люди умирают, задыхаясь от дыма вулканов. Почти каждый дом выше двух
этажей лежит в руинах, никаких правительств больше нет, остались лишь те,
которых страна держит на мушке и заставляет работать. К тому же всюду
резвятся банды хулиганов. Я рад и тому, что все еще жив.
палуба под ногами дрожала и пульсировала, как живое существо. В открытом
море, да еще ночью, легко было вообразить, что на берегу жизнь идет своим
чередом, что где-то играет музыка, люди смеются, поют, что днем они могут
гулять по лесу или ехать на пикник с корзина кой вина и закуски. Они
уверены, что, вернувшись, увидят свои дома целыми, и самое неприятное, что
может испортить им настроение, - это летний ливень.
жизни ей уже не будет места. Счастливые каникулы кончились.
быть готовыми к эпохе, когда вырастают новые горы, высыхают моря и
возникают трещины в континентах. Но человек беззаботен по природе и
полагает, что на его век достанет благополучия...
передавать своим детям и внукам обросшую подробностями легенду о том, как
они спаслись. Будет пропасть работы для археологов: обломки кофейников,
окаменелые автомашины и невероятные истории о том, каким целям служили эти
вещи.
невероятные истории, в которые мы попадаем, - факт нашей и ничьей другой
жизни.
носовой части судна, где он стоял, широко расставив ноги и внимательно
глядя на воду.
словно ему нравилось это приключение. Кармоди сбавил обороты.
помощи лебедки освобождать парус. Покончив с этим, он взмахнул рукой,
Кармоди нажал на кнопку, и складная мачта взвилась вверх, нашла свое
точное положение, после чего парус встрепенулся, поймал ветер и, отзываясь
на него мягким гулом, стал натягиваться все сильнее. Шум машинного
отделения замер, и я уже ясно слышал свист воды и шелест ветра, попавшего
в оснастку. Мы шли в полной темноте, погасив все огни.
костюм для подводного плаванья, потом подогнал сбрую так, чтобы баллоны с
кислородом плотно прижимались ко мне. Маска была новомодной, в виде
гибкого шлема из пластика и имела широкий обзор. Я надел шлем и прикрепил
воздушный шланг.
экипировку.
самый тяжелый якорь, чтобы удержаться на месте. - Сквозь наушники его
голос казался мне писком. - До дна - тридцать пять морских саженей.
подводной экипировкой.
маленькой панели-над правым коленом. - Здесь помещается разряд, который
тебя разбудит, селю начнешь дремать не вовремя.
прикрепил его к моему поясу. - Инструменты, - пояснил Кармоди. - Здесь
есть небольшой газовый резак, отмычки и прочие-штуки. - Могут пригодиться.
приглядывать за этим типом. Красиво будет, если он сгинет и оставит нас на
дне.
историю и становись моим компаньоном.
игре.
успокоилось, изредка кое-где вздымалась волна. На небе не было ни луны" "и
звезд. Только душный запах вулканической лавы ощущался сильнее, чем на
суше. Кармоди нажал еще одну кнопку, и за борт перекинулась хромированная
лесенка. Я перелез через поручень и начал спускаться.
связь.
плавно пошел на дно.
гудение рециркулятора, скрип кожаного ремня, трущегося о подводный костюм.
Я потрогал кнопку, включающую ток, и почувствовал мгновенный толчок, его
сообщил мне водяной двигатель, укрепленный под баллонами на спине. Сквозь
толщу воды я с трудом различал цифры на приборе, пристегнутом к моему
левому запястью" он показывал глубину и мое положение в пространстве. Я
поднес его поближе к глазам, перевернулся головой вниз и активно заработал
ластами.
в свое время, что Средиземное море продолжает опускаться на полдюйма в
неделю, выливаясь через Гибралтарский пролив, чтобы выровнять разницу в
уровнях, образованную новым Сицилийским "мостом". Закрытая со всех сторон
сушей восточная его часть, в которой я сейчас находился, подпитывала этот
поток подземными водами. Теперь мне приходилось плыть навстречу течению, и
я продолжал падать вниз, но уже не отвесно, а под углом в сорок пять
градусов.
вглядеться в глубину под собой. Это было сравнимо с изучением изнанки
собственных век. Вода была так холодна, что мои голые руки заныли. Засунув
их в подогреваемые карманы костюма, я перевернулся на спину, чтобы
посмотреть вверх, и увидел едва заметное светлое пятно в темной воде - а
может, просто его вообразил.
катера, тогда я выровнял курс, а затем снова устремился вниз" Гнетущее
давление воды все усиливалось, но, проигнорировав покалывание в глубине
глаз, я ушел на глубину в сто пятьдесят футов.
сто семьдесят пять футов. Так глубоко я нырял всего лишь один раз, в
прозрачной воде Бермудского треугольника, когда надо мной сияло солнце
тропиков, а голубое небо было покрыто облаками, похожими на чисто вымытых
барашков. Цепляясь за это приятное воспоминание, я опустился на глубину
двухсот футов.
дно - на глубине тридцати пяти саженей, а стало быть, я уже должен скрести
его носом. Поработав ногами, я проплыл еще примерно ярд...
пышной веткой водорослей, которая слабо фосфоресцировала, излучая
зелено-голубое сияние. Я достиг морского дна.
Высокий куст водорослей рос вертикально, видимо, здесь не было никакого
течения. Вглядываясь во тьму, я не смог различить ничего, кроме призрачных
морских растений, которые грациозно покачивались, потревоженные моим
появлением. Я подумал, что если мне не шевелиться, замереть, они забудут о
моем присутствии. Сейчас я медленно опущусь на мягкий ковер морского ила и
буду отдыхать, наблюдая танец каких-то неведомых светящихся лент...
попытался двигаться, потом оставил эту попытку - слишком уж было тяжело, -
потом подпрыгнул, заработал руками и ногами, чтобы сбросить дремоту,
обволакивающую, словно теплое одеяло. Мне показалось, что я боролся
довольно долго, пока не повис в воде, тяжело дыша.
Наслаиваясь на прежний шум, в ушах зазвенел еще какой-то высокий, поющий
звук. Сияние циферблата как будто ускользало, уплывало от меня и грозило
исчезнуть совсем... Я упустил из виду это единственное светящееся в
темноте пятно, и вдруг вместо него замелькали разнообразные красочные
пятна, они вертелись вокруг меня, словно расплавленная радуга, я
закружился в их вихре, а они, сопровождая меня, пели зовущими сладкими
голосами. Теперь я двигался меж высоких столпов холодного огня, я плыл к
Володихин Дмитрий
Конан-Дойль Артур
Конан-Дойль Артур
Прозоров Александр
Глуховский Дмитрий
Шилова Юлия