Чтение 14–й страницы книги ~Перстень Калиостро~

- Звери! Варвары! Кровопийцы! - завизжала Лидия Мелентьевна, получив наконец право голоса. - Во что вы превратили мою квартиру! Я придушу вас собственными руками! Я засажу вас за решетку!

Злодей тут же ударил ее в солнечное сплетение так, что у Лидии перехватило дыхание, и она поневоле замолчала. Боль была такая, что все предыдущее показалось ей детскими играми.

- Только пикни еще, карга старая, я тебе кишки выпущу! - По тону, каким злодей произнес эти слова, Лидия Мелентьевна поняла, что он определенно не шутит.

- Говори, где бумаги со Шпалерной?

- Какие бумаги? - проговорила несчастная дрожащим голосом. - Не было там никаких бумаг...

Злодей снова ударил ее. Лидия боялась кричать, помня недвусмысленную угрозу своего мучителя, и только тихо плакала. Ей было больно и обидно. Она страдала совершенно безвинно. Наоборот, страдала она, как ей сейчас казалось, за свое благородство, за то, что приняла участие в судьбе родственника-инвалида, за то, что заботилась о нем, безвозмездно ему помогала, даже наняла женщину для ухода за этим чучелом...

И за это - столько страданий? Такой немыслимый ущерб! Разрушено все, что она нажила за долгие годы! И какие унижения ей приходится терпеть! Как мог этот мерзавец назвать ее старой ведьмой или каргой?!

Вовсе она не стара! Она женщина в самом расцвете сил... Возможно, ее и назовут зрелой, но уж никак не старой...

Печальные раздумья Лидии Мелентьевны были прерваны окриком мучителей:

- Куда дела бумаги?

- Говорю же вам, не было там ничего! - сквозь слезы проговорила Лидия голосом, который разжалобил бы даже налогового инспектора.

Но бандит в маске к жалости был совершенно не склонен. Он еще пару раз врезал Лидии, так, на всякий случай, но, кроме визга, ничего не добился. В комнату заглянул старший из бандитов.

- Ну что, молчит бабка? - осведомился он. - Ладно, кончай здесь, поедем в Песочную, из той девки правду вытрясем. А здесь почистим.

Бандиты о чем-то тихо поговорили, еще раз прошлись по квартире и ушли. Лидия Мелентьевна сидела ни жива ни мертва.

Она не могла поверить, что пытки прекратились и она осталась жива. Когда бандит сказал: "Кончай здесь", она была уверена, что ее убьют, и теперь ужас понемногу оставлял ее. Конечна, она была связана, но жива, жива! Бандиты ушли. Она освободится. В конце концов, через три часа придет с работы ее муж Петя... Конечно, ей очень не хотелось, чтобы муж увидел ее такую - связанную, избитую, зареванную... Но главное, она осталась жива!

Вдруг она почувствовала запах. Запах газа. И ужас снова накатил на нее черной волной. Рано радоваться. Действительно, с чего она взяла, что бандиты оставят ее в живых?

И тот, второй, не случайно сказал, что они здесь почистят.

В тишине квартиры Лидия Мелентьевна услышала отчетливое тиканье. Она судорожно задергалась, пытаясь ослабить веревки на руках. Но ничего не вышло. Тогда, сильно оттолкнувшись ногами, она немного передвинула свой стул к окну. Еще один рывок, еще одна попытка... Сантиметр за сантиметром она приближалась к окну. И вдруг, не рассчитав силы толчка, она потеряла равновесие и опрокинулась вместе со стулом на спину. Теперь ее положение оказалось еще хуже: она лежала на спине беспомощно, как перевернутая черепаха, и только могла глотать злые бессильные слезы.

Запах газа становился все сильнее и сильнее. Лидия Мелентьевна чувствовала, что еще немного, и она задохнется. На нее накатывали волны тошноты и головокружения, усугублявшиеся тем, что она лежала связанная в неудобном положении, почти вниз головой....

И еще это пугающее тиканье. Что же это тикает в тишине ее квартиры? Все часы у нее самой были бесшумные, электронные... В голову пришла ужасная мысль: тикает оставленное бандитами взрывное устройство. Не зря она смотрела так много боевиков, она не ошиблась.

