онемением конечностей.
было чуть-чуть сместиться в сторону, но движение тотчас же отозвалось
болезненным спазмом внизу живота. Геннадий Павлович поморщился и, в очередной
раз порадовавшись тому, что Марина не могла видеть его лица, медленно, очень
осторожно вернул тело в исходное положение.
конце концов, может быть, в доме призрения ему будет лучше, чем в нашем
клоповнике...
не заметить.
подразумевает некое обоснование, но Марина, по-видимому, считала, что ее ответ
в комментариях не нуждается. Подождав какое-то время и не получив никаких
разъяснений, Геннадий Павлович задал новый вопрос:
девушка, чью ладонь он как и прежде чувствовал на колене, могла вдруг
таинственным образом исчезнуть, оставив после себя только легкое, похожее на
воспоминание тактильное ощущение.
Геннадий Павлович осторожно прикрыл ее ладонь своей. Вначале он почувствовал
тепло, заполняющее грудь, словно гелий воздушный шарик, готовый вырваться из
рук и взлететь. А спустя несколько секунд, напоенных ни с чем не сравнимой
восторженной радостью, - такой мощный позыв к мочеиспусканию, что по-настоящему
испугался за целостность некоторых своих внутренних органов. Но Марина, похоже,
неверно истолковала то, как внезапно напрягся всем телом ее сосед.
проговорила она с такой болью в голосе, как будто слова эти стоили ей едва ли
не десяти лет жизни.
Павлович. Но все же ценой неимоверных усилий ему удалось совладать с эмоциями.
отсюда.
чтобы приподняться и встать на колени, - иначе из конуры, в которой он сидел,
согнувшись в три погибели, было не выбраться. Не произнося ни слова, Марина
уперлась ладонями ему в плечи и, навалившись сверху, придавила собственным
.телом. Возможно, что в иной ситуации, оказавшись в подобном положении,
Геннадий Павлович просто сомлел бы от восторга, но сейчас он едва не заорал от
боли, когда тысяча раскаленных иголок впились ему в низ живота.
объятий.
нужно переждать,.. Обязательно...
перевернуться на бок.
иначе устроить...
зажала ему рот.
подчинился и замер в скрюченном положении. Хотя и понимал, что, пролежи он так
пару минут, и без посторонней помощи ему будет уже не разогнуться.
Прислушавшись, Геннадий Павлович услышал, как в комнате щелкнул дверной замок.
Тихо скрипнул паркет под ногами вошедшего в комнату человека. Хотя, вполне
вероятно, что людей было двое, а то и трое. По-слоновьи всхрапнула спавшая на
кровати старуха, после чего в комнате вновь воцарилась тишина.
поднимать крик, Марина отняла ладонь от его губ. Геннадий Павлович никак на это
не отреагировал. Он даже на время забыл о затекших коленях и доводившем до
безумия желании помочиться. Он напряженно прислушивался, пытаясь понять, что
происходит в комнате.
периодическое всхрапывание старухи. Вновь почувствовав боль внизу живота,
Геннадий Павлович начал уже было подумывать о том, что звуки открывающегося
замка и скрип паркета ему просто почудились, - случается, что воображение
выкидывает и не такие номера. Но в тот момент, когда Геннадий Павлович был уже
почти готов отстранить от себя Марину и попытаться отыскать выход из ее
потайного убежища, в комнате ясно прозвучал голос. Какие именно слова он
произнес, разобрать Геннадию Павловичу не удалось, но, вне всяких сомнений,
голос принадлежал мужчине. Храп спящей старухи оборвался, не достигнув
крещендо. Послышался надсадный кашель. Затем - снова голоса. Говорили мужчина и
старуха. Старательно прислушиваясь, Геннадий Павлович различал лишь отдельные
слова: "две таблетки", "чувствуете", "обычно", "опоздала", "не совсем"... И
вдруг отчетливо и громко прозвучали слова: "Всего хорошего". Скрип паркетных
досок и стук захлопнувшейся двери. Теперь из комнаты доносилось только
недовольное бормотание старухи.
Калихин почувствовал, как расслабилось лежавшее на нем тело девушки. Но легче
ему от этого не сделалось, скорее наоборот.
упавший под грудой навешанной на него одежды.
нутром ощущал, что еще немного - и он буквально окунется в воспоминания о
далеких днях младенчества, когда казалось, что любую оплошность можно легко
исправить. Ах, какие были времена!..
направлении, где находились ноги Геннадия Павловича, которых он почти не
чувствовал.
Геннадию Павловичу иллюзию облегчения. Впрочем, весьма ненадолго. Геннадий
Павлович попытался подняться, но рука его скользнула по стене, которая
почему-то оказалась влажной, он снова упал на спину и глухо, тупо и безнадежно
застонал. Что-то негромко стукнуло, и Геннадий Павлович увидел полоску тусклого
света. Как же он ему обрадовался! Калихин только сейчас всем сердцем
почувствовал, насколько гнетущей была темнота, в которой он все это время
находился. В темноте и сырости - как в могиле. Кошмарный сон, сбывшийся наяву.
Можете выходить.
услышала.
пузырь, Геннадий Павлович перевернулся на бок. Ног он почти не чувствовал, но
все же ему удалось подтянуть их и встать на четвереньки. Разворачиваясь в
направлении выхода, он ударился головой о стену. Но это было еще не самое
плохое, - впереди его ожидало куда более ужасное испытание. Добравшись до дыры
в полу стенного шкафа, Геннадий Павлович уцепился руками за края отверстия.
Дверцы шкафа были широко распахнуты, а куртки и платья сдвинуты в стороны.
Увидев над собой безмерно счастливое лицо Марины, Геннадий Павлович вымученно
улыбнулся в ответ и попытался вылезти из убежища. Свобода была совсем близко,
буквально в одном шаге. А там - дверь, коридор и благословенная кабинка туалета
с вечно шипящим, треснувшим бачком унитаза. Но именно этот последний шаг
сделать оказалось не просто. Онемение ног начало проходить, и Геннадий Павлович
скривился от боли, когда тысячи иголок впились в икры.
каркающий, точно у вороны, выучившейся говорить. - Марина! Ты меня слышишь?
удалось, если бы не переполненный мочевой пузырь. Едва не плача от обиды и
боли, Геннадий Павлович повис на краю отверстия, уперевшись подбородком в
доску.
поликлиники пришла сегодня так рано?
Павловичем происходит что-то неладное. Опустившись на колени и пригнув голову,
Марина заглянула Калихину в глаза.
ногами в стену, потянула его на себя.
понравилось, как сестра сделала мне сегодня укол! Мне было больно!
выбраться из убежища, превратившегося для него в ловушку.
Володихин Дмитрий
Роллинс Джеймс
Маркеев Олег
Прозоров Александр
Браун Дэн
Херберт Фрэнк