Чтение 14–й страницы книги ~Судьба астероида~

Ворринджер сидел за огромным никелированным столом в сверкающей
приемной. Он кивком пригласил Ника сесть, отложил офтальмоскоп и устало
потянулся. Его черные глаза неотрывно глядели на Дженкинса с глубоким
сочувствием.

- Они умрут? - Дженкинс взволнованно кивнул в сторону реанимационной
палаты. - Все?

Бородатый врач неторопливо надел очки в тяжелой оправе и нахмурился.

- Анализы кожи и крови показывают радиационные ожоги пятой степени.
Это означает смерть через восемь-двенадцать дней в зависимости от
сопротивляемости и чувствительности организма.

Дженкинс вцепился в ручки кресла.

- Но вы же лечите их. Это что - не поможет?

- Этого не достаточно, - Ворринджер сдвинул брови. - Без лечения вы
бы все не протянули и недели.

Дженкинс попытался сглотнуть сухой комок:

- А я?

- Счетчики редко ошибаются, мистер Дженкинс. Ваши анализы показывают
ту же самую степень поражения.

Темные глаза Ворринджера, казалось, излучали злость на каприз людей,
желающих усмирить сити.

- Однако, - добавил он, - вам повезло немного больше, чем остальным.
У вас есть один шанс из десяти на выздоровление.

Наклонившись вперед, Дженкинс облизнул губы и внимательно слушал.

- Никаких гарантий, мистер Дженкинс, - Ворринджер отрицательно
покачал голой. - Я экспериментировал в области радиационной терапии:
сильные поражения интенсивными частотами. Иногда это стимулирует
перерождение пораженных тканей. Но чаще всего это ускоряет общее
разрушение организма. Результат пока что непредсказуем.

Он поднял глаза на Ника.

- Большинство пораженных пятой степени охотно идут на этот риск.

Дженкинс облизнул пересохшие губы.

- Но я не могу, - хрипло прошептал он. - "Мне нужны эти
восемь-двенадцать дней.

Ворринджер резко бросил:

- Не говорите глупостей, мистер Дженкинс. Вы рискуете только неделей.
В случае же удачи вы останетесь жить. Игра стоит свеч.

Дженкинс выпрямился в кресле, борясь с оцепенением, которое
постепенно захватывало его.

- Мне нужна эта неделя, - слабо пробормотал он. - Мне важен каждый
день. Мы не закончили работу на Фридонии. Я должен продолжить ее, пока
другие инженеры не смогут сменить меня.

Ворринджер опять грозно нахмурился.

- Какая работа может быть важнее жизни?

Дженкинс молчал, слишком долго было рассказывать Ворринджеру,
несколько ему было важно найти восемьдесят тонн кондюллоя. Если бы он смог
достать этот металл к моменту, когда другие будут выведены из комы,
передатчик Бранда мог быть запущен прежде, чем война смете целые народы.
Ник сглотнул и спросил:

- Сколько у меня есть времени?

- Уладить свои дела? - Ворринджер испытующе посмотрел на него. - При
облучении, которое вы получили, вы будете способны на среднюю активность в
течение четырех-шести дней.

Дженкинс тяжело опустился в кресло с невысказанным протестом. Этого
было мало! Он уставился на бородача, оцепенев от отчаяния.

Исчезновение ракет и оборудования с Фридонии, измена Лазарини
представлялись его уставшему мозгу своего рода сити-шоком, поразившем все
человечество. Люди еще не ощутили его, как и его собственный организм. Но
час смерти уже пробил.

В этот момент - он знал это наверняка - в далеком уголке космоса
украденными сити-ракетами оснащается эскадра Венеры, Марса или
Юпитерианского Совета. А может, это затевает сама Земля?

Лазарини - землянин, но это еще ни о чем не говорит. Один из немногих
ведущих инженеров-землян, не работавших по контракту с ассоциацией, он
иногда подрабатывал на Венере, Марсе или в Юпитерианском Совете.

Дженкинс выпрямился в большом кресле с отсутствующим видом, вытирая
пот со лба, и заставил себя слушать:

- ...Посоветовать вам вернуться в клинику при первых признаках
ухудшения, - мрачно продолжал Ворринджер. - Например, кровотечении при
рвоте. Будет слишком поздно для экспериментов, но мы можем, по крайней
мере, облегчить финальную стадию.

- Я буду занят, - хрипло сказал Дженкинс. - Я не надеюсь вернуться
сюда.

Ворринджер скривился.

- Молодой человек, вы знаете, что такое лейкемия?

