Чтение 14–й страницы книги ~Маг-целитель~

поклоняться.

Мне как будто под коленки ударили. Снова здорово! Да я вообще не хотел
никому и ничему поклоняться! Вы сами подумайте, разве пришло бы кому-нибудь
в голову поклоняться Ниагарскому водопаду только из-за того, что он
производит электроэнергию?

- Спасибо за совет, - поблагодарил я тем не менее командира. Я вообще
стараюсь всегда быть вежливым, а сейчас у меня для этого была масса причин.

- Особо удивляться такому приему нечего, - пояснил рыцарь. - Ведь ты
вышел из Аллюстрии. Честно говоря, я вообще удивляюсь, как тебе удалось
миновать эту враждебную страну.

Командир остановился около стопки кожаных ведер и вручил мне два. Я на
всякий случай приготовился возразить, но рыцарь и сам захватил два точно
таких же ведра и направился к протекавшему неподалеку ручью.

Я успокоился и зашагал следом за ним.

- Я в Аллюстрии недолго пробыл, - сказал я и в принципе против правды не
погрешил. Рыцарь кивнул.

- Значит, ты шел через Балканы? Врать без зазрения совести мне не
хотелось, поэтому я ответил уклончиво:

- Мне не хотелось искать там гостеприимства. - Тут у меня мелькнула
неожиданная мысль, и я быстро глянул на рыцаря. - Погодите минутку! Так вы
поэтому устроили рукопашную схватку? Думали, что я начну всякие фокусы
показывать, да?

- Мы испытывали тебя, - признался рыцарь. - Только не думай о нас дурно.
Ты вышел из Аллюстрии - мы заметили тебя, как только ты одолел перевал, - и
на тебе иноземные одежды. Как знать, не колдун ли ты?

Я остановился и сдвинул брови.

- А теперь ты уверен, что я не колдун?

- Что ж... Колдун использовал бы свой дар, пытаясь ослабить противника
еще до того, как тот нанес бы ему первый удар. По меньшей мере он не
отказался бы от ложных ударов, и ни в коем случае не проявил бы ни малейшего
милосердия. Ты же позволил своему противнику нанести тебе первый удар и
сделал все возможное, чтобы смягчить его падение.

Ага, стало быть, от него не укрылось, зачем я придержал юношу за руку. Я
медленно поклонился. Впервые в жизни драка сыграла положительную роль. Ну
почти что положительную.

Мне вдруг стало жутко неловко. Зачем я обманывал этого рыцаря, с такой
готовностью оказавшего мне гостеприимство? Что же это произошло с моей
всегдашней приверженностью к честности?

- На самом деле, - вздохнув, поведал я, - в Аллюстрию я попал не по
собственной воле. Я пребывал у себя на родине, в тысячах миль отсюда, и меня
укусил огромный паук. Я потерял сознание, а когда очнулся, то был уже там,
по другую сторону этих гор. - И я махнул рукой в ту сторону, откуда пришел.

Командир остановился и уставился на меня.

- Правда? Стало быть, тебя в эти края забросила могущественная
чудодейственная сила!

- Она проявляется при укусах пауков?

Рыцарь воровато поглядел по сторонам и сказал потише:

- Я слыхал про таких пауков. Среди них есть даже Король-Паук <Намек на
прозвище Людовика XI, который, правда, правил несколько позже
предполагаемого времени действия (1461-1483) и был великим интриганом в
политике.>, про которого никто толком не может сказать, какой он - хороший
или дурной.

Мне ни с того ни с сего почему-то понравился этот паучий автократ.

- Где мне разыскать его? Может быть, он смог бы вернуть меня домой?

О, может быть, мне удастся победить эту галлюцинацию, если я начну
действовать по ее законам?

- Этого никто не ведает, и к тому же я не думаю, что он отправит тебя
домой, поскольку наверняка принес тебя сюда, преследуя свои собственные
цели. - Он, прищурившись, несколько секунд смотрел на меня, после чего
вымученно улыбнулся. - Но ты не теряй присутствия духа! Может быть, сюда
тебя перенес святой!

Меня пробрала дрожь. В конце концов какая разница, кто меня сюда занес -
Король-Паук или святой. Все равно предрассудки.

Все тут насквозь пропитано предрассудками. Так может быть, под моим умом
рационалиста притаилось суеверное подсознание?

Командир рыцарского отряда отвернулся и снова заработал ногами.

- И все же, если ты очнулся в Аллюстрии, кто бы тебя туда ни перенес,
деяния тебе предстоит свершить именно там. Вероятно, тебе не стоило покидать
эту страну, пусть она и не очень гостеприимна.

- А может, и стоило, - в тон ему проговорил я. - В конце концов, никаких
дел от меня никто не требовал. Даже советов мне никто не дал.

- Не всегда мы сами выбираем себе дороги, - вздохнул рыцарь, наклонился к
ручью и, зачерпнув ведрами воды, выпрямился.

- А вы? - спросил я. - Вы свою дорогу сами выбрали?

