Чтение 14–й страницы книги ~Времятрясение~

он десять лет не мог написать это окончание. Альберта Харди, солдата,
разнесло на куски взрывом во время Второй Битвы на Сомме во время Первой
мировой войны.

Личный знак Альберта Харди так и не нашли. Части его тела были собраны
так же, как и у всех остальных, голову приложили к шее. Он не получил
обратно своего "младшего брата". Говоря откровенно, его "младшего брата" не
так уж тщательно искали.

Альберта Харди похоронят в могиле Неизвестного солдата под вечным огнем
во Франции. "Там он наконец-то стал как все".

Я и сам был отброшен обратно в этот самый: дом на оконечности острова
Лонг-Айленд, штат Нью-Йорк, где я сейчас и пишу, отмотав половину
"подарочного червонца". В 1991 году, как и сейчас, я смотрел на список всех
моих книг и дивился: "Господи, как мне это удалось?"

Я чувствовал себя так же, как чувствую сейчас, как чувствовали себя
китобои Германа Мелвилла, когда они перестали друг с другом разговаривать.
Они высказали друг другу все, что им на роду было написано сказать.

В 2001 году я рассказал Трауту о своем рыжеволосом друге детства Дэвиде
Крейге, ныне строителе в Новом Орлеане, штат Луизиана, который в нашей с
Траутом войне заработал Бронзовую Звезду за то, что подбил в Нормандии
немецкий танк. Они с приятелем случайно набрели на этого стального монстра,
одиноко стоявшего в лесу. Двигатель не работал. Вокруг не было ни души.
Внутри по радио передавали популярную музыку.

Дейв и его приятель сходили за базукой. Когда они вернулись, танк все
еще стоял на месте. По радио все еще передавали музыку. Они выстрелили из
базуки по танку. Немцы не полезли наружу из башни. Радио перестало играть.
Вот и все. Тем дело и кончилось.

Дейв и его приятель дали оттуда деру.

Траут сказал, что ему кажется, что мой друг детства честно заслужил
свою Бронзовую Звезду. "Он почти наверняка убил людей, да и радио сломал, --
сказал он, -- и избавил их от многих лет разочарований и скуки в обычной
жизни. Он подарил им возможность, говоря словами английского поэта А. Э.
Хаусмена -- "умереть во славе и не увидеть старость".

Траут сделал паузу, поправил левой рукой свою верхнюю челюсть и
продолжил: "Я мог бы написать бестселлер, если бы у меня было терпение
создавать полнокровных персонажей. Возможно, Библия -- это Самая Великая
Книга, но вот что я вам скажу -- ни одна книга не будет популярнее той,
которая будет рассказывать о красивом мужчине и красивой женщине, которые
отлично проводят время за занятиями любовью, не вступая при этом в брак, а
потом по той или иной причине расходятся, пока они друг другу еще внове".

Рассказ Траута напомнил мне о Стиве Адамсе, одном из трех сыновей моей
сестры Элли, которого мы с моей первой женой Джейн усыновили после того, как
муж Элли, неудачник Джим, погиб в железнодорожной катастрофе в Нью-Джерси.
Через два дня после этого Элли умерла от рака.

Когда Стив вернулся домой в Кейп-Код на рождественские каникулы после
первого года в Дартмуте, он был весь в слезах. Он только что прочитал, по
требованию своего учителя, "Прощай, оружие!" Эрнеста Хемингуэя.

Стив, ныне автор комедий для кино и телевидения, был настолько потрясен
книгой, что я решил ее перечитать. Что могло так поразить его? "Прощай,
оружие!" оказалось памфлетом против института брака. Герой Хемингуэя был
ранен на войне. Он и его сиделка влюбились друг в друга. Их медовый месяц
прошел вдали от поля боя, они ели лучшую еду и пили вино. Они еще не
поженились. Она забеременела, тем самым подтвердив, как будто в этом были
сомнения, что он настоящий мужчина.

Она. и ребенок погибают, так что ему не приходится искать работу,
покупать дом и страховку на случай смерти и прочее дерьмо, а еще у него
остались прекрасные воспоминания.

Я сказал Стиву: "Слезы, которые заставил тебя пролить Хемингуэй, были
слезами облегчения! Ведь казалось, сейчас парень женится и станет вести
скучную жизнь. И вдруг он избавлен от этого! Вот так так! Как ему повезло!"

Траут сказал, что может припомнить только одну книгу, в которой браку
достается столько же, сколько в "Прощай, оружие!"

"Это какая же?" -- спросил я.

Он сказал, что это роман Генри Дэвида Торо "Уолден".

"Моя любимая книга", -- ответил я.

