Чтение 14–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

- Неудачи преследуют меня, господин, - признался он отчаянным голосом. - Мне удается превращать только наоборот... Ну, от ценного к менее ценному, от тяжелого к легкому. Сколько я ни пытался обратить свинец в золото, но добился лишь, что по цепочке превращений обратил его в пар, в ничто, в эфир...

Я поинтересовался с понятным скептицизмом:

- А свинец в простое железо... это как?

Он сказал уныло:

- О, это просто. Вот смотрите...

Он перевернул одну из чашек, под нею тускло поблескивали толсто нарезанные пластинки свинца. Я взял одну, помял, посгибал, бросил обратно. Маг сдвинул брови, сказал одно длинное слово, и блеск металла разом изменился. Я, не веря глазам, взял ту же пластинку, попробовал согнуть, хренушки, напрягся, с огромным трудом чуть-чуть согнул, проще гнуть толстый гвоздь. Железо, настоящее железо! Не сталь, но железо.

- Получилось? - спросил я пораженно. Он не понял интонации, сказал жалобно:

- Примесей много, потому такое... Настоящее железо - это серый такой порошок, его вообще нельзя ковать. А это... гм...

- А во что еще можешь?

Он сказал печально:

- Могу в олово...

- Делай, - сказал я твердо.

Он снова сдвинул брови, посмотрел на брусочки железа, сказал словцо покороче, и пластинки снова изменили цвет, побелели. Я ухватил, помял, попробовал даже на зуб, сердце стучит, это же хоть и магия, но все-таки и наука каким-то боком, поинтересовался:

- А что ты говорил насчет эфира?

Он развел руками, брови сдвинулись, полоска олова в моих руках превратилась в кремниевую полоску, сразу же хрустнула. Я помял, рассыпалась в мелкие камешки.

- Получилось, - произнес я, с трудом скрывая волнение. - А в дерево можешь?

Он испугался:

- Как можно? Дерево - живое!

- Что, устав запрещает?

- Какой устав, какой устав? Любой кусок деревяшки - неимоверная сложность! Это под силу было только творцу.

- А в воду?

Он покачал головой.

- И вода намного сложнее любого металла и любого камня, пусть даже трижды драгоценного. Вода тоже в чем-то живая, господин.

Полоска в моих пальцах внезапно посветлела, истончилась и пропала. На ладони осталось ощущение, как будто только что держал маленькую хрупкую полоску льда.

Он смотрел виновато, заискивающе, мне стало неловко, вот так ученые, двигающие цивилизацию, всегда заискивают перед сильными мира сего, что создают богатства на создании новых усовершенствованных тампаксов или даже на рекламе и установке там-паксов.

- Да, - проговорил я медленно, - это впечатляет... наверное, это уровень внутриядерных взаимодействий... Но, наверное, надо начинать с вещей попроще. К примеру, что Земля - шар, что не на трех слонах, а крутится вокруг Солнца... Что, невероятно? Атомную решетку менять - запросто, а что Земля - шар, поверить трудно?

Он слабо улыбнулся.

- Шутить изволите... Я ж подумал, вы всерьез! Надо же такое, земля - шар...

- Да, - сказал я с жалостью, - как все запущено... Ладно, в споре не всегда побеждает истина, чаще это делают более тяжелые аргументы, что и случилось в споре за этот замок. Займемся лучше текущими вопросами. Ко мне вот-вот заявится одна дама, я сам ее сдуру пригласил, кто ж думал, что она такая податливая? Я думал, она тургеневская, а она прямо перестроечная. Теперь жалею... странно, правда? Обычно жалеют позже, а я вот сразу. Заранее. Дама появилась в магическом зеркале, что прямо в покоях бывшего владыки, а теперь, ессно, моих. Мне нужно развернутое досье или хотя бы дайджест на эту персону. Нет, не степень податливости, а уровень угрозы, характер, чем может... наградить общение с нею, как защититься?

