Чтение 14–й страницы книги ~Сильва~

усмешкой.

- Так как же вы собираетесь поступить с ней в дальнейшем? - спросила
она, помолчав.

- Ну, откуда я знаю... - начал я, разведя руками. - Сначала нужно
приручить ее, разве нет?

- Но вы уже сделали это, ведь она вернулась. И, кажется, очень любит
вас.

- Да, но, как вы могли убедиться, она никого, кроме меня, не знает. Не
считая, конечно, миссис Бамли. Необходимо сделать ее более
коммуникабельной.

- Вы думаете, вам это удастся?

- Ее успехи позволяют мне надеяться. Видели бы вы ее в первые дни! Да
что говорить, спросите у своего отца!

Помолчав, Дороти сказала:

- Кстати, о моем отце. Он смотрит на это крайне пессимистически.

- Отчего? - встревожился я.

- Он говорит, что она родилась женщиной слишком поздно.

Я поднял брови, ожидая продолжения.

- Он утверждает, что если основы, структура интеллекта не
сформировались в младенчестве, между двумя и шестью годами, то потом
становится уже слишком поздно. В возрасте вашей... лисицы... вы, по его
словам, сможете лишь выдрессировать ее, как кошку или собаку, да и то еще
вопрос, удастся ли вам это.

Все, что сказала Дороти, так совпадало с моими собственными страхами,
что я не нашел ничего лучшего, как съязвить.

- И именно на это вы, конечно, и надеетесь? - спросил я сухо.

Дороти побледнела, потом покраснела, губы ее задрожали от гнева.

- Не понимаю, что вы имеете в виду. Мне-то какое до этого дело? Ведь не
я же сделала эту замечательную находку!

Я устыдился самого себя. В самом деле, что я имел в виду?

- Простите меня, - сказал я. - Не знаю, что на меня нашло - наверное, я
просто испугался того, что вы правы.

- Да я также не понимаю, какое и вам до всего этого дело. Это существо
не имеет никаких прав на вас - как, впрочем, и вы на него.

- И все-таки именно я подобрал ее. Думаю, это налагает кое-какую
ответственность. Во всяком случае, я не могу бросить ее на произвол
судьбы, ничего не предприняв, не могу дать ей закоснеть в этом диком
состоянии.

- Потому что внешне она - женщина? Но если во всем остальном она только
лисица, и ничего больше?

- А если есть хоть один шанс из тысячи, что она перестанет ею быть,
неужели я имею право упустить его?

- Но ведь существуют профессиональные воспитатели, специальные
заведения, в которых люди умеют гораздо больше вашего, больше даже, чем
миссис Бамли.

Странное дело: ведь я стремился обсудить с Дороти и ее отцом именно эту
проблему. Отчего же теперь эта дискуссия так раздражала меня, стала почти
отвратительна?

- Я уже объяснял вам, - сказал я нетерпеливо, - что это невозможно по
многим причинам. Достаточно будет и такой: я не могу официально
подтвердить ее существование. Я ей никто: ни отец, ни брат, ни кузен, ни
опекун. По какому праву я буду просить поместить ее в такое заведение?

- Да просто сказав правду или полуправду: вы не знаете, откуда она
явилась, вы обнаружили ее возле дома в этом плачевном состоянии и
подобрали, чтобы вылечить. И теперь вы обращаетесь в благотворительное
учреждение с просьбой забрать ее от вас.

- Слишком поздно. Теперь всей округе известно, что у меня живет дочь
моей сестры.

- В этих организациях обычно умеют хранить тайну. Они проведут
расследование и, без сомнения, сделают нужные выводы. Ваши возражения
безосновательны. Если вы пожелаете, мой отец может выступить свидетелем.
Ну почему вы упрямитесь? Ведь вы без всякой на то причины взваливаете на
себя нелепую ответственность.

Ее устами говорило само благоразумие, и однако все мое существо
восставало против этого плана. Я злился на Дороти за то, что она вовлекла
меня в этот спор, заставив выдвигать против нее доводы, в убедительность
которых я и сам не верил.

