read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



значит, перемещения мои имеют отношение не к местам, исчезающим по мере
перемещения, а к чему-то другому, например, к перекошенному колесу, которое
судорожными, непредвидимыми толчками несло меня от усталости к отдыху и
наоборот. Но и теперь, когда я больше не странствую, совершенно, и вообще
едва шевелюсь, ровно ничего не изменилось. Границы моей комнаты, моей
постели, моего тела так же далеки от меня, как были далеки границы моего
края во времена моих странствий. И, сотрясая меня, повторяется череда -
бегство, отдых, бегство, отдых - в бесконечном Египте, где нет уже ни
матери, ни младенца. Когда я смотрю на свои руки, лежащие на простыне,
которую они безумно любят комкать, они мне не принадлежат, они принадлежат
мне меньше, чем когда бы то ни было, нет у меня рук, есть чужая пара,
играющая с простыней, похоже на любовную игру, кажется, одна из них пытается
взгромоздиться на другую. Но игра эта длится недолго, я понемногу возвращаю
руки себе, время отдыха. С ногами происходит то же самое, иногда, когда я
вижу их у изножья кровати, одну с пальцами, другую без. Ноги мои заслуживают
большего внимания, ибо они, еще минуту назад подобные рукам, в настоящее
время обе неподвижны и воспалены, и я ни на минуту не в силах забыть о них,
как забываю порой о руках, более или менее целых и невредимых. И все-таки я
забываю и о ногах и просто смотрю на ту и другую, и они в это время смотрят
друг на друга, где-то далеко-далеко от меня. Но мои ноги - это все же не мои
руки, я не могу вернуть их себе, когда они снова становятся ногами, и они
так и остаются там, вдали, но уже чуть-чуть ближе, чем раньше. Возврата нет.
Вы, вероятно, думаете, что, оказавшись за пределами города и обернувшись,
чтобы взглянуть на него, на ту его толику, что еще виднелась, вы думаете, я
имел возможность узнать, мой это все-таки город или не мой? Нет, тщетно я
смотрел на него и, вероятно, даже не из любопытства, а просто обернулся,
чтобы дать судьбе шанс. Скорее всего, лишь делал вид, что смотрю. Отсутствия
велосипеда я почти не замечал, честное слово, ибо готов был продолжать свой
путь так, как я уже описал, мерно раскачиваясь на бреющем полете, в
сумерках, над землей пустынных проселочных дорог. Я уже говорил, сколь мало
вероятно было напугать меня в пути, уж скорее напугался бы тот, кто меня
заметил. Утро - время скрываться. По утрам просыпаются бодрые и веселые
люди, которые требуют соблюдать законы, восхищаться прекрасным и почитать
справедливое. Да, с восьми-девяти часов и до полудня - самое опасное время.
Но к полудню становится чуть спокойнее. Самые непримиримые насытились и
расходятся по домам, и хотя до совершенства еще далеко, поработали они на
славу, есть и уцелевшие, но они не опасны, время подсчитывать добычу. Днем
все начинается сначала, после банкетов, торжественных богослужений, именных
поздравлений и публичных речей, по сравнению с утренними трудами это уже
пустяки, сущая забава. Около четырех-пяти заступает, естественно, вечерняя
смена, работа возобновляется, но день уже на исходе, тени становятся
длиннее, стены выше, ты прижимаешься к ним, благоразумно съежившись,
исполненный раболепия, тебе нечего прятаться, ты прячешься из простого
страха, ты не глядишь ни направо, ни налево, прячешься не демонстративно,
всегда готов выйти, улыбнуться, выслушать, подползти, вызывая к себе
отвращение, не смертельное, скорее жаба, чем крыса. А потом приходит
настоящая ночь, опасная, да, но и сладостная для того, кто ее знает, кто
может открыться ей навстречу, как цветок открывается солнцу, кто сам - ночь,
и днем и ночью. Нет, немногое скажешь в защиту ночи, и все-таки гораздо
больше, чем в защиту дня, и уж просто безмерно больше, чем в защиту утра.