Он сперва вытаращил глаза, потом, с трудом продираясь сквозь частокол странных слов, сказал осторожно:

- Это леди Клаудия... Я мало что о ней знаю, мой господин... Но она весьма сведуща в магии.

Я спросил нетерпеливо:

- Сильнее вас или слабее?

Он болезненно поморщился:

- Мой господин, мы шли по разным дорогам... Я овладевал тайнами, грыз гранит мудрости, а она занималась только укреплением своей мощи. Тайны звезд и мироздания ее не интересовали...

- Настоящая женщина, - согласился я. - Это мы, мужчины, вышли из пещеры и сразу в соседний лес, а женщина обустраивала свою пещеру, занималась ногтями, зубами, шейпингом, дерьмолифтингом и прочими подтяжками. Понятно, такая сильнее. Не отвлекалась на какие-то звезды. Значит, тогда тебе лучше сидеть здесь и не высовываться, а то сочтет противником и... обидит. Женщина всегда старается это... с двойного разворота ногой в челюсть, заранее мстя за все обиды.

Он спросил с неподдельным беспокойством:

- А как же вы, мой господин?

Я развел руками.

- Не знаю. Догадываюсь, что любая женщина пострашнее этого Галантлара, но что делать? С другой стороны, когда женщину зовут Клавдией, то мне как-то легче, домашнее, теплее... Нет-нет, понимаю, что когда женщину зовут Клавой, это еще не повод пошлить, я со всей серьезностью, но вражды не чувствую, это главное, ведь женщины все ухватывают сразу...

Он проговорил жалко, борясь с желанием помочь и в то же время опасаясь, что я вспылю, ибо вспыльчивость и заносчивость - признаки благородной породы:

- Мой господин, она ни разу... ни разу!., не бывала здесь. Маги не доверяют друг другу. Если бы явилась к прежнему владельцу, он сразу бы ее убил, а потом постарался бы завладеть ее замком, что наверняка защищен магией, амулетами, талисманами. Я не знаю, как будете общаться с нею, но будьте осторожны.

Я повернулся, чтобы уйти, сказал покровительственно:

- Ладно, научничай дальше. Не унывай, если что сразу не приспособишь в дело - бывает, годы проходят. Или другое применение находится. Вот в моей стране один такой алхимик по имени Фаренгейт изобрел ртутный термометр, слыхал о таком? Однако использовать для измерения температуры тела начал позже, когда докладывал в Академии магических наук о пользе своего прибора, а там сказали, что пусть лучше свое изобретение себе в задницу засунет...

- Спасибо, мой господин!

- Не за что. А, кстати, почему к тебе такая странная лестница? Как спускаешься к обеду? Или еду приносят прямо в кабинет, дабы не отрывать от научной работы?

Он сказал застенчиво:

- О, в этом нет никакой надобности!..

Я насторожился.

- Ты что же, святым духом питаешься? На аскета не больно похож!

- О, господин, пропитание такое важное дело, что всякий маг овладевает его добыванием в первую очередь. Я творю еду прямо здесь... Зачем беспокоить моего господина по таким пустякам, что дал мне защиту от врагов, крышу и кормил меня первые годы?

Я чувствовал сильнейшую обалдел ость, наконец уловил несостыковку, поинтересовался ядовито:

- А как творишь пищу, там же структура куда сложнее камней или металла?

Он посмотрел на меня с уважением:

- Вы очень умны, мой господин. Из вас бы получился маг первой величины! Конечно, я не творю еду из ничего или из камней. Сперва я постыдно таскал заклинаниями из кухонь сильных мира сего, а потом, когда набрался мощи, промышлял по лесам и полям. А превратить живую дичь в мертвую может даже и не маг... Хотя если жарить с помощью магии, то не бывает пригорелостей...

