Чтение 14–й страницы книги ~Кыш и я в Крыму~

антикварную мебель.

- А что же тогда можно делать во дворце? - недовольно спросил я. -
Неохота мне туда идти.

- Там интересные картины и скульптуры, великолепная отделка стен,
потолков и красивый паркет.

- А буфет есть во дворце? Или столовая? - с надеждой спросил я.

- Там несколько буфетов и прекрасная столовая. В общем, иди и постарайся
запомнить, что ты видел. Тебя же обязательно спросят ребята в школе, -
сказала мама.

Я вынул из ящика у входа войлочные чувяки с длинными тес"мками, надел их,
предъявил билет и заш"л во дворец. Там было много народу. Все тихо ходили на
цыпочках, смотрели вверх на красивые потолки, вбок на красивые стены и вниз
на красивый паркет, сделанный из ценных пород деревьев. Сразу три
экскурсовода что-то объясняли. Я узнал, Что дворец построили крепостные
крестьяне для графа Воронцова и его жены.

Я ходил по залам и думал: "Зачем графу и его жене нужно было столько
комнат? У нас в Москве двухкомнатная квартира, и то мы в ней жив"м втро"м да
ещ" с собакой и не жалуемся".

Потом я подош"л к дежурной и спросил:

- Скажите, пожалуйста, где здесь буфет?

- Налево в следующей комнате, - ответила она. Я заш"л туда и увидел
толпившихся у огромного красивого буфета людей. Буфетчицы около него я
что-то не заметил, а мне очень хотелось купить конфету и стакан лимонада. И
вообще в буфете, наверно, был перерыв. Тогда я спросил у другой дежурной,
как пройти в столовую, и она показала мне дорогу.

В столовой тоже толпилось вокруг громадного стола много экскурсантов, и я
никак не мог найти, кто последний, хотя спросил человек десять. Запахов еды
я тоже не учуял. Наконец какой-то парень сказал мне:

- Здесь теперь последних нема. Все первые. Я протолкался к столу и
увидел, что на н"м ничего нет, кроме серебряных в"дер для шампанского,
которое, как объясняла экскурсовод, лилось здесь с утра до вечера рекой,
пока рабочие и крестьяне не прекратили это безобразие.

Я понял, что мама нарочно меня разыграла с буфетом и столовой, и пош"л
искать выход. И вдруг около мраморной скульптуры какой-то красивой женщины я
увидел Милованова - папиного соседа по палате. Он почтительно и робко, как я
перед завучем, стоял перед скульптурой красивой женщины и тихо говорил ей:

- Вот так, милостивая государыня, много с тех пор воды утекло.

Я подош"л и поздоровался. Милованов как-то странно уставился на меня,
словно вспоминал, кто я такой и где и когда мы виделись.

- Я Ал"ша, сын Сероглазова, - подсказал я.

- Да... да, прости, пожалуйста, я замечтался. Здравствуй! - Милованов
улыбнулся и обнял меня. - Нравится дворец?

- Ничего, - сказал я и спросил, показав на скульптуры: - Зачем вы с ними
говорили?

- Видишь ли... я изучаю жизнь Пушкина и... как бы тебе объяснить? Я, в
общем, попытался представить себя на его месте. Понимаешь?

- Конечно. Я сам представлял себя на его месте, когда вызывал на дуэль
Рудика Барышкина.

- Расскажи, пожалуйста, из-за чего? - попросил Милованов, и оттого, что
он попросил серь"зно, я рассказал, как Рудик с дружками украл маленького
Кыша, как мы его искали, нашли и выручили, а потом я бросил в Рудика папину
перчатку, но он испугался идти на дуэль.

Милованов поблагодарил меня за рассказ. Его кто-то окликнул. Мы
попрощались.

Я вышел из дворца, но забыл снять чувяки и возвратился обратно. Мама
весело смеялась надо мной, а Кыш бежал следом и теребил болтавшиеся тес"мки.
Про укус в нос он успел забыть.

Мы пошли гулять по парку. Мама спросила:

- Ну как буфет?

- Буфет как буфет. Очередь, правда. Я выпил лимонада с вафлей.

- Разве во дворце действительно есть буфет?

- А как же! Он находится в подвальчике, где раньше умирали от голода и
холода домработницы и кучера карет, - соврал я не моргнув глазом, но мама
засмеялась.

Потом мы забрались на Хаос. Вот это мне понравилось! Тут было столько
навалено большущих валунов и скал, что я сам себе показался лилипутиком!
Камни были шершавые, ноги по ним не скользили. Мы смотрели на штормовое
море, а самые высокие кипарисы, кедры и платаны покачивали зел"ными
макушками вдали под нами...

