картины берега и посмотрел в глаза Тревису. Медленно кивнул.
чужаки, какие чудеса им были доступны! Мы должны узнать, должны
последовать за ними.
касались пола. В лишенных времени помещениях космического корабля не
бывало смены дня и ночи. Тревису пришлось долго ждать этого момента.
Своими коричневыми руками, сильно похудевшими, он все плотнее затягивал
ремень. А под ним - грызущая боль, которая теперь никогда не оставляла
его.
поступили и с таблетками концентрата. Но завтра, вернее, в следующий
период бодрствования, который они называют "завтра", останется всего
четыре маленьких квадратика. И Тревис прекрасно сознавал не только этот
неоспоримый факт; он помнил, что сказал Росс, когда они говорили о
необходимости испытать продукты чужаков.
будет испытателем. Если нам удастся когда-нибудь установить, что
заставляет работать этот автобус, и повернуть его назад, это сделает
Ренфри. А у вас, шеф, - он повернулся к Эшу, - лучшие мозга, вы должны их
использовать. Может, мы где-то в этом барахле найдем руководство или ленту
"сделай сам", которая даст нам ключ.
картиной, отложили в сторону, надеясь, что Эш, с его археологическим
опытом проникновения в загадки древности, сумеет их изучить и понять.
доброволец - я.
логическому выводу, что и Росс, только окончательное суждение было другим.
Из всех четверых на корабле, конечно, он, а не Мэрдок, наименее ценен. А
история его народа свидетельствует, что апачи обладают несокрушимым
пищеварительным аппаратом. Они жили на естественных продуктах в такой
местности, где не выжило бы никакое другое племя. И вот - теперь он занят
собственным исследовательским проектом.
самый, в котором булькала жидкость. Сделал два больших глотка густого
сладковатого вещества, по консистенции похожего на похлебку. Вкус не очень
приятный, но никаких плохих последствий не проявилось. Теперь он выбрал
маленький круглый контейнер и быстро снял с него крышку, в то же время
прислушиваясь к звукам в коридоре.
заглянул по пути к Эшу и Ренфри. Времени мало, а ему приходится
выдерживать достаточный период времени после каждого испытания.
"обед" он скрыл в руке таблетку пищевого концентрата, затем поднес
контейнер с водой к губам, но пить не стал. Желудок его должен быть
пустым. Теперь он с отвращением разглядывал свой новый выбор.
поверхность его отражала свет. Используя крышку в качестве
импровизированной ложки, Тревис отправил немного желе в рот. Почти
безвкусное, только неприятное ощущение жира на языке. Он проглотил, сделал
второй глоток. Потом выбрал третий образец - квадратный ящичек. Придется
подождать. Если желе не даст плохих последствий, тогда это. Если он
докажет, что желудок выдерживает четыре-пять разновидностей этих
продуктов, у них появится надежда продержаться до конца пути.
удерживали их на поверхности стола, как толстые подошвы ног прилипают к
полу, если их прижать покрепче. Теперь все уже привыкли к невесомости и
условиям космического перелета. Но Тревису приходилось подавлять свою
неприязнь к кораблю: он не выносил тесноты, привык к просторам. В
одиночестве ему легче: не нужен такой строгий контроль за собой.
понимает эту дикость. Корабль - совсем другое дело. Ему казалось, что в
маленьких каютах, узких коридорах и на лестницах все еще чувствуется запах
смерти, что чуждость этого корабля - более страшная опасность, чем
саблезубый тигр или мамонт.
разгадать загадки по обломкам керамики и наконечникам стрел, найденным в
пыльных пещерах. Но те древние - его далекие родственники; те же, что
построили этот корабль - вовсе нет. На одно-два мгновения клаустрофобия
охватила его, он почти потерял контроль над собой, ему захотелось бить в
стены кулаками, выбраться из этого заключения на воздух, к свету - на
свободу.
то загадочное гиперпространство, что сокращает расстояния между звездами.
Тревис боролся со своим воображением. Он не мог выдержать картины корабля,
висящего в пустоте, где, вероятно, нет даже застывших точек света - звезд,
где нет ничего постоянного и прочного.
порта, на который его нацелил умирающий пилот. Но ведь курс был установлен
двенадцать тысяч лет назад, может быть, и больше. Какой порт выдержит
такое время? Двенадцать... пятнадцать тысяч лет... Слишком долгий период
для воображения обычного человека. В это время на земле еще не были
построены первые поселки со стенами из глины, не была засеяна первая
полоска земли, человек еще не превратился из бродяги в домохозяина,
собственника земли. Какими были тогда апачи? А белые? Бродячие охотники,
искусно пользующиеся копьем и ножом, преследующие добычу. Но именно тогда
эти чужаки построили корабль, путешествовали в космосе не только между
планетами одной системы, они летали от звезды к звезде!
возвращались к потребностям настоящего. Ему хотелось постоять под солнцем
и на ветру, да, даже в пустыне, где ветер горяч и полон пыли. Это желание
острое, как боль... боль?
и, конечно, она не от тоски по дому. Боль физическая и очень реальная. Он
согнулся вдвое, стараясь облегчить боль, каюта затягивалась туманом. Боль
прошла, Тревис распрямился и тут же ощутил ее снова. Вот и все. На второй
попытке ему не повезло.
приступ. Потом пытка кончилась, оставив его всего в поту. А когда начался
четвертый приступ, он уже был в коридоре, добрался до убежища, которое
искал, и тут его наконец вывернуло.
ослабить человека. Он с трудом дотащился до кают-компании и апатично
опустился на стул. Больше всего ему хотелось воды - смыть грязь во рту,
затушить жжение в горле. Канистры насмехались над ним, он не смел к ним
прикоснуться, зная, как мало осталось драгоценной жидкости.
взял контейнер с желе. Нужно обозначить, что это яд. Он проверил только
два контейнера. Сколько еще пригодных удастся найти?
Ничто не превратит пять в десять - или в двести. Если они хотят дожить до
своей неведомой цели, придется воспользоваться пищей чужаков. Но Тревис не
мог сдержать дрожи рук, когда открывал крышку квадратного ящичка. Может,
он слишком торопится, взявшись за новый образец сразу после
катастрофических последствий предыдущего? Но он знал, что если не сделает
это сейчас и здесь, на третью попытку его не хватит.
нечто среднее между черствым хлебом и сухим печеньем. Он принюхался.
Впервые запах показался ему отдаленно знакомым. Так пахнут тонкие хрупкие
маисовые лепешки. И так как этот запах вызывал приятные воспоминания,
Тревис откусил даже охотно. Несколько мгновений назад он бы не поверил,
что это возможно.
вкус тот же, вопреки необычному цвету. Он прожевал и проглотил. И хоть
пища была сухой, жжение после желе прекратилось. Так вкусно, что он
решился проглотить еще несколько кусков. Прикончил первый кубик, потом
второй. Наконец, по-прежнему держа в руке ящичек, он закрыл глаза,
уставшее тело требовало отдыха.
воздухе пахнет можжевельником. Пролетела птица - его глаза следуют за ее
полетом. Орел! Мощная птица кругами поднимается в безоблачное небо. И
вдруг небо больше не синее, оно черное, и это не чернота обычной ночи.
Межзвездная чернота. Звезды увеличиваются, его несет к ним сквозь
черноту...
К нему склонилось худое изможденное лицо, с запавшими щеками и темными
пятнами под холодными серыми глазами.
Тревиса и обратно.
нотки, почти гнев.
Володихин Дмитрий
Флинт Эрик
Куликов Роман
Шилова Юлия
Рыбаков Вячеслав
Шилова Юлия