Он запнулся, посмотрел с испугом, не заставлю ли работать на кухне, но я сделал вид, что не заметил промаха, да и не к лицу феодалу есть хорошо приготовленную пищу, пусть ее едят слюнтяи со слабыми зубами, а мы, сильные и грубые... словом, еду можно готовить только на вертеле, проклятие неженкам, что пытаются ввести в обиход дурацкие сковородки!

- Как-нибудь покажешь, - разрешил я. - А из озер можешь? Я рыбу люблю, в ней много фосфора. И раков люблю. Раков драть можешь? Про кальмаров уже молчу, туда руки коротки.

Он выглядел смущенным.

- Мой господин... но кальмары, как я слышал, ужасные создания. Корабли топят, бури насылают... Их мощь неизмерима, кальмары... гм...

- Кальмары всю жизнь растут, - подтвердил я, - ибо у них нет скелета. Но вообще-то редкий кальмар успевает долететь до середины Днепра... э-э... что я заговариваюсь, устал уже, редкий кальмар вырастает крупняком. Мы их тысячами ловили и - на сковородку, на сковородку! Стыдно признаться, но в тех краях готовят только на сковородках, изнеженные больно, так что кальмаров ели жареных, вареных, печеных, маринованных...

У мага даже уши побелели от такого наглого вранья, я опомнился, сказал другим тоном:

- Ладно, в другой раз приду, когда будет больше времени. А пока занимайся своей... мутацией. Га-га-га! Или чем-то еще, неважно... Только насчет крови невинно убиенных младенцев запомнил?.. Или если увижу мертвый труп утопшего человека, я... ух! А насчет того, что в этом замке вера переменилась, можешь не дрожать. Ты - верный сын церкви, свидетельствую. Молишься делом, так сказать. Эти молитвы первыми доходят до творца, а уж потом те, языкомолотильные, выпрашивающие. Так что я причисляю тебя к христианам, знаешь ты молитвы или нет, носишь крест или нет, есть у тебя среди книг Библия или нет. Ты еще опыты с горохом не проводил? Да нет, это не приказ, просто спросил. Вспомнил одного... монаха. Словом, экспериментируй и твори дальше. Только не взорви все на фиг и пожар не устрой.

Он провожал меня до люка, даже пытался поддерживать под локоток, искрился от счастья, едва не визжал и не вилял хвостом. Хвост у нас в процессе эволюции хоть и отпал, но потребность вилять осталась, и последнее, что я видел, опускаясь по канализационной трубе нового типа, собачью преданность в глазах этого наивного ученого.

Вниз спускаться, вопреки расхожему мнению, все-таки намного легче, задница тянет вниз, а не вверх, я спускался резво, без передышек, с последней ступеньки соскочил, загремев мечом. Вдоль стены снова заскользил мимо меня ряд дверей, одни хранили горделивое молчание и нового хозяина не замечали, другие загадочно подмигивали искорками на металлической поверхности.

Сходя на первый этаж, я грозно спросил у первого же попавшегося челядина:

- Кузнец у нас добрый?

Челядин испугался, его затрясло, перекрестился, вот-вот упадет на колени, взмолился:

- Нет, господин, очень злой человек!

Я поморщился, слово изреченное - всегда ложь, отмахнулся:

- Да по мне хоть либерал, лишь бы работал хорошо. А как работает?

- Работает хорошо, - протянул челядин, - да с ним никто в подмастерьях не держится. Чуть что не так - в рожу! А то и вовсе в рыло. А рука у него, как торец бревна.

- Ага, - сказал я. - Значит, замок, скорее всего, вскроет... Ладно, иди, гомо.

Он поспешил уйти, я остановился, опершись на жуткую горгону, отлитую из металла. У нас по перилам лестницы обычно расставляют шары, здесь же искусно отлитая из темного незнакомого металла страшила. Размером с обезьяну, смотрит на мир жуткими красными глазами, скульптор не пожалел два крупных рубина.

