любить, я только ненавижу тех, кто всю жизнь давил меня, лишил радости жизни
и отнял все, что я любил и во что верил... Я мщу за самого себя! Поймите это
раз и навсегда!.. Я мстил бы и вашим несчастным и счастливым, равно
испортившим жизнь с двух концов, если бы эти несчастные не были слишком
ничтожны и не гибли сами... Я обратил ненависть свою на тех, которые считают
себя безнаказанными хозяевами жизни... Я не могу жить, но, умирая, я напомню
им, что они ошибаются, что они сами в руках первого, у которого хватит
смелости и разума отделаться от гипноза... А вы выдумали любовь, которая
стала уздой только тем, кто и так не стал бы делать зла... Я покажу вам, что
есть сила больше любви... последней, непримиримой и смертельной злобы!..
Ладно...
во-вторых, думаете ли, что я буду один?.. Посмотрим... Посмотрим!
выражением. Лицо его озарилось злой радостью, и глаза смотрели во тьму
напряженно и остро, точно он уже видел там ряды таких же, как он сам,
покончивших со всем человеческим людей, неуклонно и неодолимо идущих по его
следам.
как верующим и бодрым юношей вы ушли на заводы с горячей верой в святую
правду дела любви!.. Как могли вы уйти в этот мрак? Вы просто пали духом,
измучились!..
мне... я был тогда не один... Нас было много... Где они?
мысль.
бред, и не в том дело. А знаете ли вы, что значит отдать в жертву самое
дорогое в жизни?.. Существо, которое, казалось, так нежно и хрупко, что
каждую минуту я боялся, что она страдает от грубости самых простых мелочей,
ее отдать на смерть, в грязную петлю, на виселицу, в издевку палачам...
Знаете?.. Нет! А я... я знаю!
конечно, ужасно... но что же делать?.. Ничто не дается без жертв... И чем
выше жертвы, тем чище и святее их смысл...
гекатомбы, и вся история наша - одна сплошная бойня!.. Но кровь льется не
напрасно! И оттуда, из светлой дали будущего, уже простирают нам руки с
благодарностью и благословением счастливые и свободные люди... Наши дети,
наше создание! Боже мой! Что значат наши короткие и жалкие жизни перед
великим грядущим, которое строится на наших трупах...
будущего будет слишком вонять падалью? - спросил Шевырев и опять коротко
рассмеялся.
капля за каплей, шаг за шагом мы долбим вековечную толщу зла и подвигаемся
вперед... И неужели вы не верите в это победное шествие правды и любви?..
Только любви, ибо никакое злодейство, никакие учения, ничто не сплотит
человечество в одно целое... Вспомните, что дело борьбы со злом не должно
быть злом...
огромной толпы, в каком-то колоссальном костеле и далеко впереди слышит
торжественно-сладкий голос иезуита проповедника.
и счастье, - что с нами будет? - спросил он тихо.
новой жизни!
нашей кровью, которые радуются нашим страданиям и танцуют от радостей на
нашем... навозе, как вы выражаетесь?.. - еще тише и как-то очень странно
произнес Шевырев.
тебя задушу!..
Он оттолкнул гостя к стене, так что голова его с глухим стуком ударилась о
штукатурку, и сдавил длинное жилистое горло.
самое сердце, и он очнулся.
Перед глазами крутились красные и золотые круги, и по всему телу струился
горячий липкий пот. Он лежал на спине, укутанный по горло одеялом, и в синем
сумраке наступающего рассвета видел свою пустую комнату, стул с темнеющим на
нем платьем, стол и окно, уже совсем серое. Но ощущение противной
прилипчивой тяжести на ногах оставалось.
остановился и прислушался.
XI
Шевырев быстро поднял голову и разом, легко и быстро сел на кровать. Кто-то
шел по лестнице, подымаясь все выше и выше и осторожно ступая по каменным
ступеням тяжелыми сапогами.
было тихо, и от напряжения Шевыреву уже стало казаться, будто это просто
кровь стучит в висках. Все было спокойно, и мрак тихо качался перед глазами.
Только в коридоре чуть слышно поскрипывало что-то.
с кровати, Шевырев уже стоял босыми ногами на холодном полу посреди комнаты.
В глухой тишине послышался осторожный, едва слышный звук: звякнуло железо и
стихло. Кто-то осторожно пробовал отворить входную дверь.
пятном, с острыми черными глазами, двигалось его лицо по комнате. Когда он
уже надел сапог, послышалось что-то новое. Шевырев замер, держа одежду в
руках, прислушался и еще быстрее стал одеваться: по лестнице, осторожно
топоча ногами, подымалось уже много людей.
отворил дверь и выглянул во тьму коридора.
когда днем заходил в кухню напиться, видел в окно очень близко брандмауэр
соседнего дома, и окошко было без двойных рам. И быстро двигаясь, бесшумно,
как кошка, обходя сундуки и занавески, Шевырев скользнул по коридору в его
черном и прелом воздухе. Около угла, где спали старички, он приостановился
на мгновение. Слабое похрапывание за занавескою вдруг прекратилось. Шевырев
стоял неподвижно и слушал. Кто-то вздохнул во сне, и опять заскрипело что-то
слабое и маленькое. Тогда Шевырев беззвучно двинулся дальше, отворил дверь в
кухню и оглянулся.
посуда, холодный самовар как будто стоя спал на столе. Кошка поднялась на
плите, спрыгнула на пол и пошла куда-то, подняв хвост и мурлыча на Шевырева.
Пахло остывшим угаром и борщом. Шевырев подошел к окну и выглянул.
полоса неба и серела отвесная серая стена, уходящая в бездну.
окно и отворилось, холодной, чистой и свежей струей обдав лицо и грудь,
сдавленные тяжелым спертым воздухом квартиры. Шевырев высунулся в окно и
посмотрел вниз.
на страшной глубине. Холодом и смертью повеяло оттуда. А вверху, за серой
чертою брандмауэра, расстилалось уже начинавшее светлеть небо, и его
безграничная пустота пахнула холодом и простором.
мира, как живой, предостерегающе звякнул звонок.
взглянул вниз, в страшную пропасть с белевшей внизу мостовой, и прыгнул...
своего тела в воздухе, над пропастью... и каменный, холодный брандмауэр с
силой ударил его в грудь.
загнутое железо, загудевшее и погнувшееся под его тяжестью. Ноги судорожно
заскользили по гладкой стене, стукаясь коленями и неудержимо сползая вниз...
изогнулся, как падающая кошка, и уже закрыл глаза, но в последнем усилии