Я попросил Фанни приготовить нам ужин. Во время еды да и после нее
Дороти и я избегали продолжения этого разговора. Мы болтали о том о сем,
вспоминали детство, нашу последующую жизнь, у каждого свою. Однако о своем
житье-бытье в Лондоне Дороти говорила на редкость уклончиво. Я не
осмелился расспрашивать ее, мне казалось неприличным проявлять столь
нескромное любопытство. Да и помимо соображений приличия, я боялся, что
моя настойчивость заставит ее еще больше замкнуться. Ее доверие, напротив,
было приятно мне. Да и ей мое, кажется, тоже. Мы допоздна засиделись у
камина за беседой. Наконец я проводил Дороти до ее комнаты и пошел к себе.
Сильва уже спала, свернувшись клубочком под одеялом, - как всегда, в ногах
кровати. Она тихонько простонала, когда я зажег свет, но не проснулась.
Мне показалось неприличным сегодня, когда у меня в доме Дороти, делить
постель с Сильвой. Я отправился ночевать в соседнюю комнату. Но сон не шел
ко мне - мешали взбудораженные, противоречивые чувства. Почему бы не
проводить так приятно каждый вечер? Почему бы не жениться на Дороти?
Любовь... Нам обоим уже за тридцать, и для счастливого супружеского союза
любовь вовсе не обязательна. Мы могли бы вдвоем воспитывать Сильву. Она
стала бы нашей приемной дочерью. Но что-то, чего я не мог даже четко
сформулировать, мешало мне поверить в такую возможность. Словно я заранее
был уверен, что никогда эти две женщины не смогут ни сблизиться, ни мирно
ужиться. И что в конце концов мне все-таки придется пожертвовать одной из
них ради другой. И, разумеется, Сильвой. А на это я пойти просто не мог.
Господи, да неужели же я лишу себя спокойного приятного будущего, мирного
семейного счастья из-за какой-то глупой лисицы?! Я ведь и сам прекрасно
понимал, что только безумец может так вести себя. Ладно, решил я, хватит
думать о всякой ерунде. Не мучайся больше и спи! Но мысли упрямо
продолжали свой бег по кругу. Мне удалось забыться сном лишь на заре.

Уж не знаю, о чем думала этой ночью Дороти, но поутру она была еще
очаровательнее обычного, а главное, полна благожелательности к Сильве.

- Позвольте мне отнести ей завтрак, - попросила она. - Нам надо
подружиться.

Мы приготовили вместе яйца и ветчину, и я поднялся вслед за Дороти по
лестнице, стараясь на всякий случай держаться не слишком далеко от нее. Я
не очень-то был уверен, что Сильва придет в хорошее расположение духа,
несмотря на лакомый запах еды, когда увидит вместо меня женщину.

Вмешиваться мне не понадобилось, но и об успехе тоже говорить не
приходится. Увидав Дороти с подносом в руках, Сильва заворчала, потом с
криком "Нет!" вырвала у нее поднос и отшвырнула прочь; подобрав с пола
ветчину и то, что осталось от яиц, она залезла под кровать и принялась
поедать свою добычу, как маленький неопрятный зверек.

- Мне очень жаль, - только и сказала огорченная Дороти.

Она помогла мне вытереть запачканный пол. Я был возмущен, но на кого
сердиться? На Сильву или на Дороти? Я глядел, как она возится с тряпкой -
неизменно изящная, непринужденная. Неужели Сильва при малейшем
противоречии будет впадать вот в такое состояние первобытной дикости? И не
готовлю ли я себе, упорствуя в желании держать ее в доме, постоянные и
нескончаемые неприятности?

Дороти протирала пол, а я разглядывал ее профиль - чуточку заурядный,
но такой милый, мягкий под очень светлыми белокурыми косами, уложенными
надо лбом, - и вспоминал свои ночные размышления, и твердил себе, что если
я не женюсь на ней, то буду круглым дураком.

Когда все было вычищено, она поднялась и спросила:

- Вы ведь не накажете ее, правда?

Я возразил:

- Но ведь, будь она ребенком, ее бы наказали. Нельзя спускать такие
выходки. Она завтра же сделает то же самое.

Дороти не соглашалась со мной:

- Если вы накажете ее из-за меня, она мне долго этого не простит.

Наконец, мне пришлось обещать. Сильва упорно сидела под кроватью, хотя
наверняка давно уже съела все до крошки. Ясно было, что она дуется.

- Оставим ее в покое! - сказала Дороти.

Мы спустились в курительную и сели у камина. Спустя несколько минут я
сказал:

- Может быть, вы и правы. Вероятно, самое лучшее было бы отдать ее в
какое-нибудь специальное заведение.

- Это не так уж срочно! - к моему удивлению, возразила Дороти.

Она ласково и понимающе улыбалась мне.

- Хотел бы я знать - может, со временем... - начал я.

Дороти прервала меня:

- Вы сами увидите. Заметьте, что в любом случае... - Тут она
заколебалась:

- Ну-ну? - спросил я, и она продолжила:

- В любом случае, каковы бы ни были ее успехи, кому вы сможете
демонстрировать ее потом? Столько усилий - и все впустую.

- Как это - кому?

- Я хочу сказать, что она не из наших.

Наверное, взгляд мой выражал в ту минуту полнейшее непонимание.

- Я хочу сказать, - продолжала Дороти слегка раздраженно, - что вы
сможете ее показывать лишь как любопытный феномен. Но не как родственницу