Я щелкнул ее по носу, зашиб ноготь о холодный металл. Зверюка отлита мастером, во всей фигуре чувствуется злоба, ярость, жуткий динамизм. Так и кажется, что вот-вот прыгнет. Чувствуется техника повыше, чем та, что в средневековье. Что-то непонятное...

В дверях со стороны двора появился полный человек, средних лет, лицо приказчика, поклонился, сделал два шага вперед, поклонился снова и, глядя на меня преданными глазами, спросил самым что ни есть почтительным голосом:

- Куда прикажете подавать обед... хозяин?

- Обед? - переспросил я. - А куда его можно подать?

- Ну, - ответил он и снова поклонился, следуя мудрости, что спина от поклонов не переломится, а гимнастика суставам нужна, - можно, к примеру, в главный зал...

Я оглядел его с головы до ног. Он выпрямился и постарался смотреть честными глазами. Да вообще-то и был честным, если судить по моим меркам, меркам человека, который жил в мое время, видел политиков, профи пиара, прожженных хитрецов, что умеют рядиться не только в любые одежки, но и в любые шкуры. Вообще я уже начал свыкаться с ощущением, что самый хитрый, подлый и прожженный в этом мире я, а все остальные просто дети, и хитрости их детские, видны такому, как я, насквозь, за километры.

- Ты кто?

- Марк Форстер к вашим услугам, господин. Сенешаль этого замка, господин.

- А что в главном, Марк? - спросил я. - Стол на сколько персон?

- Ваш, - ответил Форстер, - на двенадцать. И еще шесть столов для гостей.

- А за тем, - спросил я саркастически, - где двенадцать, я должен все сожрать один?

Он поклонился, ответил с некоторой запинкой:

- За ваш стол... только избранные... однако, простите, в самом деле вам лучше в Золотой зал.

- А там сколько столов? - спросил я подозрительно.

- Один, - ответил он твердо.

Я пошел за ним, выпрямившись и держа руку на рукояти меча, ведь наблюдают же со всех сторон, оценивают нового хозяина. Золотой зал располагался на втором этаже, что и понятно - первый отдан челяди, кухне и прочей черновой работе, благородность начинается со второго, а на третьем, значит, самое что ни есть...

Мы поднялись по лестнице, Форстер провел мимо двух массивных дверей, распахнул богато украшенную золотом третью, оттуда сразу пошел радостный свет, поклонился, пропуская меня. Пока я стоял, озираясь, сзади послышались торопливые шаги. Оттерев нас обоих, вперед вдвинулся Сигизмунд, огляделся с подозрением, готовый защищать меня животом и грудью. Комната впятеро меньше прошлой по размерам, блещет роскошью, на стенах неизбежные гобелены со сценами сражений, немаленький камин, огромный стол и обещанные двенадцать кресел. Стол заставлен фамильным серебром, золотыми кубками, посредине высокий подсвечник.

- Хорошо, - одобрил я. - Со мной будут обедать мои спутники сэр Сигизмунд и сэр Зигфрид, а также позови Гунтера. За столом заодно и поговорим.

Зигфрид явился, к моему удивлению, в доспехах, хоть и с непокрытой головой. Меч снял, но поставил рядом с креслом, прислонив так, чтобы рукоять была под рукой.

- Что-то неладно, - сообщил он коротко. - Больно пахнет магией. Да и не прост сам замок, не прост.

Сигизмунд только кивнул, лицо молодого рыцаря оставалось очень серьезным. Гунтер вошел, остановился у порога. Я помахал ему рукой.

- Давай, заходи! Как у тебя зубы? Нет, бить не буду, это на случай, если твердое мясо не сможешь... Садись, ты ведь теперь на повышении? Поздравляю. Какие-нибудь новости?

Гунтер осторожно опустился по ту сторону стола, лицо настороженное, видать, за столом с Галантларом не сидел, ответил несколько скованно:

- Для вас, возможно, это уже не новость, но вы являетесь не просто человеком, захватившим этот замок и объявившим себя хозяином. Вам отныне принадлежат три деревни и одно село, общим числом почти триста человек. В одном вы, как я слышал, уже побывали...

