поверить.
Она ему в дочки годилась. Я знаю, мать никогда его не любила... я так и не
поняла, почему она за него вышла. Отвратительный, грубый тип, и вечно без
денег. Мама явно не придерживалась правил, которые потом пыталась привить
мне.
которая наверняка бы замолчала, поняв, насколько взволновал его этот
рассказ. Бэрби надо было чем-то занять нервно дрожащие руки. Он предложил
сигарету Април, но она только покачала головой.
имени. Может, в этом и кроется объяснение ее странного брака. Как,
впрочем, и ее отношения к мужчинам. Во всяком случае, мой отец никогда не
делал ничего такого, за что его можно было бы полюбить. Я не знаю,
догадывался ли он о том, другом мужчине. Но, во всяком случае, он
сомневался, что я его дочь - это мне известно совершенно точно.
Он не стал священником - не мог полностью согласиться ни с одной церковью,
ни с одной сектой. Он проповедовал свою собственную, суровую веру на
улицах, на рынке, везде, где ему удавалось найти хоть пару-тройку
слушателей. Он считал себя праведником, пытающимся отвратить мир от греха.
На самом деле он был чудовищно жесток.
умела немного читать. Я понимала людей. Порой я чувствовала, что люди
собираются сделать. Чувствовала, что вот-вот должно произойти. У отца были
и другие дети, от первого брака. И ему совсем не нравилось, что я умнее
своих старших братьев и сестер. Умнее тех, кого он считал порождением
своей плоти и крови.
так всегда говорила моя мать. Без сомнения, я была избалованной и
заносчивой, и порой не слишком считалась с остальными. Я вечно ссорилась с
кем-либо из старших детей, и мать всегда принимала мою сторону. Ну,
конечно, все они были куда сильнее меня, но, мне кажется, я ухитрялась
здорово им досаждать.
рыжими волосами. И моя мама, и отец - оба были темноволосыми, а тот,
другой мужчина, теперь я в этом уверена, наверняка был рыжим. Но тогда я
знала только то, что цвет моих волос приводит его в бешенство. Мне
только-только исполнилось пять лет, когда он впервые назвал меня
ведьмой... и, вырвав из рук матери, выпорол своим длинным кнутом.
полными старой, но не забытой, ненависти. Лицо Април, за исключением алых
полумесяцев ее губ, было белым, как волчий мех на спинке соседнего кресла.
В голосе ее звучала горечь - так, наверно, шептал обжигающе сухой ветер
над пустыней Ала-шан.
не считала себя его дочерью. Они ненавидели меня, потому что я была
другой. Не такой, как они. Я была красивее любой из девчонок и
сообразительнее любого из парней. Кроме того, я умела делать то, что не
мог ни один из них. Да... они ненавидели меня потому, что уже тогда я была
ведьмой.
приходилось постоянно защищаться, ну, и когда представлялся удобный
момент, я не оставалась в долгу. О ведьмах я узнала из Библии - перед
каждым завтраком, обедом или ужином отец читал вслух какую-нибудь главу. А
потом еще и декламировал бесконечное благодарение... и только потом
позволял приниматься за еду. Я спрашивала, что умели делать ведьмы.
Кое-что мне рассказала мама, но больше всего я узнала от старой
повивальной бабки, появившейся у нас в доме, когда рожала моя старшая и
уже успевшая выйти замуж "сестра". Странная это была старуха! К семи годам
я начала понемногу практиковаться в том, что мне удалось узнать.
любой ребенок. Первый серьезный случай произошел несколько позже, когда
мне почти исполнилось девять. У моего брата Гарри был пес по кличке Тайк.
И почему-то этот Тайк тоже ненавидел меня. Он рычал, когда я пыталась его
погладить... совсем как сегодня тот жуткий пес жены Мондрика. Еще один
знак, - говорил мой отец, - что я ведьма, посланная Богом в его дом в
наказание за грехи.
маленькой ведьмочкой. Он пообещал в следующий раз натравить на меня своего
пса. Возможно, он так шутил... не знаю... Но я тогда сказала, что докажу
ему, какая я на самом деле ведьма. Я заявила, что убью Тайка, наложив на
него заклятие. И я сделала все, что смогла.
придумала маленькое заклинание о смерти Тайка и повторяла его каждый день
во время молитвы. Я собрала шерсть с его подстилки, плюнула на нее и
сожгла в плите на кухне. А потом стала ждать, когда Тайк умрет.
болезненность старых воспоминаний. - Ты просто играла.
пришлось его пристрелить.
веселили его предположения. - Но я так не думаю. - И снова на ее лицо
легла тень давней горечи и обиды. - Я поверила в свою силу. И Гарри
поверил. И отец, когда Гарри рассказала ему о моей угрозе. Я побежала к
маме, но отец поймал меня и снова выпорол.
не попробовав, поставила коктейль обратно на стол.
казалось, что он чудовищно несправедлив. Отец бил меня, а я кричала, что
отомщу. И я попыталась отомстить. Как только он меня отпустил, я
пробралась в коровник и вырвала немного шерсти у трех лучших коров и у
быка, которого отец только недавно купил для своего стада. Я опять
поплевала на эту шерсть и сожгла ее за амбаром. Там же закопала пепел. Я
сочинила новое заклинание.
совпадение.
она. - Пару дней спустя сдохли и те три коровы, и лучшая годовалая телка,
и пара молодых волов. Отец припомнил мои угрозы, а Гарри видел, как я
копала за амбаром. В общем, отец порол меня, пока я не созналась, что
действительно пыталась погубить его скот.
Ее зеленые глаза смотрели прямо на Бэрби - пустые и безжизненные, словно
она видела перед собой не дорогой бар, а нечто совсем иное. Пальцы Април
Белл нервно крутили бокал. Хрустнула тонкая ножка, и стеклянная чаша,
ударившись об пол, со звоном разлетелась на мелкие кусочки. Ничего не
замечая, девушка хрипло продолжила:
своей замужней дочери... чтобы они не замарались общением с ведьмой и не
навлекли на себя гнев Господен. Остались только он сам и мы с матерью.
Вместе молиться, - так сказал отец, - и дабы я вкусила должное воздаяние
за свои грехи.
меня прощение. Она взывала к милосердию... Я помню ее на коленях, на
дощатом полу, у ног отца, словно он какое-то сердитое божество. Но он не
обращал внимания на ее мольбу. Он ходил взад-вперед по нашей маленькой
темной комнатенке, выкрикивал вопросы, обвинял нас с матерью и при свете
масляной лампы читал нам из Библии. Снова и снова он повторял эту ужасную
фразу: "Ворожеи не оставляй в живых" [Исход, 22, 18].
взял из рук Април ножку бокала. Девушка ничего не заметила.
стоять на коленях и молиться. Он ходил по комнате, плакал и проклинал нас
с матерью. Он поднимал ее за волосы с пола, когда она умоляла его не
трогать меня, и швырял о стены. Он кричал, что она, дескать, не должна
пригревать на своей груди ведьму. А потом он вырывал меня из ее рук и
снова и снова порол, пока чуть не забил до смерти. И все это время он
читал из Библии:
посмотрел и увидел алую каплю крови там, где острое стекло незаметно для
него распороло кожу. Он вытер кровь носовым платком, аккуратно положил
осколок в пепельницу и закурил новую сигарету.
момент мать набросилась на него... Она ударила его стулом по голове, но он