Ибо ночные чистки находятся, по преимуществу, в руках специалистов. Ничем
другим они не занимаются, основная масса населения отношения к этому не
имеет и предпочитает, при прочих равных условиях, провести ночь в постели.
Время для линчевания - день, ибо сон священен, особенно по утрам, в часы
между завтраком и полднем. И потому первое, о чем я позаботился, сделав
несколько миль в это безлюдное утро, это приглядел логово для сна, ведь сон
тоже вид обороны, сколь бы странным это ни казалось. И в самом деле, спящий,
хотя и возбуждает желание захватить его, ослабляет страсть убить, тотчас
пролить кровь, что подтвердит вам любой охотник. Для зверя, движущегося или
настороженно притаившегося в своем логове - пощады нет, но захваченный
внезапно, во сне, он может вызвать теплые чувства, и ствол ружья опустится,
клинок войдет в ножны. Ибо охотник в глубине души добр и сентиментален,
кротость и сострадание переполняют его и рвутся наружу. Именно благодаря
сладкому сну, к которому приводят ужас или истощение, многие хищники,
которые стоят того, чтобы их уничтожили, мирно доживают свои дни в
зоологических садах, и сон их прерывает лишь невинный смех детей и
рассудительный смешок родителей, по воскресеньям и праздникам. Что касается
лично меня, то рабство я всегда предпочитал смерти. Я имею в виду
умерщвление. Смерть - состояние, которое мне так и не удалось
удовлетворительно представить, и потому оно не может быть внесено в книгу
регистрации актов добра и зла. И в то же время мои представления об
умерщвлении вызывали к себе доверие, обоснованное или нет; в некоторых
крайних случаях я чувствовал себя уполномоченным действовать от их имени. О,
представления эти не были похожи на ваши, они были похожи на меня и состояли
из спазмов, пота и дрожи, ни грамма здравого смысла или хладнокровия. Меня
это вполне устраивало. Да, скажу откровенно, мысли мои о смерти были
настолько сумбурны, что иногда я задавался вопросом, а что если смерть еще
хуже, чем жизнь? Потому-то я и считал вполне естественным не ускорять
смерть, а в те моменты, когда забывался настолько, что пытался это сделать,
вовремя остановиться. Вот единственное мое оправдание. Итак, я залез,
по-видимому, в чью-то нору и стал дожидаться, чередуя сон со стонами, то
всхлипывая, то усмехаясь, то ощупывая свое тело, не изменилось ли в нем
что-нибудь, когда утихнет утренний ажиотаж. После чего возобновил свои
крути. О том, что стало со мной и куда я направился в последующие месяцы, а
то и годы, об этом я не скажу, нет. От такого рода выдумок я устал, к тому
же меня торопят. Но чтобы замарать еще несколько страниц, скажу, что
некоторое время я провел на морском берегу, без особых приключений. Есть
люди, которым море не подходит, они предпочитают горы или равнину. Лично я
чувствую себя на море ничуть не хуже, чем в любом другом месте. Большую
часть своей жизни я провел перед этой дрожащей гладью, погружался в музыку
волн, штормящих и безмятежных, обретал покой в когтях прибоя. Почему "перед"
- вместе, распростертый на песке или в прибрежной пещере. Лежа на песке, я
был в своей стихии, струйками пропускал его между пальцами, зачерпывал
ладонями и тут же высыпал, или он высыпался сам, пригоршнями разбрасывал его
по воздуху, зарывался в него. В укромной пещере, освещенной по ночам
маяками, я знал, как надо жить, чтобы не чувствовать себя здесь хуже, чем
где бы то ни было. И меня ничуть не огорчало, что дальше земли нет, в одном
направлении, во всяком случае. Знать, что существует по меньшей мере одно
направление для продвижения, в котором мне придется снова промокнуть, а
затем утонуть, было благом. Ибо я всегда повторял себе: сначала научись
ходить и лишь потом бери уроки плавания. Но не думайте, что мой край
кончался морским побережьем, иначе вы допустите серьезную ошибку. Ибо моим
краем было и море, с рифами, отдаленными островами, с подводными впадинами.
