АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Кстати, муж частенько устраивал жене скандалы и сцены ревности, но, когда Тоня в слезах восклицала:
"Хорошо, завтра же подаю заявление о разводе, лучше полы мыть, чем твой крик терпеть", - он мгновенно шел на попятную.
Жена, заподозренная в неверности, приносила денег на порядок больше, чем муж, финансовое благополучие семьи напрямую зависело от Антонины, и Григорию приходилось прикусывать язык.
У пары были дети: Валентина получила имя в честь покойной матери Григория, Антонина была им страшно недовольна, оно казалось ей простецким, и жена даже поругалась с супругом, но тот стоял на своем.
Вторая дочь была Эвелина, которую мать назвала по своему вкусу.
Сначала семья жила в коммуналке, но потом, когда Эве исполнилось чуть больше двух лет, перебралась в собственные хоромы, вроде радость, но именно после переезда на новую жилплощадь начались неприятности.
Большой двор был полон кумушек, для которых основной смысл существования состоял в обсуждении чужой жизни. Бабы сидели на лавочках и чесали языками.
Летом, когда Эвелину няня вывела во двор без шапочки, весь местный конгломерат болтуний заахал и заохал. Валентина походила на родителей: голубоглазая блондиночка, а вот ее сестричка уродилась не в мать, не в отца, а в проезжего молодца.
Эвелине еще не исполнилось и трех лет, но иссиня-черные кудри, смуглая кожа и большие карие глаза делали ребенка похожим на цыганенка.
- Не от Гришки девка, - заметила главная кумушка.
- Ой, верно, - подхватили остальные.
Новость обсасывали долго, а потом одна из бабулек, повстречав Григория, сладко заворковала:
- Дочушки у тебя красавицы!
- Верно, - кивнул отец.
- В кого же Эвелина черноглазая? - не успокаивалась бабка.
- Такая уродилась!
- Жену твою мы хорошо знаем, - закаркала старуха, - хоть и недавно вы к нам переехали. Вы русопятые все, светлые, откель Эвелина взялась?
Григорий замер с открытым ртом, бабка поняла, что простая мысль о невозможности появления в семье блондинов девочки-брюнетки до сих пор не приходила в голову отцу, и радостно заверещала:
- Мабуть, испанцы у вас в роду?
- Нет.
- Негры, не дай бог?
- Нет.
- Али цыгане?
- Русские мы до последнего колена, - процедил Григорий, - прапрадед из Рязани прибыл, откуда там африканцам взяться?
- Вот и я сомневаюсь, - ехидно подытожила старуха, - с какой радости Эвелина головешкой у вас получилась? Никак помог кто? Тоню твою часто один и тот же водитель на такси привозит, кудрявенький, на ворону похож.
Григорий грязно выругался и ушел.
Глава 13
На следующий день Антонина вышла во двор, пряча лицо в платок, такси ее не ждало, женщина метнулась к метро. Всем сразу стало понятно, Гришка отметелил неверную супругу.
- И правильно поступил, - закивали бабки, - живи как все, как мы, работай и щи вари, не гуляй, не куролесничай.
Сколько Эвелина себя помнила, столько в их доме царили скандалы. Отец ненавидел младшую дочь и иначе чем дрянью не называл. Стоило Эвелине провиниться в школе, получить двойку, как добрый папа кидался на малышку с кулаками. Побои доставались Эве по любому поводу, а часто и без оного, достаточно было плохого настроения Григория, чтобы он начал отвешивать младшей дочке тумаки.
Будучи совсем маленькой, Эва считала такое поведение папы естественным и очень старалась вести себя так, чтобы лишний раз не обозлить отца, но потом у нее вдруг открылись глаза. Девочка сообразила, что Григорий лупит только ее и маму, Тина никогда не получала затрещин, к ней отец относился очень нежно.
Эвелина попыталась было подружиться с сестрой, но та упорно избегала ее, и вообще все в семье было очень несправедливо.
В квартире было две комнаты. В одной оборудовали родительскую спальню, в другой жила Тина, Эвелина спала в коридоре, каждый вечер она вынимала раскладушку и ложилась на неудобную конструкцию из парусины и металлических трубок. В коридоре всегда стоял холод, по полу гулял сквозняк, и члены семьи, желавшие ночью пройти в туалет, спотыкались о ложе девочки. При этом учтите, что Тина обитала в двадцатиметровом пространстве, куда легко помещалась еще одна нормальная койка, но ни отец, ни мать не предлагали Эве перейти туда, уроки она делала на подоконнике в кухне, друзей ей приглашать не разрешали, а к себе Тина младшую сестричку не пускала.