- Правда, Хаос прекрасен! - воскликнула мама.

- А почему, интересно, в Москве ты говоришь совсем другое? - спросил я. -
Почему у тебя у самой вс" наоборот?

- Не понимаю! - удивилась мама.

- В Москве ты говоришь: "Ал"ша! Мне жить не хочется, когда я прихожу с
работы и вижу, что дома - хаос!" - сказал я, и мама, смутившись, задумалась.

- Сравнил! - немного погодя сказала она. - Одно дело - хаос в природе, а
другое - дома. И потом, у тебя есть голова на плечах, и ты должен подумать,
перед тем как перевернуть весь дом вверх ногами. А природа неразумна. Поэт
Некрасов сказал, что в ней вообще безобразия не бывает.

- Вот и я хочу быть неразумным! - сказал я.

- Но почему?

- Если я стану неразумным, как природа, то во мне тоже не будет никакого
безобразия.

Мама на секунду закрыла глаза и покачнулась, как будто у не" закружилась
от моих слов голова. Я поддержал е", заверил, что хочу быть неразумным
понарошку, и спросил:

- А разве вулканы и землетрясения в природе - не безобразие? А саранча? А
тайфуны?

- Безобразие! - согласилась мама. - Но природа делает их не назло людям,
она не может иначе. А мы, люди, делаем всякие безобразия, хотя можем не
делать их. Посмотри вокруг! Нет камня, на котором бы не были намалеваны
разные имена и фамилии!

Я пригляделся к Хаосу. На камнях краснели, голубели, зеленели и
оранжевели сделанные масляной краской подписи:

"Вовча и Вит"к из Киева", "Вася с Курской Аномалии", "Любка", "Семья
Гундосовых", "Реваз", "Клава! Эх, Клава!", "Люди! Поддерживайти в хаоси
абрасцовый парядак! Алик!"

- Я и то без ошибок постарался бы написать! - сказал я, и мне вдруг
самому захотелось на камне голубыми буквами сделать надпись:

Я ЛЮБЛЮ ПАПУ, МАМУ, КЫША, ВСЕХ ЛЮДЕЙ И ПРИРОДУ! АЛЕША.

И только я это захотел сделать, как вдруг вспомнил тот день, когда Федя
покупал в хозяйственном магазине масляную краску с кисточкой и ещ" отказался
ответить продавцу, что он собирается красить...

"Вот это да! Неужели он купил масляную краску для... этого?" - подумал я.

После карабканья по Хаосу мы спустились к прудам. Их было два. В одном
плавали неподвижные, словно ветром стронутые с места ч"рные лебеди с
красными клювами. А в другом - два белых лебедя. Дети и взрослые кидали им
куски булок и баранок, но лебеди, наверно, были сыты и поглядывали на
размокшее в воде лакомство свысока. И странно было, что булки и баранки
постепенно куда-то пропадали на наших глазах.

- Это рыбки, - объяснила мама.

Я пригляделся к зеленоватой воде и увидел золотых рыбок. Они пикировали
вверх, скл"вывали лебединую пищу и медленно опускались на дно. Внезапно они
бросились врассыпную, и я увидел медленно плывущую длинную тень.

- Это ос"тр, - объяснила мама, а Кыш, поглядев в воду, залаял.

Я разглядел острый, загнутый нос и щитовидные пластинки на голове, спине
и боках. Ос"тр был похож на подводную лодку. Он что-то выискивал на дне, а
на поверхность ни разу не поднимался. По берегу, любуясь им, ходила толпа
отдыхающих, и мы тоже. Потому что уж очень он был красив!

И когда ос"тр долго отдыхал на одном месте, я услышал голоса двух
бородатых, с волосами до самых плеч парней, стоявших рядом. На шеях у них
болтались клешни крабов.

- На вертеле он будет в большом порядке! - негромко сказал один из них. -
Вертел возьм"м в шашлычной.

- Голову, хвост и брюшко заделаем в ухе, - сказал второй.

- Девочки оближут пальчики!

- Возьм"м на прокат подводное ружь"! Понял?

- Старик, ты гений. Миллион лет назад ты был бы вожд"м нашего племени!
Ура!

- Нет, ружь" не годится. Темно. Придумаем что-нибудь другое. Сегодня в
два ноль-ноль.

- А вдруг... нас засекут?

- Что? Вздрогнул?

- Но ведь возможен такой вариант?