Однажды я отправился по нему на безвесельном ялике, но греб при этом гнилой
доской, некогда прибитой к берегу. Иногда я задаю себе вопрос, вернулся ли я
из этого путешествия. Ибо хорошо помню свое движение по морю и долгие часы
без отмелей, но не помню возвращения, не вижу прибрежных бурунов, не слышу
скрежета хрупкого днища о песчаный берег. Находясь у моря, я воспользовался
случаем пополнить свои запасы камней для сосания. Да, на взморье я их
значительно пополнил. Камни я поровну распределил по четырем карманам и
сосал их по очереди. Возникшую передо мной проблему очередности я решил
сначала следующим образом. Допустим, у меня было шестнадцать камней, по
четыре в каждом кармане (два кармана брюк и два кармана пальто). Я доставал
камень из правого кармана пальто и засовывал его в рот, а в правый карман
пальто перекладывал камень из правого кармана брюк, в который перекладывал
камень из левого кармана брюк, в который перекладывал камень из левого
кармана пальто, в который перекладывал камень, находившийся у меня во рту,
как только я кончал его сосать. Таким образом, в каждом из четырех карманов
оказывалось по четыре камня, но уже не совсем те, что были там раньше. Когда
желание пососать камень снова овладевало мной, я опять лез в правый карман
пальто в полной уверенности, что мне не попадется тот камень, который я брал
в прошлый раз. И пока я сосал его, я перекладывал остальные камни по уже
описанному мной кругу. И так далее. Но это решение удовлетворяло меня не
вполне, ибо от меня не ускользнуло, что в результате исключительной игры
случая циркулировать могут одни и те же четыре камня. В этом случае я буду
сосать не все шестнадцать камней, а только четыре, одни и те же, по очереди.
Правда, я как следует перемешивал их в карманах, прежде чем доставать
сосательный камень, и снова перемешивал, начиная их перекладывать, надеясь
таким образом достичь большей степени циркуляции при переходе камней из
кармана в карман. Но подобный паллиатив не мог надолго удовлетворить такого
человека, как я. И я приступил к поиску. Первая же мысль, на которую я
наткнулся, подсказала, что, возможно, лучше было бы перекладывать камни не
по одному, а по четыре, то есть во время сосания достать оставшиеся три
камня из правого кармана пальто, вместо них положить четыре из правого
кармана брюк, вместо них - четыре из левого кармана брюк, вместо них -
четыре из левого кармана пальто, и наконец вместо них - три из правого
кармана пальто плюс тот один, как только я кончу его сосать, что находился у
меня во рту. Мне показалось сначала, что на этом пути я приду к лучшему
результату. Но, поразмыслив, я вынужден был отказаться от него и признать,
что циркуляция камней по четыре приводит точно к тому же результату, что и
циркуляция по одному. Ибо хотя, опустив руку в правый карман пальто, я
наверняка найду там четыре камня, отличных от четырех своих
предшественников, тем не менее сохраняется вероятность того, что я буду
постоянно вытаскивать из кармана один и тот же камень из каждой группы по
четыре камня и, следовательно, сосать не шестнадцать камней поочередно, как
я того желал, а только четыре, одни и те же, по очереди. Так что выход
следовало искать не в перемене циркуляции, а в чем-то другом, ведь,
независимо от вида циркуляции камней, я подвергался одному и тому же риску.
Вскоре мне стало очевидно, что, увеличив число карманов, я тем самым
увеличивал шанс сосать камни так, как я этого хотел, а именно один за



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 [ 14 ] 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.