read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



ожиданию метеоритов, но у меня впереди нет целой ночи. И мне совершенно
безразлично, поднялись ли люди за окном до рассвета, или еще совсем не
ложились, или вскочили внезапно среди ночи, намереваясь вернуться в постель,
мне достаточно видеть, что они стоят друг против друга за занавеской, темной
занавеской, так что проникающий свет - темный, если можно так выразиться, и
тень, которую они отбрасывают, неясна. Они приникли друг к другу настолько
крепко, что кажутся единым телом и, следовательно, единой тенью. Но когда
они содрогаются, то становится ясно, что их двое, и тщетно, со всей силой
отчаяния, сжимаются их объятия, их все равно двое, совершенно ясно, что
перед нами два различных, отдельных тела, каждое из них заключено в свои
собственные пределы, и каждое не нуждается в приходе другого для того, чтобы
оно поддерживало в нем огонь жизни, поскольку прекрасно справляется с этим
само, независимо от другого. Возможно, им холодно, и потому они трутся друг
о друга, ибо трение воспламеняет и возвращает исчезнувшее тепло. Все это
забавно и странно - такая большая и сложная конфигурация, образуемая более
чем одной формой, ибо вполне возможно, что их трое, так причудливо она
покачивается и трясется, хотя цветом она довольно бедна. Ночь, должно быть,
теплая, ибо внезапно на занавеску падает неровная вспышка бледно-голубого и
белого, цвета обнаженного тела, а затем розового, отброшенного, вероятно,
нижним бельем, а также золотистого, природу которого я не успел понять. Так
что им не холодно, если они, столь легко одетые, стоят у открытого окна.
А-а, какой же я бестолковый, я понял, что они делали, они, должно быть,
любили друг друга, вот как это, наверное, делается. Хорошо, увиденное
подействовало на меня хорошо. Теперь я посмотрю, здесь ли еще небо, и этого
достаточно. Они прижались к занавеске и застыли. Вероятно, они кончили? Они
любили друг друга стоя, как любят собаки. Вот-вот они смогут отделиться.
Или, возможно, они просто устроили передышку, прежде чем перейти к самому
приятному. Вперед-назад, вперед-назад, ощущение, должно быть,
восхитительное. Но им, кажется, больно. Довольно, довольно, всего хорошего.
Застигнутый дождем далеко от укрытия, Макман остановился и лег, сказав:
Поверхность, прижатая к земле, останется сухой, тогда как стоя я промокну
насквозь и везде одинаково, - и, после недолгих колебаний, он улегся ничком,
хотя для него не составляло труда упасть навзничь или, пойдя на компромисс,
на один из боков. Но он считал, что затылок и спина, от шеи до поясницы,
более ранимы, чем грудь и живот, не отдавая себе отчета в том, отдавая его
не больше, чем корзина с помидорами, что эти участки тела тесно и даже
нерасторжимо связаны между собой, по крайней мере, пока смерть их не
разлучит, и еще со многими другими частями, о которых он не имел ни
малейшего представления, и что, например, капля воды, попавшая не вовремя на
копчик, может привести к припадкам смеха, длящимся годами, тогда как,
перейдя вброд болото, умираешь всего-навсего от воспаления легких, а ноги не
ломит и даже наоборот, ногам лучше, чему способствует, вероятно, лечебное
свойство стоячей воды. Лил сильный, холодный, отвесный дождь, что дало
Макману основание предположить, что он будет краток, словно существует
какая-то связь между силой и продолжительностью, и что, когда он вскочит,
минут через десять или через четверть часа, его перед, нет, зад, будет
белым, нет, перед было правильно, его перед будет белым от пыли. Это он
внушал себе всю жизнь, вечно твердил: Это не может долго продолжаться. Все
происходило днем, сказать более определенно трудно, ибо проходил час за
часом, а свет оставался таким же свинцовым, так что, вполне вероятно, время
было полуденное, вполне. Неподвижный воздух, хотя и не холодный, казалось,
не обещал или навсегда забыл тепло. Дождь, потоками вливающийся в шляпу
через трещину, досаждал Макману, он снял ее и положил на висок, другими
словами, повернул голову и прижался щекой к земле. Его пальцы, которыми
заканчивались широко раскинутые руки, уцепились за траву, в каждой ладони по
пучку, с такой силой, словно его распяли на скале. Но постараемся, во что бы
то ни стало, продолжить описание. Дождь обрушился на его спину сначала
барабанной дробью, затем, очень скоро, дробь перешла в хлюпанье и бульканье,
как хлюпает и булькает белье, когда его полощут в лохани, и Макман с
интересом отличал шум дождя, падающего на него, от дождя, хлещущего землю.
