нагляделся и на такие бараки, и на плацы, на подсобки и обгорелые пни
по краям, где прежде были вышки, а теперь здесь тишина и только в
одном месте земля осталась мертвой, ее словно серебром залили, а так
везде уже начало зарастать травой. Через пару лет и следа не
останется.
был такой сухой и колючий, что казалось, будто дышишь песком.
совсем небольшое, чуть больше двадцати дворов. Теперь это были две
нестройные шеренги закопченных печей, похожих друг на друга, как
близнецы. Видать, работал их один мастер. Единственная уцелевшая хата
стояла на противоположном конце села, возле моста через ручей. Очень
прочного и широкого моста, это даже издали было видно.
хотя сейчас эта информация ему была вовсе ни к чему и почти не было
шансов, что когда-либо пригодится.
везде. На всякий случай развернулись в цепь, но почти не хоронились:
засады здесь не могло быть - обгорелые сады просвечивали насквозь.
сарай и лишь затем постучал в дверь. Тотчас же отозвался старческий
голос:
собрался попросить, чтобы дед открыл ставни, но передумал - глаза
быстро привыкли к полумраку. И тогда он разглядел деда, который сидел
на широкой лавке возле окна. Дед был в длинной белой рубахе,
сухонький, но еще крепкий, эдакий желвачок. Он сидел немного сутулясь
и чуть выставив вперед правое ухо. За край лавки держался цепко, не
спешил вставать. "Значит, уже видел нас через щель в ставне, а может,
и раньше", - понял капитан Сад.
от лампадки под образами не позволял ее разглядеть.
добавил: - Водой бы хоть угостил, что ли.
Капитан сначала дал напиться Алексею Иннокентьевичу, потом долго пил
сам. Вода имела приятный привкус. "Должно быть, источник где-то рядом,
минводы", - с удовольствием подумал он и сказал стоявшему в дверях
сержанту Ярине:
эта вода. Классная штука. Вот попробуйте.
охотно отозвался дед.
двора. - Одеты они, конечно, пестро. Но это для дела. А так они тоже
наши, советские.
заходили, вот от села одни головешки остались. И людев не обошли
увагой, царство им небесное.
идти на помощь. Он едва удерживался от соблазна свалиться на скамью,
однако не хотел выявлять перед капитаном свою слабость.
знаю, ездют кой-когда моторами.
мосток-то? Всем сподручный, а мне пенсион за хлопоты выходит.
первый взгляд. Но понять с налету не удалось, а разбираться времени не
было. Капитан подавил злость и лишь слегка отвел душу.
Алексей Иннокентьевич почувствовал, что сейчас будет команда
продолжать движение. А идти он не сможет. Где-нибудь сразу за мостом
свалится в обморок - стыда не оберешься...
только, профилактика, он сел на завалинку, стянул оба сапога, стянул
портянки... Пальцы ног и ступни зарылись в горячую пыль, он
прислонился спиною к шершавой известковой стене, закрыл глаза и даже
застонал от наслаждения. Так он сидел какое-то время, пока не осознал,
что капитан все еще стоит рядом.
Алексей Иннокентьевич. - Это фон Хальдорф.
следов... прирожденный провокатор. И вот здесь тоже напустил
переодетую банду.
боюсь сказать, хорошо ли это.
засмеялся. - Но дед каков! Бодливый. Представляю, за кого он нас
принял!
с ним из одного сундука довольствие получаем. Но все равно не
доверял.
наслаждение! слов нет. - Если б она только убивала... Когда убивают,
Володя, это, может быть, еще не самое худшее. Но она развращает. Она
плодит духовных калек. Циников... Она приучает людей никому не верить.
Никому! Ни одному человеку! - и хуже я ничего не могу представить.
капитан Сад и не подозревал, как он делает больно; он проявлял
искреннюю заботу, но ведь давно известно, что дорога в ад вымощена
добрыми намерениями).
мало. Норик Мхитарян сказал, что колеи накатаны немецкими армейскими
телегами; это видно по ширине колеи; ничего конкретней назвать он был
не в силах, потому что сегодня здесь промчался в сторону замка на
хорошей скорости бронированный вездеход, и если до него на дороге
можно было что-нибудь прочесть, то сейчас это было исключено - все
присыпала тончайшая многодневная пыль.
потянулись по расчищенной от кустарника обочине. Впереди и сзади -
метрах в двухстах - шли дозоры.
они сделали крюк - обошли ее вдоль самой кромки леса. Но едва снова
выбрались к дороге, лес опять отступил, и они увидели часовню. Она
стояла на открытом месте, дальше был заливной луг, огромный - до самых
холмов на горизонте; и по нему изредка - всего несколько штук - дубы.
А в конце луга был замок. Солнце уже выбрало ложбинку между холмами, и
тени вытягивались на десятки метров, сливались одна с другой -
готовились к своему недолгому торжеству.
часовню. Готовый дот. Держать в ней круговую оборону было бы даже
приятно. Однако это западня.
полянку. Ее перегораживал ствол упавшего бука. Дерево было не старое,
почти без следов тления; буря свалила его не дальше, чем год назад: с
вывернутого корневища непогода смыла еще не всю землю, и на дне ямы
коричневая глина была почти не тронута травой.
этой яме костер скрыт хорошо. Но дым... Значит, до десяти придется
потерпеть.