- Я... - Дженкинсу стало не по себе. - Думаю, что да.

- Во-первых, это слепота, - Ворринджер моргнул за стеклами очков. - В
вашем случае это может произойти через шесть-семь дней.

Дженкинс похолодел.

- Распад тканей, - голос врача был размеренным и громким. -
Пораженные клетки умирают. Усиливается кровотечение из носа и горла.
Малейший порез, легкий удар послужат причиной кровоизлияния. Тем временем,
кровотворящие клетки отмирают.

Дженкинс слабо кивнул.

- Повышается температура, - продолжал бородач. - Обезвоживание.
Истощение. Облысение. Некроз тканей. Мертвые ткани отслаивают во рту и
горле. Смерть - как-будто вам перерезали горло. Вот ваше будущее, мистер
Дженкинс, если вы не останетесь на лечении.

- А есть выбор?

- Да, - Ворринджер кивнул темноволосой головой. - Контррадиация в
некоторых случаях способствует выздоровлению больных. Менее сложные случаи
иногда лечатся старыми методами - рутин для ослабления кровотечения,
питание через капельницу, синтетическая плазма - для замены отмирающей
крови. Препарат, который вам сейчас вводили, содержит вещества, в какой-то
мере повышающие сопротивляемость организма и отодвигающие распад. Но самое
большее, что мы можем вам гарантировать, мистер Дженкинс, - это
безболезненная смерть.

Ворринджер вздохнул и посмотрел на настольные часы.

- Мы говорим о победах медицины! - выкрикнул он в сердцах. - И это
все, чего мы достигли через два с половиной столетия после Хиросимы.

Он хрипло откашлялся.

- Если вы решите остаться, мы немедленно начнем лечение.

Дженкинс встал, колени его дрожали, но он старался скрыть это. Он
вздохнул и покачал головой.

- Нет, доктор, - его удивило спокойствие собственного голоса. - Я
должен буду продолжать работу на Фридонии до тех пор, пока кто-то не
сможет сменить меня. Пожалуйста, выведите их из комы как можно скорее.
Думаю, что большинство из них решит попробовать ваше лечение, но наверняка
некоторые...

Ворринджер сухо прервал его:

- Ерунда, мистер Дженкинс. Эти паникеры получили слишком большую дозу
аметина - в шесть раз больше допустимой. Вывести его из организма даже при
нашем интенсивном лечении... К тому времени уже будет поздно пробовать
применить радиационную терапию.

Он мрачно посмотрел через очки.

- Боюсь, вам придется работать одному, мистер Дженкинс, - добавил он
угрюмо. - Или подыскать других помощников. Потому что аметин будет
противодействовать клеточному стимулятору, который лежит в основе
радиационной терапии. Я могу лишь облегчить предсмертные страдания этих
людей. Они проснутся как раз вовремя, чтобы умереть.

Дженкинс сел в кресло.

- Я понимаю, - хрипло прошептал он. В глазах у него потемнело, но
вскоре туман рассеялся. Он услышал свой собственный голос, как бы со
стороны: - Только, пожалуйста, у меня одна просьба.

Вставая, Ворринджер помедлил.

- Пожалуйста, - попросил Дженкинс, - не говорите никому, что я скоро
умру.

- Я не болтаю на такие темы, - резко бросил Ворринджер. - Это
профессиональная этика. Он вздохнул и протянул Нику руку. Надеюсь, что вы
успеете завершить свою работу.

Дженкинс вышел из госпиталя с тяжелым сердцем: он должен был сообщить
печальное известие родственникам. Город Обания представлял собой
единственную улицу с заброшенными ржавого цвета зданиями, притулившимися у
черных скал голого железа под еще более черным небом - черным потому, что
тонкий слой синтетической атмосферы, удерживаемый притяжением
терробразующего поля, был слишком мал для рассеивания холодного солнечного
света.

Карен Дрейк была в грязной от краски рабочей одежде зеленый платок
поддерживал ее рыжие волосы. Она покрывала алюминиевой краской маленький
домик в конце улицы. Он позвал ее, заставив свой голос звучать как можно
спокойнее. Женщина отложила распылитель и грациозно спрыгнула с
лестницы-стремянки. Он захлебнулся от теплоты ее улыбки; ему пришлось
отвернуться.

- Что случилось, Ник? - Ее гортанный голос сохранял земной акцент. -
Тебе пора отдохнуть! Рик писал мне, что ты изводишь себя работой на этой
машине. Ты выглядишь очень усталым. Мы найдем тебе что-нибудь