24

В своих лекциях в 1996 году я говорил, что больше половины браков в
Америке распадаются, поскольку у большинства из нас нет больших семей.
Сейчас, когда вы женитесь, то получаете только одного человека.

Я утверждаю, что муж и жена ссорятся не из-за секса, не из-за денег и
не из-за того, кто глава семьи. Вот что они хотят сказать друг другу на
самом деле: "Тебя мне мало!"

Зигмунд Фрейд сказал, что не знает, чего хотят женщины. Я знаю, чего
они хотят. Они хотят общаться с целой кучей народу.

Я поблагодарил Траута за изобретение супругочаса -- на манер
человекочаса -- единицы измерения супружеской близости. Супругочас -- это
промежуток времени длиною в час, когда муж и жена достаточно близки, чтобы
заметить это, когда они говорят друг с другом, не переходя на крик -- если,
конечно, они хотят говорить. В своем рассказе "Золотая свадьба" Траут пишет,
что мужчине и женщине не нужно ничего говорить друг другу, чтобы честно
провести вместе один супругочас.

"Золотая свадьба" -- это еще один рассказ, который Дадли Приме вырвал
из объятий мусорного бака перед катаклизмом. В нем рассказывалось о торговце
цветами, который пытался увеличить свои прибыли, убеждая супругов, которые
вместе работают дома или имеют собственное дело, что они имеют полное право
праздновать несколько годовщин свадьбы в течение одного года.

Он подсчитал, что в среднем супруги, работающие в разных местах,
проводят вместе четыре супругочаса ежедневно по рабочим дням и шестнадцать
-- в уик-энд. Сон в расчет не принимался. В результате выходит средняя
супругонеделя в тридцать шесть супругочасов.

Он умножил это число на пятьдесят два. В результате он получил,
округлив вверх, средний супругогод в тысячу восемьсот супругочасов. Он
разместил рекламное объявление, что любая супружеская пара, которая провела
вместе такое количество супругочасов, имеет право праздновать годовщину и
дарить подарки и цветы, даже если на это им понадобилось всего двадцать
недель.

Если бы пары накапливали супругочасы, как предлагал этот торговец и как
делал я с обеими своими женами, они бы праздновали золотую свадьбу всего
через двадцать лет, а бриллиантовую -- через двадцать пять!

x x x

Я не имею намерения рассказывать о том, как я их люблю. Я просто скажу,
что до сих пор не могу спокойно смотреть на женщин -- как же это они так
сделаны, а? -- и что я сойду в могилу с желанием тискать их груди и бедра. А
еще я скажу, что, если честно, занятия любовью -- одна из лучших идей,
вложенных Сатаной в Евино яблоко. Хотя, конечно, самая лучшая из них --
джаз.

25

Я говорил, что поезд, в котором ехал муж Элли Джим Адаме, упал в
пропасть с разведенного разводного моста за два дня до того, как Элли умерла
в больнице. Так вот -- это правда, так и было. Нарочно не придумаешь!

Джим изобрел игрушку и залез по уши в долги, пытаясь ее производить.
Это был резиновый мячик, наполненный внутри мягкой глиной. Это была глина с
кожей!

На мячике была нарисована клоунская физиономия. Вы могли пальцами
широко открыть ему рот, или вытянуть нос, или глубоко вдавить ему глаза.
Джим назвал игрушку Путти Пусс. Путти Пусс не пользовалась успехом. Больше
того, из-за Путти Пусс Джим нес огромные убытки.

Элли и Джим были родом из Индианаполиса, а жили в Нью-Джерси, и у них
было четверо детей, все мальчики. Одному не было и года, когда жители
умерли. Никто из них не просил производить себя на свет. .

x x x

Мальчики и девочки в нашей семье имели врожденные таланты -- кто умел
рисовать, кто лепить и т.д. Вот такая была и Элли. Две наши с Джейн дочери,
Эдит и Нанетт, стали профессиональными художницами, им под сорок, у них
проходят выставки, их картины продаются. То же можно сказать про нашего сына
Марка, детского врача. То же можно сказать и обо мне. Можно было бы сказать
и про Элли, если бы в свое время она захотела тяжко работать, а потом еще
подсуетиться где надо. Но, как я где-то уже писал, у нее было следующее
кредо: "Если у вас есть талант, это не значит, что вы обязаны им
пользоваться".

В романе "Синяя борода" я сказал: "Бойтесь богов, дары приносящих".
Когда я писал эти строки, я вспоминал об Элли, и когда в первой книге про
катаклизм я заставил Монику Пеплер написать поперек входной стальной двери
академии слова "ИСКУССТВО -- В ЖОПУ!", я тоже вспоминал о ней. Элли не
знала, что существуют заведения, подобные академии, я уверен в этом, но я