- В двух, - сказал я. - Кстати, надо будет побывать еще разок. Думаю, обрадуются смене режима.

- Лучше я пошлю нарочного, - предложил Гунтер. - Налоги все равно платить надо, а то так обрадуются...

Он не закончил, я кивнул.

- Ты прав. А то достали эти дурацкие праздники. Что еще?

- Ваши земли граничат с владениями Вервольфа, Кабана, сэра Одноглазого и Тудора Глиняный Берег. Границы, правда, условные: по реке, по широкой полосе леса, по каменной насыпи, что занимает милю в ширину и где ничего не растет. Есть еще владения леди Клаудии...

- Знаю, - сказал я, - уже общался. Милая такая женщина.

Он вскинул брови, в голосе прозвучало удивление:

- Вообще-то это злая волшебница. У нее ни сел, ни деревень, а свой небольшой замок она защитила колдовством. Ее никто не осмеливается побеспокоить, да и она в наши дела не вмешивается, у нее свои интересы.

Сенешаль остановился у распахнутых дверей, слуги быстро начали заносить широкие медные подносы. Сильно и зовуще запахло только что испеченным гусем. Ароматы поплыли по комнате, как сто тысяч ангелов, сорвавшихся с иглы. Мы нетерпеливо ждали, когда все перекочует на стол, слуги подали еду на украшенных чеканкой серебряных блюдах, на середину взгромоздили что-то вообще невообразимое, похожее на огромный паштет из гусиной печенки, это же сколько надо гусей перевести, "зеленых" на них нет... к счастью.

Справа от меня Зигфрид с недоверием смотрел на серебряное блюдо изысканной чеканки. Коричневые тушки мелких птиц, обжаренные, запах обалденный, зеленые листочки трав. С одной стороны этой гигантской тарелки нож, а с другой... вилка. Огромная, двузубая, грубовато сделанная, но все-таки вилка. А вилка - это революция, это переворот, это переход на другой уровень цивилизации: от хватания еды руками к бесконтактному способу!

Сенешаль наблюдал за мной искоса, наслаждаясь смятением дикаря. Я осторожно взял вилку, неудобная, тяжелая, еще века дизайнеры будут приспосабливать, изощряться, но все-таки шаг сделан, остальное придет...

Я орудовал ножом и этой вилкой, больше похожей на второй нож, резал мясо, накалывал и отправлял в пасть, жевал с наслаждением, глаза сенешаля становились все шире.

Уловив его интерес, я поинтересовался с набитым ртом:

- Что-то не так?

- Все так, - поспешил он заверить. - Просто эти столовые приборы привезли с юга. Наш хозяин так и не смог с ними освоиться... Зато вы...

Я отмахнулся.

- Ерунда. Я с детства привык.

Осекся, для него это равно признанию, что я с самого что ни есть юга, южее уже не бывает, а я молча ел, птичьи тушки просто бросал в рот, грыз, а мелкие косточки выплевывал. Нежно обжаренная корочка и мясо таяли во рту, я наедался, скоро отяжелею, надо будет распускать пояс.

Гунтер взглянул, как я держу серебряную вилку, во взгляде что-то промелькнуло, но смолчал. Я кивком указал на роскошное блюдо с мясом перед ним.

- Не давай остыть.

Гунтер осторожно взял нож, с подозрением посмотрел на вилку.

- Что-то не так? - спросил я.

Он скупо усмехнулся одной половинкой рта.

- Да нет, все так. Просто здесь давно серебро не подавали на стол. А на кухню перестали привозить чеснок.

Я сообразил не сразу, при чем здесь серебро и чеснок в одной упряжке, а когда сообразил, вдоль хребта пробежала холодная ящерица.

- Даже так?