Лидия поняла, что она обречена. Сработает взрывное устройство, и наполненная газом квартира взлетит на воздух, как огромная бомба, и она, Лидия, будет в самом центре взрыва... В тиканье слышался звук приближающейся смерти.

И вдруг все прекратилось. На секунду наступила тишина, затем послышался короткий сухой щелчок - и квартира превратилась в пылающий ад.

Бандиты рассчитали правильно: небольшое взрывное устройство воспламенило газ, заполнивший помещение, и квартира взорвалась, как склад боеприпасов, уничтожая следы обыска и погрома.

Бандиты не учли только одного: невероятную живучесть и везучесть Лидии Мелентьевны. Ее спасло только то, что она сумела отъехать со своим стулом к самому окну, и даже то, что стул опрокинулся. Взрывной волной ее выбросило в окно. Она вылетела как ракета или, точнее, как ведьма, летящая на шабаш, только вместо метлы за ней несся огненный шлейф. Пробив стекло, она получила множество порезов, но поскольку квартира ее находилась на первом этаже, то Лидия осталась жива. Изумленные соседи увидели, как она вылетела из окна квартиры, врезалась в кусты, смягчившие падение, и потеряла сознание. На место взрыва уже спешили пожарные и милиция. "Скорая помощь" приехала последней, и Лидию Мелентьевну осмотрела милицейский врач. К полному удивлению всех присутствующих, жизни Лидии Мелентьевны ничего не угрожало, у нее только была сломана ключица, и лицо сильно порезано осколками стекла. В это время вернулся с работы ее любимый муж Петя. Увидев обожженное окровавленное существо, над которым хлопотали медики, он с трудом поверил, что это было когда-то его женой Лидией, а поверив, не стал расстраиваться, быстренько смешался с толпой и поехал к одной знакомой женщине в Лисий Нос.

* * *

Невысокий худощавый человек с невыразительным восточным лицом вышел из неброской бежевой "пятерки" на проспекте Энгельса возле Поклонной горы, где от него ответвляется Выборгекое шоссе - дорога на Карельский перешеек и в Финляндию.

В этом месте жилых домой почти нет, они начинаются чуть дальше, возле станции метро "Озерки". Здесь же - только пустыри, пересечения транспортных магистралей, бензоколонки и крутой обрыв, под которым, невидимые с улицы, плещутся Суздальские озера.

Невысокий человек подошел к забору, ограждающему единственное строение - полузаброшенный корпус трикотажной фабрики. Аккуратно раздвинув доски, мужчина проскользнул на территорию. Видно было, что он здесь хорошо ориентируется: уверенно подойдя к небольшой железной дверце, он снял с нее бутафорский замок, огляделся и вошел внутрь. Мягко ступая обутыми в кроссовки ногами по железной винтовой лестнице, он поднялся на чердак, а оттуда вышел на крышу. Он расстелил предусмотрительно прихваченный из машины кусок брезента, затем открыл небольшой твердый чемоданчик.

Там, аккуратно уложенная в специальных углублениях, лежала разобранная снайперская винтовка. Шаман, а это был он, быстро собрал винтовку, зарядил ее и лег на брезент.

Позиция его была идеальна: проспект и шоссе просматривались как на ладони. Теперь Шаман занимался тем, что он умел делать как никто другой: он ждал.

Его дыхание замедлилось, даже пульс, казалось, стал вдвое реже. Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что он спит с открытыми глазами. Но это был тот сон, которым спит сжатая пружина, тот сон, которым спит пуля в заряженном револьвере.

Ни одно движение на проспекте не проходило мимо его внимания, ничто не ускользало мимо его взгляда, и в любую секунду он был готов к действию.

* * *

Темно-синяя "мазда" ехала по проспекту Энгельса к выезду из города. В салоне сидели водитель и трое боевиков, в багажнике машины, скорчившись, лежала избитая замученная женщина. Машина шла мягко, но на наших дорогах хватает выбоин, люков и прочих неприятностей. Бандиты на мягких сиденьях их не замечали, но Алену на каждой выбоине подбрасывало, и удары о жесткие бока багажника больно отдавались во всем теле. Иногда она теряла сознание, и эти периоды забытья казались ей желанными, приносили короткую передышку. В остальное время она испытывала только боль, обиду и страх. Обиду на судьбу, которая так несправедливо с ней обошлась: она страдает и, скорее всего, погибнет вместо той, другой...