Летом Тина уезжала в деревню к бабушке, матери Григория, Эву на свежий воздух не вывозили, и старуха, наведываясь к сыну, никогда не дарила младшей внучке подарки, все нехитрые презенты доставались Тине, а та не делилась с сестрой. На день рождения Валечки приходило полно народу, а Эву впервые поздравили лишь в первом классе, причем не дома, а в школе. Учительница вызвала ее к доске и вручила пакетик с конфетами.
- Это что? - спросила малышка.
- Сувенир от нас, - улыбнулась классная по имени Мария Ивановна, - или ты забыла про свой день рождения?
Дети весело засмеялись, а Эва растерялась, потом заплакала. Мария Ивановна испугалась, стала утешать девочку, и тут та выдала информацию про то, как она живет дома. Эвелину никогда не слушали взрослые, она привыкла сама переживать мелкие и большие неприятности, поэтому сочувственные глаза учительницы, ее добрая улыбка вызвали в душе девочки бурю неуправляемых эмоций, и она, захлебываясь слезами, выложила про раскладушку, коридор, отсутствие игрушек и летнего отдыха, пожаловалась на непомерно большие хозяйственные обязанности, на то, как страшно бежать в полночь через плохо освещенный двор к мусорному бачку со здоровенным помойным ведром, поведала и о больных ногах. Дело в том, что у Эвы был один размер ступни с Тиной, но родители никогда не покупали младшенькой новой обуви, заставляли донашивать ту, из которой выросла старшая.
Мария Ивановна молча выслушала Эву, потом подозвала одну из старшеклассниц, пошушукалась с ней и, дав девушке свой кошелек, велела:
- Эвелиночка, ступай с Таней.
Десятиклассница отвела малышку в "Детский мир" и купила изумленной Эвелине юбочку, кофту, ботиночки, куклу и порцию мороженого.
Когда счастливая малышка вернулась домой, ее встретила Валентина и злорадно сказала:
- Ну ща тебе достанется! Родителей к директору вызвали, двух сразу. Антон Григорьевич лично звонил и велел: "Если не хотите крупных неприятностей на работе, немедленно в школу". Чего ты натворила, тихоня?
Эвелина, перепугавшись до паники, заперлась в туалете, случившееся потом она запомнила на всю жизнь.
Спустя часа два дверь санузла вышиб Григорий, вид у отца был настолько бешеный, что девочка потеряла сознание, последнее, что услышала Эва, был вопль мамы:
- Не убивай, Гриша!
Очнулась девочка в больнице, дальше начались чудеса. Навестить малышку пришли не только одноклассники, ранее относившиеся к Эве с прохладцей, но и их родители, классная руководительница и даже сам директор школы. Палату завалили подарками: игрушки, конфеты, книжки, одежда.
Только родители и Тина ни разу не явились в клинику. В отчий дом Эвелину привез Антон Григорьевич, директор школы передал девочку Григорию и резко сказал:
- Надеюсь, вы помните о нашем разговоре?
Отец хмуро кивнул.
- Увижу на девочке хоть один синяк, и вас лишат родительских прав.
Кивок.
- Завтра приедет комиссия из POHO 5.
Кивок.
- Сделайте правильные выводы.
Кивок.
Григорий так и не произнес ни слова, Антон Григорьевич вздохнул и ушел. Эвелина сжалась, она не понимала, что происходит, но кожей ощущала исходящую от отца злобу. На всякий случай девочка быстро присела и закрыла голову руками, но ожидаемого удара не последовало. Григорий просто ушел.
Немногословной оказалась и мать.
- Ступай к себе, - велела она.
- Куда? - растерялась Эва, не имевшая в квартире личного угла.
- К сестре, - сухо прозвучало в ответ.
Эва, еле дыша от ужаса, вползла в комнату Тины и разинула рот. На полу была проведена мелом черта, помещение поделили на две неравные части, в большей за столом сидела Тина.
- Я тебя ненавижу, - прошипела она, глядя на сестру, - жить нам теперь вместе придется, ябеда.
Эва вжалась в стену, а Валентина, размахивая кулаками, стала кричать на нее. Оказывается, Мария Ивановна подняла целую кампанию под лозунгом: "Спасем Эвелину от жестоких родителей". Григорию и Тоне пригрозили всякими страшными санкциями, вплоть до исключения из партии, что по тем временам приравнивалось к гражданской смерти, и для начала отца лишили очереди на машину.
- Мерзавка, - плевалась слюной Тина, - правильно бабушка говорит: ты не наша!
- А чья? - растерянно спросила Эва.
Старшая сестра схватила младшую, подволокла к зеркалу и спросила:
- Во, гляди, похожи мы?
- Ну нет, - протянула Эва.
