся.
кому она не свойственна, меня утомляют.
заполняет он бесконечные часы бодрствования между охотами. Но спросил
только:
керосиновой лампы падал снизу на его худое лицо, мерцал в паутинчатых
волосах.
он. -- Но к сексу это никакого отношения не имеет. Вампиры бесполы; органы
размножения у нас сохранились, но не функционируют. И ни Лотта, ни Кальвар
не помышляли о счастье партнера, как это принято у смертных.
дверцу, затем обернулся. -- Понимаете, экстаз, волна чего-то такого... Это
трудно объяснить. И дело не только во вкусе крови, который, кстати,
некоторые из нас находят весьма Неприятным, хотя я в их число не вхожу.
Видите ли, наши ощущения сильно отличаются от человеческих. Мы ощущаем ткань
чужих мыслей и особенно остро чувствуем тот момент, когда человеческий разум
испускает предсмертный вопль. Агония питает нашу психику точно так же, как
кровь питает наше тело.
лица, и Эшер вдруг осознал, как тихо и пусто в этом огромном темном доме.
психики, а не только запах крови. Некоторые находят его невыносимо
возбуждающим -- поэтому они и играют со своими жертвами, оттягивая
удовольствие, дразня себя вопросом: сейчас или потом? Это все равно что
балансировать на волосок от оргазма...
в гулком доме. -- Вы просто не сможете понять. Но вы бы, наверное, поняли,
если бы встретились не со мной, а с другими вампирами.
гроб, были уставлены свечами. Исидро взял одну из них и затеплил от
керосиновой лампы. Затем обошел помещение, зажигая остальные. Комната
наполнилась дрожащим сиянием. Эшер увидел коробки со свечами, беспорядочно
сваленные в углу, и лужи воска на турецком ковре, вздымающиеся причудливыми
сталагмитами высотой в четыре, а то и в пять дюймов. В центре ковра был ясно
виден след от гроба -- чистый темный прямоугольник. Сам гроб отсутствовал.
Нигде никаких следов пепла -- только лысая тропинка, протоптанная
Хаммерсмитом от гроба к двери, да грязные следы, ведущие к паре высоких
окон. Тяжелые ставни были сорваны с петель.
деревянные рамы, затем -- сами ставни.
как бык -- взгляните, как он глубоко вонзал ломик! -- Отступив, достал из