проворачивались тихо - в зависимости от положения людей, занятых в
операциях купли-продажи. Старые приятели, завидев друг друга, с криками
протискивались сквозь толпу, непременно желая обняться. Вино лилось рекой,
еда шла нарасхват, предложения делались и принимались, а еще чаще просто
высмеивались. Кое-где вопили и ревели скальды.
в своих мыслях Велликса от Нальгрона, победить смутные сомнения
относительно Вланы и оправдать цивилизацию. Он шел, как растревоженный
мечтатель, хмурился и не замечал, что его то и дело задевали и толкали.
пробирались Хор и Харракс, и в глазах у них читалась решимость. Позволив
толпе развернуть себя, Фафхрд заметил неподалеку Хрея - еще одного из
приспешников Хрингорла.
измолотить его до полусмерти, если не что-нибудь похуже.
гораздо более явном враге и сопернике: любящем идти напролом, но вместе с
тем и хитром, Хрингорле.
секунд, чтобы разглядеть, что Хор держит в руках небольшую дубинку, а
кулаки Харракса неестественно велики, словно он сжимает в них по камню или
свинчатке для пущей внушительности ударов.
головорезов и Хреем, потом вдруг резко изменил направление и с
душераздирающим ревом бросился в сторону костра. Все головы повернулись на
крик, кое-кто из оказавшихся на его пути успел отскочить в сторону. Но
люди Ледового племени и Морозного Братства успели сообразить, что
происходит: за высоким парнем гонятся три каких-то здоровяка. Назревало
развлечение. Мужчины сгруппировались по обеим сторонам костра, чтобы
Фафхрд не смог его обогнуть. Он метнулся сперва влево, потом вправо.
Мужчины, ухмыляясь, сгрудились еще теснее.
Поток горячего воздуха высоко задрал шубу у него на спине. Он
почувствовал, как огонь лизнул ему руку и шею.
бежало голубоватое пламя. Народу перед ним было еще больше, если не
считать выметенного и покрытого коврами места под навесом между двумя
шатрами, где вокруг низкого стола сидели вожди и жрецы, внимательно
наблюдавшие, как купец взвешивает на весах золотой песок.
почему-то видел себя именно в этой роли - изо всех сил оттолкнулся и, все
еще пламенея, ласточкой пролетел над стоящим под навесом столом, сбив по
пути купца и двух вождей и опрокинув весы, так что золотой песок рассеялся
на ветру, после чего с шипением погрузился в большой сугроб.
вскочил на ноги и молодым оленем кинулся в лес, сопровождаемый проклятиями
и взрывами хохота.
и, задержав дыхание, прислушался. Мягко стучала кровь в жилах, но звуков
погони слышно не было. С удрученным видом он провел пятерней по ставшим
значительно короче и отдающим паленым кудрям, потом пригладил мех шубы -
тоже вонючий и весь в проплешинах.
чувство, и во время этой паузы сделал нерадостное открытие. В первый раз в
жизни лес, всегда служивший ему убежищем, шатром, комнатой с потолком из
сосновых ветвей, показался ему враждебным, словно сами деревья и холодная
снаружи, но горячая внутри мать-земля, в которую они вросли корнями, знали
о его отступничестве, обмане, о его отречении от родных краев.
зловещими и подозрительными тихие шорохи, которые он различал в этой
тишине: царапанье коготка о кору, тихие шаги мягких лап, предвещающее ночь
уханье далекого филина. Все это были следствия, в крайнем случае
сопутствующие обстоятельства. Дело было в чем-то непередаваемом,
неощутимом, однако очень серьезном, словно насупленные брови бога. А быть
может, и богини.
сердце никогда еще не было таким твердым.
прежде он шел по лесу очень легко, безо всяких усилий подмечая все, что
делается вокруг, то теперь, казалось, чувствовал окружающее каждым
обнаженным нервом и был похож на туго натянутый лук, словно разведчик в
неприятельском стане.
беззвучно упавшей сосульки - длинной, острой и тяжелой, словно снаряд
осадной катапульты, ни от громадной облепленной снегом высохшей ветки,
обломившейся с оглушительным треском, ни от броска ядовитой снежной
гадюки, кольца которой были неразличимы на белом снегу, ни от удара
длинных и острых когтей снежного леопарда, что, казалось, материализовался
в прыжке прямо из морозного воздуха и неизвестно куда исчез, когда Фафхрд,
отскочив в сторону, выхватил из ножен кинжал. Не заметил бы он и громадную
западню со скользящей петлей, которая против всякого обыкновения оказалась
расставленной в этой части леса и могла придушить не зайца, а целого
медведя.
напевает? Неужели сон о Нальгроне был вещим? Несмотря на ее вчерашнее
проклятие - и еще другие, что были до этого, - а также неприкрытые угрозы,
произнесенные матерью прошлой ночью, Фафхрду и в голову не могло прийти,
что она хочет убить его. Но теперь волосы у него на голове встали дыбом от
страшного прозрения, настороженные глаза дико и лихорадочно блестели, а из
щеки, задетой гигантской сосулькой, потихоньку сочилась кровь.
даже немного удивился, когда обнаружил, что стоит на прогалине, где он еще
вчера обнимался с Марой, прямо на тропинке, ведущей к жилым шатрам. Тут он
немного расслабился, спрятал в ножны кинжал и приложил пригоршню снега к
ранке на щеке - но ненадолго, потому что даже еще не слыша звука шагов,
почувствовал чье-то приближение.
основательно, что Мара заметила его лишь с трех шагов.
возможно, было и больше, - тускло отозвался Фафхрд.
числе. Я не знала, что им ответить.
клан называет меня как угодно. Мне плевать.
оскорбления. Я не позволю тебе поносить своих родичей, понял? И хамить
себе, между прочим, тоже. - Дыхание девушки участилось. - Сегодня ночью ты
приходил к этой костлявой шлюхе-танцовщице. Пробыл у нее в шатре несколько
часов.
Перебранка немного разогрела ему кровь и помогла улечься его
сверхъестественному страху.
натравила бы на тебя за это своих братьев.
вечером осложнения ему не нужны, а то, чего доброго, он может стать
калекой или вообще погибнуть.
проговорив вслух слащавым, обиженным голосом:
тебя больше...
девушку. - Как поживает наш малютка?
меня лучшего бальзама по эту сторону ада, о моя красавица, которую
материнство сделало еще прекраснее!
тошнит. Своим притворством ты не обманешь даже кухонную девку. Паяц!
ответил:
мою мать. И тут же побежала и сообщила ей, что у нас будет ребенок.
Разве это неправда? Ну и лгун же ты!