неукоснительно. Они не снимают свои длинные одежды даже во время
двухчасового полуденного сна. Мочатся и испражняются они за пределами
деревни, но подозреваю, что и тогда они не снимают своих балахонов.
Похоже, они никогда не моются. Казалось бы, это повлечет за собой
некоторые проблемы (попросту говоря, от них начнет пованивать), но у этих
дикарей нет никакого запаха, за исключением легкого, сладковатого запаха
челмы.
неделикатен, но любопытство пересилило).
ничего не делать.
уверен.
которого я считаю женщиной и мысленно называю Эппи. - Мы Трижды Двадцать и
Десять.
общем-то, не сомневался: среди шестнадцати тысяч известных человеческих
сообществ нет ни одного, где бы полностью отсутствовали личные имена. Даже
в ульях Лузуса индивидуумы откликаются на категорию их класса, за которой
следует простой код.
Отец Поль Дюре", - твердит переводное устройство комлога, но они даже не
пытаются повторить.
полдень два часа спят. Помимо этого они почти ничего не делают совместно.
Даже в том, как они размещаются по жилищам, нет никакой системы. Сегодня
Ал спит в одном доме с Бетти, завтра с Гамом, на третий день - с Зельдой
или Петом. Никакого порядка или расписания, видимо, не существует. Раз в
три дня все семьдесят отправляются в лес за съестными припасами и приносят
ягоды, коренья и кору челмы, плоды и вообще все, что годится в пищу. Я был
уверен, что они вегетарианцы, пока не увидел Дела с маленькой тушкой
древопримата. Должно быть, детеныш свалился с высокого дерева. Очевидно.
Трижды Двадцать и Десять не испытывают отвращения к мясу как таковому, они
просто слишком глупы и ленивы, чтобы охотиться.
спадает в Разлом метрах в трехстах от деревни. Хотя это довольно неудобно,
у них нет ни бурдюков, ни горшков, ни кувшинов. Я держу свои запасы воды в
десятигаллоновых пластмассовых контейнерах, но обитатели деревни не
обращают на это внимания. При всем моем уважении к этим людям я не
исключаю, что за несколько поколений они так и не додумались, что воду
можно держать под рукой.
деревни).
по сломанному пальцу, который неправильно сросся. У каждого из них есть,
по меньшей мере, одна такая отличительная черта, хотя иногда мне кажется,
что проще отличать друг от друга ворон, чем этих людей.
уяснить, что на все вопросы, которые начинаются со слова "когда", ответа
не последует.
третий вечер я попытался понаблюдать за этим исходом, но у самого обрыва
меня остановили шестеро бикура и, действуя не грубо, но настойчиво, отвели
назад в хижину. Это было первое активное действие бикура, которое мне
довелось увидеть, и первое, содержащее намек на агрессивность. Опасаясь
выходить, я еще некоторое время просидел в хижине.
домой и даже не выглядывал наружу. Однако я заранее установил у края
обрыва треногу с имидж-камерой. Таймер сработал идеально. Голопленка
запечатлела, как бикура хватаются за лианы и ловко - точно маленькие
древоприматы, обитающие в челмовых лесах, - спускаются вниз. Затем они
исчезли под скальным карнизом.
спросил я Ала на следующий день.
тошнит.
на все вопросы.
как "принадлежу крестоформу". (Я уже мог обходиться без переводного
устройства, но эта беседа была чрезвычайно важна, и я постарался исключить
всякую случайность.) - Значит ли это, что я должен присоединиться к вам,
когда вы спускаетесь со скалы?
появились морщинки. Я осознал, что впервые вижу, как один из Трижды
Двадцати и Десяти нахмурился. Затем он сказал:
Двадцати и Десяти.
свои нейроны и синапсы.
ожидая ответа. Гипотетические вопросы почти всегда оставались без ответа,
как, впрочем, и многие другие.
ангельская улыбка, когда Альфа негромко произнес:
возьмем острые камни, перережем тебе горло и будем ждать, пока вытечет вся
твоя кровь и твое сердце перестанет биться.
сердца? Что ж, по крайней мере, мне не нужно теперь беспокоиться, что меня
принимают за Бога.
размышляю до сих пор.
нас, без сомнения, был уверен, что его собеседник - полный идиот.
немало упоминаний об этом в своих ежедневных отчетах, которые наговариваю
на комлог, но в тех чисто личных и весьма сумбурных записях, что именуются
дневником, на сей счет ничего нет. Видимо, подсознательно я боюсь этой
темы.
проникнуть в эту тайну Трижды Двадцать и Десять реагировали в своей
обычной манере. Они блаженно улыбались и несли в ответ такую околесицу,
рядом с которой бормотание последнего деревенского дурачка в Сети
показалось бы образчиком мудрости и красноречия. Чаше же не отвечали
вовсе.
стал ждать. Когда наконец он соизволил заметить мое присутствие, я
спросил:
взгляд.
в тупике. Быть может, подумал я, бикура полностью потеряли ощущение
времени, и подобный вопрос для них вообще не имеет смысла. Однако,
помолчав с минуту. Дел указал на Ала (тот, усевшись на солнцепеке, работал
на ткацком станке) и сказал:
было раздражения.
креста.
что дальше разговор пойдет по порочному кругу. За какую же ниточку
ухватиться, чтобы распутать этот клубок?
вернувшихся. Но другие... вернутся?
рождении, когда твой собеседник не знает слова "ребенок" и не имеет
понятия о времени? Но сейчас, похоже, Дел меня понял. Он кивнул.
он вернется?