- Так вот, - торжествующе заявила Тина, - я настоящая папочкина и мамочкина дочка, беленькая и голубоглазая, а ты чужая. Мамусю в роддоме обманули, с ней рядом цыганка рожала, она мою любимую сестричку стырила, а свою девку, ябеду и клеветницу, маме подсунула. Ты не наша кровь, скажи спасибо, что тебя в детдом не сдали! На раскладушке ей в коридоре не понравилось, где это видано, чтобы свой ребенок и невесть кто в одной комнате жили!
Потрясенной Эвелине, чтобы не упасть, пришлось уцепиться за стену. Вот почему ее не любят дома, она подкидыш!
- Лучше я снова на раскладушке лягу, - вырвалось у нее.
Тина скривилась:
- Как бы не так! Теперь комиссия шляться будет, условия жизни ябеды проверять!
Жизнь Эвелины после вмешательства Марии Ивановны стала еще хуже. Да, спала девочка теперь в комнате, но какой толк от рокировки? Тина возненавидела потеснившую ее сестру, Григорий молчал, а Тоня отделывалась краткими фразами типа: "Запри дверь" или "Делай уроки".
Одежду и ботинки она, правда, стала Эвелине покупать, но каждый раз, опавая неугодной дочери пакет, цедила сквозь зубы:
- Хотели в Сочи на лето поехать, да пришлось деньги на обновы тебе потратить. Одно разорение! Тина, я тебе не могу платье приобрести, у нас Эвелина первая, сама знаешь, если она не получит шмоток, снова жаловаться в школе будет, доносчица.
После похорон Григория ситуация не сильно изменилась, только Эву переселили в комнату к Тоне.
Долгое время девочка верила в версию о цыганке, ей очень хотелось найти свою родную мать, до такой степени, что один раз Эва, увидев на вокзале гомонящий табор, подошла к шумным женщинам и спросила:
- Не знаете, не обменял ли кто из ваших ребеночка в роддоме?
Чавелы замерли, потом самая пожилая ласково ответила:
- Мы, красавица, у себя рожаем, врачам не доверяем, ни к чему они нам!
Из глаз Эвы покатились слезы, цыганки окружили девочку, а та рассказала им свою историю. Ромалы переглянулись.
- Обманули тебя, - вздохнула все та же старуха, - не наша ты, хоть и смуглая. Мы другие, не так выглядим, а еще цыганка никогда своего ребенка не поменяет, да и зачем делать такое?
- Нагуляла тебя мать, - подхватили другие женщины, - с другим мужиком, а про роддом наврала, оттого и отец бесился. Ты у нее прямо спроси!
Эвелина пришла домой и неожиданно выпалила в лицо маме:
- Я знаю, в чем дело! Ты папе изменила, меня от любовника родила, и потом всю жизнь ненавидела.
Кто мой отец? Я поеду к нему!
Антонина отвесила дочери пощечину и заорала:
- Хрен с тобой! Знай правду! Никогда я с другим мужиком в кровать не укладывалась! Подменыш ты!
Рядом баба рожала, богатая, вот у нее, блондинки, черненькая девка родилась, я хорошо видела, как она ее кормила. Только умная она оказалась, при деньгах.
Ей мою девочку и отдали, чтоб у мужа подозрение не вызвать. Я только дома и увидела, кого мне в конверте подсунули! Скажи спасибо, что тебя вон не выкинули, растили, как свою, а ты отблагодарила, нечего сказать, с доносами бегала, оттого и отец на тот свет молодым убрался.
У любого нормального человека сия история мигом вызвала бы вопросы. Почему Антонина сразу не побежала в роддом? Отчего они с Григорием не подняли скандал, не обратились в милицию, не потребовли назад свое дитя? Ведь найти богатую, затеявшую подмену женщину никакого труда не составляло!
Но надо учитывать, что Эвелине в тот момент было всего тринадцать лет, потом она, конечно, поняла, что Антонина врала, никаких богачек не было и в помине, младшую дочь мать элементарно нагуляла.
Накричав на Эву, Тоня прекратила с ней общаться, да еще Тина, вернувшаяся в конце лета от бабки из деревни, сильно заболела, она очень плохо выглядела, жаловалась на боли в животе, головокружение и слабость, а спустя месяц очутилась в больнице с диагнозом: гепатит. Деревенская бабка не слишком думала о чистоте, и внучка подхватила неприятную заразу.
Лечилась Тина долго, почти год провалялась по койкам, в основном в стационарах, потом вернулась домой тихая и ласковая.
Неожиданно жизнь изменилась, мать и старшая сестра подобрели, Эвелина была счастлива, с ней разговаривали без подковырок и не демонстрировали неприязнь.
Валентина легко поступила в театральное училище, а Эвелина позднее оказалась на журфаке, правда, не на дневном, а на вечернем отделении, но все равно попала в МГУ.
Целых пять лет царило затишье, потом умерла Тоня, Валентина как раз устроилась на работу в театр, а Эву взяли в газету.