Ухо его, лежащее или почти лежащее на плоскости щеки, приникло к земле так
крепко, как редко случается в дождь, и Макман ясно слышал отдаленный гул
земли, впитывающей и вдыхающей, под корнями насквозь промокшей склоненной
травы. Мысль о каре пришла ему в голову, давно, правда, увлеченную этой
химерой и находящуюся, вероятно, под впечатлением неудобной позы распятого
тела и мучительно сжатых пальцев. И, не зная вполне достоверно своего греха,
он хорошо понимал, что жизнь - недостаточное искупление за него, и что
искупление - само по себе грех, требующий дальнейшего искупления и так
далее, словно для живых существует что-нибудь иное, кроме жизни. Несомненно,
он бы подумал о том, обязательно ли нужно быть виновным для того, чтобы
оказаться наказанным, если бы не воспоминания, все более болезненные, о том,
как согласился он жить в своей матери, а затем покинуть ее. Но и в этом не
мог он усмотреть своего греха, разве что еще одно искупление, не достигшее
цели и не только не очистившее но и ввергшее в грех еще более глубокий, чем
прежде. Сказать по правде, понятия греха и наказания мешались в его
сознании, подобно представлениям о причине и следствии, часто перепутанным в
сознании тех, кто еще мыслит. Нередко, дрожа от страха, он страдал,
повторяя: Мне это дорого обойдется. Но не зная, что нужно для обретения
правильных чувств и мыслей, он внезапно начинал улыбаться, безо всякой на то
причины, как улыбается сейчас, как улыбался тогда, ибо прошло уже много
времени с того полудня, мартовского, возможно, или ноябрьского, но все же,
скорее, октябрьского, когда дождь застиг его вдали от приюта, улыбаться и
благодарить за обильный дождь, и за скорый его конец, и за звезды, которые
озарят ему путь и позволят идти дальше, если он этого пожелает. Он не совсем
понимал, где находится, не считая того, что находится на равнине, и что горы
недалеко, и город, и море, и что ему нужна лишь пылинка света и несколько
неподвижных звезд, чтобы преуспеть на пути к тому, другому или третьему, или
остаться там, где он находится, если он этого захочет. Ведь для того, чтобы
остаться там, куда вам довелось попасть, без света не обойтись, если только
вы не кружите на месте, что в темноте практически невозможно, или не решаете
замереть и дождаться наступления рассвета, но тогда вы замерзнете насмерть,
если только не окажется тепло. Но Макман не был бы человеком, если бы после
сорока-сорока пяти минут жизнерадостного ожидания, обнаружив, что дождь не
ослабевает ни на йоту, а день идет наконец к концу, не начал корить себя за
то, что сделал, а именно - лег на землю, вместо того чтобы двигаться дальше,
прямиком, насколько это возможно, в надежде натолкнуться, рано или поздно,
на дерево или сарай. И вместо того, чтобы удивляться силе и
продолжительности дождя, он удивлялся тому, что не смог предвидеть, в момент
падения первых робких капель, всей силы и продолжительности грядущего дождя,
и тому, что он остановился и лег, а не двинулся вперед со всей возможной
скоростью, ибо Макман был всего-навсего человек, сын, внук и правнук
человеческий. Но разница между ним и его серьезными и трезвыми
прародителями, сначала отпускавшими бороды, потом усы, заключалась в том,
что его семя вреда не причинило никому. Так что со своими сородичами он был
связан исключительно через предков, ныне покойных, а в свое время
надеявшихся себя увековечить. Но заповедь "Лучше поздно, чем никогда",