Он торжественно кивнул, - Мы решили отправиться в Аллюстрию, невзирая па
все опасности. Тут все-таки попадаются добрые люди, которые пытаются
сохранить свои добродетели, не потонуть в пучине греха. Покровитель моего
ордена, святой Монкер, явился во сне нашему аббату - то случилось две
седмицы назад - и поведал ему о страданиях одной такой добродетельной бедной
семьи, члены которой всей душой преданы Богу и добру, но не смеют открыто в
этом признаваться.

Ярость вскипела во мне. Суеверия там или нет, все равно люди имеют право
поклоняться кому и чему угодно, не скрывая своих убеждений.

- Но верно ли я понимаю, что они были осторожны и никто не сделал им
дурного?

- О нет! Это семья мелкого помещика. Когда-то они жили неплохо и владели
целым округом. Но их упорно пытались разорить, чтобы из-за страданий они
отказались от веры. Сначала их обкладывали слишком высокими налогами, а
потом пытались одолеть заклинаниями.

- Но откуда об их вере узнали правители?

- Все потому, что они творили добро, помогали бедным и несчастным. А в
тех краях полным-полно ведьм и колдунов, и они давно раскусили это
добропорядочное семейство. Закон позволяет этим злодеям отыскивать добрые
души и пытаться совратить их с пути истинного.

- Потрясающая бюрократия! - не сдержался я. У меня даже во рту пересохло
от возмущения.

- И теперь, - продолжал рыцарь, - они лишились всех владений и стали
наемниками на земле, что искони принадлежала их роду. Все люди, населявшие
этот округ, последовали примеру своих господ, отказались от злобного
отношения друг к другу и сплотились перед лицом тягот и невзгод. Шли годы,
несчастных притесняли все более жестоко, ведь такое упорство в сохранении
веры не могло не привлечь внимания королевы. А уж она-то сурово наказывала
своих пособников за то, что тем не удается совратить непокорную семью.
Поэтому упрямцев решили истребить, вырвать с корнем. Они не сдаются, хотя
бедны и вынуждены искать помощи у других людей, а помогать им теперь мало
кто отваживается. Один ребенок умер от холода и недоедания. Другой сильно
болен. Они окончательно обнищали и близки к отчаянию. Вот потому-то аббат и
послал нас сюда, дабы мы снискали славу тем, что выведем это бедное
семейство из страны, обнищавшей духовно, и приведем на свет, в Меровенс.

- Но это небезопасно, - предупредил я рыцаря. - Если тут вокруг
просто-таки кишат злые колдуны и полным-полно злобных рыцарей в придачу.

- Очень даже небезопасно, - согласился он, - и не исключено, что эта
попытка будет всем нам стоить жизни. - Рыцарь вздернул подбородок, глаза его
полыхнули. - Однако кому, кроме нас, защитить богобоязненных людей, вырвать
их из логова Зла и порока? Если нам суждено умереть - мы умрем. Если мы
лишимся жизни, творя столь благое дело, нам не суждено долго томиться в
Чистилище. Может быть, нам даже суждено стяжать венцы мучеников. Я поежился.
Сколько же народу было обречено на ненужные страдания и преждевременную
смерть из-за веры в подобные обещания блаженства?

- Не о смерти нам должно думать, не смерти бояться, - продолжал рыцарь, -
а того, что попытка спасти бедняков может нам не удаться. Ведь вывести
несчастных из Аллюстрии надлежит очень спешно, а не то они могут отчаяться,
и их либо совратят, либо обесчестят, либо поработят.

- Должны бояться... - медленно повторил я. - На самом деле вы боитесь
того зла, которое, как вы слышали, правит в этой стране. Верно?

- Если бы мы не боялись, мы были бы тупоголовыми ослами, - ответил
рыцарь.

Я смотрел на него и видел, как напряглось его тело, как натянулась
струной каждая жилка. Насколько я мог понять, его состояние было даже не
страхом, а ужасом. Честно говоря, я все равно им восхищался, кем бы он ни
был героем, святым или тем самым ослом. Святым, правда, он вряд ли мог быть,
поскольку вооружен мечом. Посему, учтя все обстоятельства, я вынес свой
приговор: он осел. Но конечно, вслух я этого не сказал.

Словом, я воспользовался гостеприимством отряда рыцарей. Ночью у костров
они запели гимны, а потом перешли на менее религиозные песни, и тут я даже
им подпел немного - "Amazing Grace" <Один из самых известных протестантских
спиричуэлс с удивительно красивой мелодией.> мне всегда нравилась, хотя
вообще григорианские песнопения у меня не очень хорошо получаются. Что
касается моей религиозной принадлежности, то я был агностиком-протестантом,
и тот Бог, в которого я не верил, был кальвинистским Богом, поэтому с
латынью у меня всегда было неважно - латынь я изучал всего один год в
университете, да и на слух она была какая-то не такая, как у рыцарей.
Наверное, другой диалект.

Я выспался у костра, подпел утреннему хору, притащил ведро воды, чтобы
залить костер, после чего поднял руку, прощаясь с рыцарями.

- Что ж, все было очень славно. Благодарю тебя сердечно за ваше
гостеприимство, сэр монах, но мне пора!

- Вне сомнения, мы не отпустим тебя одного! - возмущенно воскликнул
предводитель отряда. - Ты еще не покинул владения королевы Сюэтэ. Чародей ты
или нет, но человек, странствующий в одиночку, привлекает к себе внимание, и