Похоронив мать, буквально на следующий день после поминок Тина заявила:
- Нам нет смысла жить вместе.
- Почему? - растерялась Эва. - Вдвоем легче.
- Только не мне, - отрезала старшая, - и потом, к чему чужим людям изображать любовь друг к другу?
- Но я правда тебя люблю! - воскликнула Эва.
- Не верю, как говорил Станиславский, - усмехнулась Тина, - мы же не родные.
- Даже если предположить, что мать меня от любовника родила, то все равно единоутробное родство есть, - возразила Эва.
Тина вспыхнула спичкой:
- Не смей позорить маму.
- Уж не веришь ли ты в историю с подменой младенцев? - мрачно осведомилась младшая.
- Именно так и было, - заорала Тина, - мама и папа были святые люди, воспитавшие подкидыша!
Эва горестно вздохнула, она считала, что идиотская история давно забыта, ведь последние годы три женщины жили вполне мирно, а оказывается-то, дело обстоит по-старому.
- По-хорошему ты не имеешь права ни на что, - взвизнула Тина, - но я интеллигентный человек, поэтому готова разменять квартиру.
Эвелина возмутилась и впервые в жизни отбила удар:
- По документам мы родные сестры, все остальное болтовня и сплетни, следовательно, половина имущества по закону моя, и нечего орать.
Двушку удалось разменять на две комнаты в коммуналках, сестры разъехались врагами. Жизнь Эвелины складывалась не очень удачно, она два раза побывала замужем и в результате осталась одна, детей у нее не случилось, с карьерой тоже не сложилось. Эва оказалась из тех мало кому известных журналисток, которые писали трехстрочные заметки, денег ей платили мало и при любом сокращении первой увольняли ее.
В конце концов Эва начала пить.
А вот Тина купалась в лучах славы. Младшая частенько видела старшую по телевизору, та, красиво одетая, блистающая драгоценностями, рассуждала о любви, дружбе, семейных ценностях.
Эва лишь горько усмехалась. Тина - звезда, спору нет, но стала бы она ею, не выйди удачно замуж? Ведь именно Семен Петрович "раскрутил" супругу, если в табуретку вложить деньги, обтянуть ее дорогостоящим бархатом, украсить жемчугом, то незатейливая мебель превратится в произведение искусства.
Эва и не подумала бы напомнить Тине о себе, но младшей внезапно стало очень плохо, пришлось обратиться к врачам, которые вынесли неутешительный вердикт: требуется пересадка почки.
Операцию сделали бесплатно, потом шатающаяся от слабости Эва оказалась предоставлена самой себе.
Понимая, что просто может умереть от голода, она поехала в коттеджный поселок, где в шикарном особняке с мужем-бизнесменом проживала ее сестра.
Охрана не пустила Эву за забор.
- Там моя сестра, - лепетала больная.
Секьюрити нажал кнопку на панели.
- Слушаю, - донесся из динамика слегка искаженный, но все равно узнаваемый голос.
- Валентина Григорьевна, к вам женщина, называется вашей сестрой, прикажете пропустить?
- Нет, конечно, - быстро ответила Тина, - это обманщица, у меня, кроме мужа, близких нет.
- Ступай прочь по-хорошему, - насупился страж ворот, повернувшись к Эвелине.
- Но я не вру!
- Иди себе!
- Пустите меня, пожалуйста.
- В милицию захотела? - деловито осведомился привратник.
Естественно, Эвелина ушла, но попыток встретиться с сестрой не оставила, в конце концов, ей больше не у кого было просить помощи.
Целую неделю Эва толкалась у служебного входа в театр, но всякий раз сестра выпархивала в окружении людей. Веселая, раскрасневшаяся, с охапкой цветов, она приближалась к шикарной машине, водитель почтительно распахивал перед ней дверь, Тина юркала внутрь, и иномарка, сыто шурша колесами, стрелой стартовала в сторону области. Эве оставалось лишь кашлять от выхлопа.
Но младшая сестра проявила упорство и в конце концов дождалась своего часа. В один вечер Тина неожиданно показалась из дверей театра без сопровождающих.
Глава 14
- Госпожа Бурская, - пролепетала Эва, боясь фамильярно назвать сестру Тиной, - пожалуйста...
Чтобы старшая сестра поверила ей, младшая прихватила с собой историю болезни и сейчас протягивала актрисе пухлую книжечку.
Тина не узнала сестру.
- Желаете автограф? - очаровательно улыбнулась она. - Нет проблем. Где? Здесь? Право, вы уверены, что можно портить столь важный документ?
Эва схватила сестру за рукав.
- Это я!
- Кто? - вздрогнула Тина.
- Эвелина.
Улыбка сползла с лица звезды.
- И что тебе надо?
- Помоги мне!
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 [ 14 ] 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
|
|