отчаянье. Я дрожал и хотел убежать. Виденье моей матери было
слишком беспокоящим, слишком чуждым тому, что я искал на
этом пейотном собрании. Однако не было, пожалуй, способа
избежать этого.
хотел, чтоб видение исчезло, но вместо этого я стал его
детально рассматривать. Мое рассматривание было больше, чем
простое смотрение на нее; это была подсознательная
скурпулезность и тщательность. Очень любопытное чувство
охватило меня, как если б это было внешней силой, и я
внезапно почувствовал ужасающую тяжесть любви моей матери.
Когда я услышал свое имя, я как бы разорвался; память о моей
матери наполнила меня нервозностью и меланхолией, но когда я
рассмотрел ее, то я понял, что никогда не любил ее. Это было
шокирующее открытие. Мысли и видения хлынули на меня, как
обвал. Видение моей матери должно быть тем временем исчезло.
Оно более не было важным. Я не был более заинтересован в
том, что там делали индейцы. Фактически, я забыл о митоте. Я
был погружен в серию необычных мыслей; необычных, потому что
это было больше, чем просто мысли; это были законченные
единицы ощущений, являвшихся эмоциональными определенными и
бесспорными доказательствами истинной природы моих
взаимоотношений с моей матерью.
прекратился. Я заметил, что они потеряли свою текучесть и
свое качество целостных единиц ощущения. Я начал думать о
других вещах. Мой мозг запинался. Я подумал о других членах
моей семьи, но эти мысли не сопровождались уже видениями.
Тогда я взглянул на дона Хуана. Он стоял. Остальные мужчины
тоже стояли, и затем они все пошли к воде. Я подвинулся и
толкнул паренька, который все еще спал.
поразительных видений почти сразу же, как только мы сели в
мою машину. Он засмеялся с большим удовольствием и сказал,
что мое видение было знаком, указанием таким же важным, как
и мой первый опыт с мескалито. Я вспомнил, что дон Хуан
истолковал те реакции, которые я имел, когда впервые
попробал пейот, как первостепенной важности указания;
фактически, благодаря этому он и решил учить меня.
мескалито так явно указал на меня, что все были вынуждены
повернуться ко мне и поэтому-то он и смотрел на меня, когда
я взглянул в его сторону.
об этом не хотел говорить. Он сказал, что что бы там я ни
увидел - это чепуха по сравнению с указанием.
покрыл меня и как все это увидели.
пожалуй, не мог бы потребовать лучшего знака.
мысли. Он был занят важностью тех событий, которые он
истолковывал, как указание, а меня занимали детали того, что
я увидел.
что такое случилось со мной.
минуту очень неподвижным и окаменевшим. Затем он взглянул на
меня. Его тон был очень полон силы. Он сказал, что
единственно важным моментом было то, что мескалито был так
благосклонен ко мне и покрыл меня своим светом, и дал мне
урок, хотя я не сделал со своей стороны для этого никаких
усилий, а просто находился поблизости.
Глава ч е т в е р т а я
Хуана. Выполняя его просьбу, которую он сделал в мой
предыдущий визит к нему, я по пути остановился в Ермосильо,
чтобы купить ему самогонку из листьев агавы под названием
баканора. В этот раз его просьба показалась мне очень
странной, поскольку я знал, что он не любит пить, однако я
купил четыре бутылки и сунул их в ящик вместе с другими
вещами, которые я вез ему.
когда я открыл ящик. - я просил тебя купить мне одну.
Наверно, ты подумал, что баканора для меня, но это для моего
внука Люсио, и тебе нужно будет дать это ему, как если б это
был твой собственный подарок.
ему было тогда 28 лет. Он был очень высокий - выше 180 см, и
всегда был экстравагантно хорошо одет для своих средств и по
сравнению с окружающими его. В то время, как большинство
индейцев яки носили джинсы, соломенные шляпы и домашнего
изготовления сандалии - гарачес, - одежду Люсио составляли
дорогой черной кожи жилет со множеством черепаховых пуговиц,
техасская ковбойская шляпа и пара сапог с монограммами и
ручной отделкой.
утащил бутылки в дом, очевидно, чтобы их убрать. Дон Хуан
значительно заметил, что никогда не следует прятать напитки
и пить их одному. Люсио ответил, что не прячет их, а убирает
до того вечера, когда он пригласит своих друзей и выпьет с
ними.
Люсио. Было темно. Я смутно разглядел силуэты двух людей,
стоящих под деревом. Это был Люсио и один из его друзей,
которые ждали меня и провели в дом при свете карманного
фонарика.
сооружение с земляным полом и двумя комнатами. Длиной он был
около 12 метров и поддерживался довольно тонкими деревянными
стойками из мескайтового дерева. Он имел, как и дома всех
индейцев яки, плоскую покатую крышу и рамаду, которая
представляет собой своего рода веранду вдоль всей
фронтальной части дома. Крыша рамады никогда не бывает
покатой; она делается из прутьев, уложенных с промежутками
так, что крыша дает достаточно тени и в то же время
позволяет воздуху свободно циркулировать.
который был у меня в портфеле. Люсио представил меня своим
друзьям. Включая дона Хуана, в доме было восемь мужчин. Они
сидели кто где в центре комнаты под ярким светом бензиновой
лампы, свисавшей с перекладины потолка. Дон Хуан сидел на
ящике. Я сел лицом к нему на краю трехметровой скамьи,
сделанной из толстой доски, прибитой к двум чурбакам,
вкопанным в землю.
Свет бензиновой лампы делал его короткие седые волосы
сверкающе белыми. Я взглянул ему в лицо. Свет также
подчеркнул глубокие морщины на его шее и лбу и заставил его
выглядеть темнее и старше.
свете бензиновой лампы все они выглядели усталыми и старыми.
голосом, что мы сейчас разопьем бутылку баканоры, которую я
привез ему из Ермосильо. Он пошел в другую комнату, принес
бутылку, открыл ее и передал ее мне вместе с маленькой
жестяной чашкой. Я налил очень немного в чашку и выпил.
Баканора оказалась много более густой, чем обычный самогон,
да и крепче тоже. Я закашлялся. Я передал бутылку и каждый
налил себе небольшую дозу, каждый, за исключением дона
Хуана. Он просто взял бутылку и поставил ее перед Люсио,
который был последним по кругу.
содержимого этой бутылки, и все согласились, что напиток,
должно быть, приготовлялся высоко в горах Чихуахуа.
повторили свои похвалы и начали живой разговор о заметной
разнице между самогоном, изготовляемым около Гуадалахара и
тем, что приходит с высот Чихуахуа.
себе лишь на глоток, но все остальные наполнили чашку до
краев. Бутылка прошла третий круг и опустела.
невзначай, объяснил остальным, что я привез четыре бутылки
для Люсио.
портфель, который я бессознательно поставил позади себя, и
Афанасьев Роман
Роллинс Джеймс
Быков Василий
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Орловский Гай Юлий