Ненавистной, отвратительной, жалкой... Зачем ей жить - некрасивой, слабой, несчастной?.. Было бы только справедливо, если бы бандиты похитили ее. Кому она нужна? Но она, Алена, - это совсем другое дело: она красивая, деловая, сильная женщина, сама творит свою судьбу... Вот и сотворила.

- Как там баба в багажнике, не помрет? - покосился один из боевиков назад, когда машину особенно сильно подбросило на рытвине.

- Не боись, доедет, - отмахнулся второй, - до Песочной уже немного осталось, а там мы с ней разберемся. Все равно ей жить недолго осталось - только пока она нам все не выложит.

Машина промчалась мимо Удельной, мимо велотрека, плавно взлетела на Поклонную гору. Навстречу ей со стороны Выборга шел мощный тяжело груженный грузовик "вольво" финна-дальнобойщика.

Сжатая пружина распрямилась, пуля вылетела из ствола. Выстрела никто не услышал, да никому и в голову в первый момент не пришло, что причиной катастрофы послужила пуля, пробившая правый передний скат синей "мазды".

Синяя машина резко развернулась поперек шоссе и вылетела на встречную полосу. Финн ничего не успел сделать, он с ужасом смотрел, вдавливая в пол педаль тормоза, как его могучий грузовик смял "мазду", как игрушку, и мощным ударом сбросил ее с обрыва...

Сам грузовик не очень пострадал, только водитель никак не мог успокоиться: руки у него тряслись, он сидел в кабине и ругался, мешая финские и русские слова.

А темно-синяя "мазда", кувыркаясь, катилась с обрыва, пока, разбитая и покореженная, не остановилась под горой. Только тогда взорвался бензобак, полностью закончив работу, которую начала пуля Шамана.

Сам же Шаман спокойно и неторопливо убрал в чемоданчик винтовку, аккуратно сложил брезент и спустился по железной винтовой лестнице. Он снова навесил на дверь бутафорский замок, пролез сквозь раздвинутые доски забора и пошел к своей невзрачной "пятерке", под капотом которой скрывался мощный "мерседесовский" двигатель.

Никто не обратил внимания на невысокого худощавого человека с невыразительным восточным лицом, который сел в бежевые "Жигули" и уехал в сторону центра.

Да и какое отношение он мог иметь к случившемуся неподалеку дорожно-транспортному происшествию?

* * *

Услышав, что в замке поворачивается ключ, я с облегчением вздохнула: мегера все же усовестилась и решила приехать посмотреть, что тут у нас произошло. Сейчас я покажу ей очухавшегося Сашу и послушаю, что она скажет в свое оправдание.

Но это была вовсе не Лидия Мелентьевна.

На пороге квартиры стояли мужчина и женщина. Мужчина был довольно пожилой, с густыми седыми волосами - в общем, достаточно приятной, располагающей внешности. Загорелое широковатое лицо его просто лучилось добротой.

Женщину я узнала сразу. Я видела ее столько раз на фотографиях - и на той, где она, счастливая и молодая, стояла рядом с Сашей на палубе своей яхты, и на той, в маленьком альбомчике, где была зафиксирована метаморфоза превращения одного лица в другое, и на той, где она с широко раскрытыми от ужаса глазами падала из окна шестого этажа...

Не она, конечно. Другая, чью внешность и жизнь она украла. Потому что я прекрасно знала: передо мной стоит не Долорес Санчес, а Лариса Гусарова.

- Здравствуйте, сеньорита, - приветствовала я гостью. - А ключи вы сохранили с тех времен?

На лице у нее появилось удивление: брови приподнялись, рот красиво округлился. Я отметила про себя, что даже ее мимика приобрела заметный иностранный акцент. Заговорила она тоже с легким акцентом:

- Откуда вы меня знаете?

Только я раскрыла рот для ответа, как за спиной у меня раздались шаги, и в дверях показался Александр. Он стоял на пороге комнаты и так смотрел на эту женщину... так смотрел... Как бы я хотела, чтобы кто-нибудь посмотрел на меня так хотя бы раз в жизни!

- Buenos dias, Dolores! - сказал Александр охрипшим от волнения голосом.

Потом проговорил длинную и удивительно красивую фразу на незнакомом мне языке, то есть на испанском, разумеется.

