темноте, слушая, как ветер звенит проводами и бьются волны о гальку.
Засыпая, он радовался новой надежде.
где-то рядом, почти над головой. Ветер бушевал, скрипели сучья, шумели
листья, ревели волны, вывески летели, громыхая, по улице, и дрожало, громко
стуча, железо на крышах. Макдьюи стало страшно. Кошка снова крикнула, и он
понял, что она -- прямо за окном. Он присел на кровати. Она скребла когтями
о стекло.
Томасина пришла ему отомстить. Он вздрогнул от страха и тут же сердито
рассмеялся. Вокруг кишели кошки: на каждом окне, на каждом пороге сидело
всегда по коту.
зубы. Кошка исчезла.
Наконец, она закричала немного подальше, а в ответ раздался голос его
дочери:
открыла входную дверь. Он увидел, как белая фигурка в пижаме мелькнула между
их комнатами. Ветер ворвался в дом, свалил подставку для зонтиков, взлетели
бумаги, застучали по стене картины.
фонарика сразу появилась белая фигурка. Макдьюи увидел летящие по ветру
волосы и босые ноги, быстро ступающие по камешкам. Ветер мешал ему идти,
валил его с ног. Он кричал:
через улицу. Макдьюи закричал от гнева и швырнул в нее фонариком. Он не
попал, кошка заверещала и взлетела на стену сада. Тогда девочка оглянулась и
увидела отца. Рука его была еще занесена, рубаху рвал ветер, рыжие волосы
сверкали в струе света, льющегося из двери.
увидеть. Мэри хотела что-то сказать или крикнуть -- губы ее раскрылись, но
звука не было. Отец схватил ее, прижал к себе и понес в дом, защищая от всех
страхов.
приснился страшный сон. Не бойся. Это кошка миссис Маккарти.
плакала, только дрожала и с ужасом глядела на него. Он даже вздоха не мог от
нее дождаться.
взбил ей подушку. -- Мы позовем с утра доктора Стрэтси. А теперь давай-ка
оба спать.
громко при нем заплакать.
складки щек и печаль в глазах придавали ему сходство с породистой собакой.
Годы врачебной практики обострили его ум и умягчили его сердце. Он стал
таким чувствительным, что ему приходилось притворяться угрюмым.
его часовой цепочке.
ответил:
больную кошку, у той был паралич... повредила спинной мозг... У кошки все
лапы отнялись, и я ее усыпил. Мэри перестала со мной говорить, но с другими
она разговаривает.
Конечно, надо разобраться, -- он кашлянул, -- нет ли чего-нибудь в мозгу...
Был у нее какой-нибудь шок после того случая?
Мэри крикнула: "Томасина!" Она выбежала из дому, я--за ней...
не больна! -- И тут вспомнил слова друга. -- Правда, отец Энгус говорил... И
я вчера заметил, что у нее влажноватая кожа...
Она серьезно больна.
анализы. А пока держите ее в постели и оберегайте от потрясений. Может быть,
другая кошка помогла бы... или щенок? Понятно, вы уже пытались. Я дал ей
снотворное. Вечером зайду.
человеческому врачу. Пусть он и друг семьи, и надежда, и целитель, а все же
ему приходится говорить родным: "Готовьтесь к самому худшему".
Уже в детской, глядя, как она спит, он подметил круги под глазами,
нездоровый цвет кожи, синеву губ.
вытертую пыль, прислушиваясь, не позовет ли ее Мэри. Макдьюи подошел к ней и
сказал с мягкостью, какой давно не выказывал:
очень испугалась и ненадолго потеряла голос. Если что не так, а меня нет,
посылайте сразу за доктором.
По Томасине извелась. Вот умрет она, останетесь вы один, век будете каяться,
мистер ветеринар. Так вам прямо и говорю, а вы что хотите, то мне и делайте.
посмотрит. Может, не так все и плохо.
разнесчастной кошке. Осмотри он ее тогда получше, полечи, разреши Вилли за
ней поухаживать -- она бы умерла сама и девочка бы меньше страдала. Неужели
он и правда такой злодей, как сказала миссис Маккензи? Неужели его не зря
побаиваются в городе?
почти нереальный мир, куда можно войти лишь через волшебную дверцу. Где-то
растет дуб, на нем висит колокольчик, рядом стоит дом, в доме живет рыжая
девушка не от мира сего и лечит больных зверей. Ему представилось, что он
дернул за веревочку, а когда девушка спросила, кому нужна помощь, ответил:
взял его из шкафа. Тогда он припомнил, как обещал вернуться к больному
барсуку, положил гипс в чемоданчик и вышел из дому.
скакала прямо, боком, взвивалась по дереву вверх и спускалась на землю. Я
бегала, прижав уши, а добежав до Лори, затормозила на всем скаку, и меня
занесло в сторону. Перескочив через собственную тень, я села и стала
умываться, а Лори засмеялась и крикнула: "Ой, Талифа, какая же ты смешная!"
мне вернулась прежняя сила, подобающая богине, и я на славу перепугала моего
врага.
из-под самого носа у этих глупых собак и кошек, а утром, когда Лори
проснулась, я спала, как всегда, в корзинке.
кругами -- каждый круг все больше и больше, потом пустилась по прямой
кошачьим галопом. Лапы мои едва касались земли; я, собственно говоря,
летела. Долетев до Лори, я опрокинулась на спину у ее ног и стала кататься,
а она смеялась и, склонившись надо мной, чесала мне брюшко, приговаривая:
"Талифа, да ты сегодня просто взбесилась..."
захлопали крыльями. Котята ловили свой хвост, белка металась по веткам, и
никто из нашей живности не знал, чему я так радуюсь. А радовалась я тому,
что мне удалось на диве перепугать смертного, как прежде, во времена моего
всеведения и всемогущества.
свойства. Лори, наверное, о них догадывалась, она ведь женщина мудрая, и
глаза у нее такие самые, как у моих жриц. Но когда привыкнешь к поклонению,
трудно без него обходиться.
птиц и зверей, и ее песенка без слов напомнила мне звуки флейт в моем храме.
Иногда она останавливалась, прислушивалась, глядела на тропинку, словно
ждала кого-то.
нашей больницы, и вовремя -- приехал мой рыжебородый враг.
терпеть не могу!