- Да, - ответил он ровным голосом. - В последние годы начали появляться гости, что не могли пользоваться серебряными ножами. И от одного вида чеснока их начинало корежить. Сперва серебро убрали со столов, раньше все было из чистого серебра: подсвечники, чаши, ножи с серебряными ручками... Потом сняли серебряные украшения с входной двери.

Я кивнул.

- Да, я заметил. А как отнесся к этому священник?

- Убит, - ответил Гунтер лаконично.

- Жаль, но, что делать, профессиональный риск.

- Да, - согласился Гунтер, - он мог бежать, мог вообще уйти, все начиналось постепенно. На его место пришел другой, из села, но тоже был убит. Уже не людьми... Его просто выпотрошили. И крест не помог. А третий священник даже не сумел войти, с моста его сдувал обратно свирепый ветер. Сейчас он, священник, не ветер, проповедует в селах, что принадлежат ныне вам, сэр Ричард. Но даже там ему приходится скрываться...

Я пожал плечами.

- Церковь вроде бы уцелела? Если то - церковь, с западной стороны. Пусть приводит в порядок, начинает спасать души. Ты прости, что я о церкви без должного уважения, но она в моих краях так проворовалась и обгадилась, что люди вообще начали обходиться без нее.

Он отшатнулся, воскликнул в ужасе:

- Сэр, но как... можно?

- Можно-можно, - успокоил я. - Бог - одно, церковь - другое. У нас говорят: тот, кто познал себя, познал своего господа. Или: ищите бога в своем собственном сердце, не найдете больше нигде. А то и вовсе: церковь не из бревен, а из ребер, что вовсе отрицание необходимости церкви. Да и зачем она, если, в самом деле, душа - это бог, нашедший приют в теле человека? Один из наших мудрецов сказал: знаю, что душа бессмертна, не знаю как, но в церкви спрашивать поостерегусь. Как видишь, это не безбожие, ибо само безбожие - тонкий слой льда, по которому один человек может пройти, а целый народ ухнет в бездну. Настоящие безбожники - не те, которые отрицают бога, а те, которые начинают говорить от его имени... Ладно, не морщи лоб, для меня самого это чересчур сложно, давай лучше ешь, а если что вспомнишь - рассказывай о самом замке.

Он разохотился, ел все раскованнее, сказал с некоторым смущением:

- Уж простите, что жру, как свинья... но как же хорошо снова поесть соленого! То, что ел из глиняных тарелок, меня не задело, чеснок исчез - ладно, но отказаться от соли...

- А что не ушел?

Он сдвинул плечами.

- Да как сказать... Когда неприятности приходят постепенно, то привыкаешь. А плата хорошая, служба спокойная, кто осмелится напасть на такого человека? Это в последние пару лет он начал тревожиться... Годы подошли к тому, что скоро отправляться в последнее путешествие, но ведь по дороге перехватит дьявол... Вот и начал вроде бы юлить, пытаться расторгнуть договор, а дьявол в свою очередь перестал помогать, вот и платить стало нечем...

Глава 6

Со стороны двора раздался крик, забряцало оружие. Сигизмунд в мгновение ока, подхватив меч, оказался у окна. Я видел только его широкие плечи и узкий зад, сам он почти свесился на ту сторону, окна здесь вовсе не узкие бойницы.

- Что там? - спросил я.

В груди тревожно заныло, я тоже отодвинул стул и подошел к окну. Внизу перед донжоном гарцевал на коне всадник в кожаных латах, его окружили стражники, он размахивал руками, Ульман ухватил коня за повод. Всадник жестикулировал, указывал в сторону долины. Я отстранил Сигизмунда, высунулся из окна.

- Что случилось?

Всадник вскинул голову, я узнал одного из моих теперь стражников. Он прокричал:

- Ваша милость, в селе Большие Таганцы бесчинствуют какие-то люди!

- Черт бы их побрал, - вырвалось у меня. - Мало мне радостей с заколдованными дверями...

- Что делать будем? - крикнул всадник.