почувствовал, что кто-то трогает меня за локоть. Я резко повернулся. Это
была старуха. Она протянула мне Чашу. Очевидно, это была фамильная
драгоценность, она была вырезана из куска черного камня, умело ограненная,
вековой давности. Я взял ее в руки и ощутил ее плотную тяжесть.
Перекатывая ее между ладонями, я ощущал, как резьба отпечатывается на
руке.
как она со спокойным лицом взглянула на меня, шепча: "За все, что ты
сделал..." Сделал! И все, что я сейчас делал для нее тоже, хотя этого
требовала Королева. Потом лицо Королевы, алчное, коварное, лицо холодной
интриганки, вытеснило из моей головы лицо Линни.
его, и на меня сразу пахнуло резким запахом мускуса. Я постучал по
кошелечку, из него выкатились три темных зернышка люмина.
достаточно, чтобы вызвать чувственные иллюзии и фантасмагории. Два
зернышка вызывают истерику и кошмары. Три зернышка, размоченные в вине,
ведут к короткому наполненному видениями сну и смерти. Это самая быстрая и
безболезненная смерть, которую мы можем дать. Поэтому только Королеве
разрешено пользоваться этими зернышками. У нее при дворе растет два дерева
люмина. Все остальные деревья были уничтожены, за исключением тех, что,
возможно, растут в самых дальних, непроходимых лесах.
Т'арремоса, захотел бы прикарманить орешки, а старуху вместо этого
придушить. Но у меня был приказ и, кроме того, она была бабушкой Линни.
Мои руки не должны принести ей страдания.
звякнули. Затем я влил немного вина Королевы из фляжки, которая была у
меня с собой. Не годилось отправлять старуху в ее последнее путешествие с
их обычным пойлом Земель. Она отправится с шиком; это была моя собственная
идея.
темное платье, покрывавшее ее от шеи до лодыжек. Жители Земель идут к
смерти укутанные, тогда как мы, члены королевской семьи, просто укрываемся
прозрачной шелковой простыней. Я не выразил никаких чувств, даже не
моргнул, потому что я не хотел смущать ее.
насколько позволяли ступени, потому что они вздыхали и стонали под двойной
тяжестью наших шагов - странный аккомпанемент путешествия.
стоял отчетливый запах плесени. Темнота нарушалась единственной свечой, и
в ее тусклом свете я ясно увидел кровать с искусно украшенными резьбой
ножками, со сверкающей чистотой постелью. Над кроватью висел рисунок с
изображением креста и шара.
животе.
сказала вечером дочери.
породы стойких.
поколебался, потом решил соврать, - с благословением Королевы и с тремя
зернышками с ее люминовых деревьев.
уснуть. Затем она отдала ее мне.
потом затуманились. Рот начал растягиваться в гримасу, которую мы называем
Улыбкой Мертвеца. Она начала что-то шептать, и услышанные мною обрывки
слов убедили меня, что начались видения, потому что она говорила о святых
и светлых вещах.
Она приподнялась на локте.
сказала она хриплым голосом. Она откинулась на спину и закрыла глаза.
около нее на колени. Я оставался рядом, пока она не перестала дышать.
Затем я положил ей на веки два погребальных камушка, еще один подарок
Королевы, и ушел.
матери Линни а ее доме, прикоснуться к парням и уехать. Но когда мать
увидела меня, она встретилась со мной взглядом, а потом отвела глаза, как
будто не желая знать правду. Тыльной стороной руки она прикрывала рот. Я
удивился, что она так расстроилась: она ведь все время воевала со
старухой.
Они сразу же ушли из Зала домой, чтобы выставить бабушкину оболочку.
стал рядом с матерью Линни.
сделаю это бесплатно, в знак уважения, которое испытываю.
Эль-Лалдом сказать Седовласой... Линни... что ее бабушка умерла. Скажи ей,
что боли не было, что были свежие видения и в конце легкий сон. Скажи
ей... что я горюю вместе с ней.
умел ездить верхом, как будто родился в седле. Этого я не ожидал. Я,
скорее, думал, что он будет часто падать и, возможно, потеряет лошадь и
вынужден будет доковылять до города, чтобы передать послание. Но он
прильнул к седлу, как пиявка. Это был его единственный талант.
собственной матери не было, спорить было не с кем, и она как будто
лишилась языка. Но я созвал много людей в ряды плакальщиков по старой
женщине, ее оплакивали хорошо и искренне. Думаю, что ее дочь получила
некоторое удовлетворение.
домой. Он ничего не говорил о большом городе; я не спрашивал. Но я видел в
его глазах тоску по городу. Отныне он всегда будет завидовать сестре. Она
больше не будет для него Ножки-Палочки.
плачей. Она писала одну поэму за другой, бурное цветение причитаний. Но
если у меня и была надежда получить какую-то выгоду от ее славы и надежда
прикоснуться к ней, то я ошибся. Сразу после Седмицы ее сделали ученицей
Мастера-Плакальщицы, Плакальщицы Королевы, и никто, кроме Мастера и самой
Королевы, не имел права разговаривать с ней в течении этого года обучения.
внутреннем дворе апартаментов Королевы. Это мне было известно. Но
Мастер-Плакальщицы хорошо стерегут свои секреты. Нам только говорят, что
ученицы должны выучить главные сказания, а также дополнения к ним. Они
должны прочно держать все учение о земле у себя во рту. Есть три ступени:
Чистота Рта, Чистота Ума, Чистота Сердца. Но нам известны только сами эти
названия, что они означают - мы не знаем.
Королева, когда она помогала готовить стол для оплакивания последней из
живущих сестер Королевы. Но мне не разрешили говорить с ней, потому что в
этот момент она очищалась от всего, кроме сказаний, которые ей надо было
запомнить. Это называется "родиться заново". Она перерождалась в
Мастера-Плакальщицу.
много надо выучить, но Линни завершила его в один год. Наверное, поэтому
произошло то, что произошло. Она ведь еще была так молода, пожалуй,
слишком молода. Но тогда кто мог это знать? Разве жрица не предсказала:
"Дитя Земель поведет в путь"? Мы все верили, что это дитя была Седовласая.
Отозвали даже принцев, находившихся в путешествии, нечто до тех пор
небывалое.
справа от нее шел Д'оремос, слева - К'аррадемос. Волосы у нее были
распущены и покрыты сеткой из маленьких драгоценных камушков. С головы до
ног она была укрыта балахоном из белого полотна. Пока она шла к возвышению
для королевы, она как будто была окутана тишиной.
каждый из них взялся за край ее накидки. Одновременно потянув за них, они
Суворов Виктор
Каргалов Вадим
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Глуховский Дмитрий
Орлов Алекс