помогавшая настоящим людям, подлинным связующим звеньям, признать
ошибочность избранного пути и поспешить навстречу другой ошибке, оказалась
Макману не по зубам, и он часто думал, что, пресмыкаясь в смертности своей,
не выберется из нее до конца времен, ничего не достигнув. Но и не заходя так
далеко, тот, кто ждал слишком долго, будет ждать вечно. И вот приходит час,
когда ничего больше не случается, и никто больше не приходит, и все
кончается, все, кроме ожидания, которое знает, что оно тщетно. Возможно,
Макман приблизился к такому состоянию. Когда, например, вы умираете, смерть
приходит слишком поздно, вы ждали слишком долго, вы уже недостаточно живы,
чтобы умереть. Возможно, Макман достиг такого состояния, но, по всей
видимости, еще нет, хотя поступки ни о чем еще не говорят, я знаю, знаю,
мысли тоже. Итак, упрекнув себя за необдуманный поступок и чудовищный
просчет в оценке погоды, он, вместо того чтобы вскочить с земли и помчаться
как угорелый, перевернулся на спину, предавая, таким образом, потопу свой
перед. Именно в этот момент, впервые со времен веселых прогулок в молодости,
когда он ходил без шапки, показались его волосы, поскольку шляпа осталась
лежать неподвижно на том месте, которое только что покинула голова. Ибо,
когда лежишь на животе в необитаемой и практически безмерной части страны и
переворачиваешься затем на спину, то совершаешь боковое движение всем телом,
включая голову, если только не стремишься избежать этого, и голова
останавливается на расстоянии примерно Х дюймов от того места, где лежала
прежде (X - ширина плеч в дюймах), так как голова находится как раз
посередине плеч. Но если постель узка, я имею в виду, широка лишь настолько,
чтобы в ней поместиться, нары, например, то поворачиваться на спину, а затем
на живот бесполезно, голова не покинет своего места, если только не
наклонить ее вправо или влево, и, несомненно, есть люди, готовые причинить
себе такое беспокойство, в надежде на некоторое разнообразие. Макман
попытался взглянуть на темные струящиеся массы - все, что осталось от неба и
воздуха, - но дождь бил его по глазам, и он закрыл их. Потом открыл рот и
долго лежал так, с открытым ртом и широко, насколько возможно, раскинув
руки. Любопытное явление: лежа на спине, человек не так сильно стремится
уцепиться руками за землю, как когда он лежит на животе - интересное
наблюдение, вероятно, стоило бы его продолжить. И как часом раньше он
закатал рукава, чтобы удобнее было уцепиться за траву, так и сейчас он
закатал их снова, чтобы лучше почувствовать хлещущие удары дождя по ладоням,
называемым порой то горстями, то кистями, когда как. И в самый разгар - чуть
было не упустил из вида волосы, которые, с точки зрения цвета, столь же
приближались к белому, сколь приближается к черному полночный мрак, а с
точки зрения длины были очень длинными, очень длинными как сзади, так и по
бокам. В сухой и ветреный день они бы с радостью резвились в траве, сами
почти как трава, но дождь прибил их к земле и смешал с грязью, так что
получилось нечто вроде бесформенной грязной массы, не бесформенная грязная
масса, а нечто вроде таковой. И в самый разгар страданий, ибо, приняв такую
позу, как Макман, любой человек вскоре почувствовал бы неудобство, он начал



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 [ 14 ] 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.