- Здравствуй, Александр, - ответила женщина по-русски. - Я рада видеть тебя в добром здравии.

Она помолчала немного, потом тряхнула головой и сказала:

- Прости, что я сразу перехожу прямо к делу. У тебя сохранились те бумаги по поводу фонда. Где они?

Он открыл уже рот, но тут я, не выдержав ее наглости, ее делового напора, того звериного практицизма, с которым она собиралась использовать его невольное заблуждение, его беспомощность, - тут я вклинилась в разговор:

- Вы спросили меня, откуда я вас знаю.

Гораздо интереснее выяснить, кто вы такая.

Ты что, думаешь, что перед тобой Долорес? - закричала я Саше. - Она-то, наверное, и сама уже верит, что она Долорес, - столько лет она прожила в ее обличье. Вспомни, Саша, как ее наняли, чтобы она сыграла роль Долорес, чтобы обеспечить ее безопасность... ты знаешь это лучше меня. И она вошла в эту роль и так сжилась с ней - ведь она актриса, и неплохая актриса, - что смогла занять место Долорес навсегда.

Я смотрела на лицо Александра и увидела, что он все вспомнил. Я испугалась, выдержит ли его психика такой удар, но боялась я зря. Лицо, которое я привыкла видеть опустошенным и болезненно сосредоточенным, было теперь осмысленным и решительным.

- Александр, неужели ты веришь в этот бред? - спросила его женщина.

- Почему ты называешь меня Александром? Ведь ты всегда звала меня Сашей.., с твоим милым испанским акцентом...

- Прости, Саша, я отвыкла от тебя, прошло так много времени.

- Сколько времени? - перебил он.

Я мысленно застонала. Пока я, как дура, ожидала Лидию, чтобы она сообщила Саше неприятные известия, нужно было не терять времени и сказать хотя бы, что он пробыл в бессознательном состоянии пять лет. Тогда сейчас он мог бы ориентироваться в ситуации.

- Прошло пять лет, - неохотно процедила женщина, - но ты не думай, что я тебя забыла. Я потом объясню тебе, почему так долго не приезжала, на то были причины...

- Пять лет... - эхом повторил он, потом на лице его появилось нечто, похожее на насмешку. - Что ж, иди и возьми свои бумаги там, куда ты их положила пять лет назад.

Она не двинулась с места, только черты ее стали жестче, а на лице Александра проступила горечь утраты.

- Долорес никогда не называла меня Сашей. Как она меня называла - это останется нашей тайной. Теперь я знаю, кто вы, я вспомнил. Вы убили Долорес. И не думайте, что это сойдет вам с рук.

- Ну что ж, - голос женщины изменился, из него исчезли мягкость и вкрадчивость, он стал суше и повелительней, - что ж, так даже лучше. Хорошо, что ты пришел в себя и все вспомнил.

В руке у нее появился пистолет.

- Все равно будет так, как хочу я. Стоять! Еще шаг, и я стреляю! - Последние слова она выкрикнула, потому что Александр с белым от бешенства лицом шагнул в ее сторону.

- Спокойнее, спокойнее, дорогая! - мягким домашним голосом проговорил ее пожилой спутник, о чьем присутствии мы как-то забыли. - Не волнуйся так, я уверен, что мы договоримся с Александром...

- О чем еще мы с вами договоримся, подонки? - крикнул Саша с холодным бешенством. - Вы убили ее, и ту аварию тоже подстроили вы. Я знаю!

- Давайте не будем кричать в коридоре, - мягко остановил его пожилой миротворец, - пройдем в комнату, поговорим спокойно, как интеллигентные люди...

- Чтобы я еще с тобой разговаривал? - крикнул Саша, губы его тряслись, и я испугалась, выдержит ли он такое нервное потрясение, как бы опять не впал в ступор. - Пошли вон из моей квартиры!

- Александр, дорогой, - снова вступила в разговор женщина, и теперь она говорила гораздо спокойнее, - не забывай, что я вооружена и не намерена шутить.

Она чуть заметно повернула ствол пистолета и нажала спуск. Послышался легкий щелчок, будто пробку вытащили из бутылки, и на тумбочке в углу прихожей разлетелся вдребезги старый глиняный кувшин, оставленный там Лидией за ненадобностью.

- Вот видите, - улыбнулся пожилой, - пистолет заряжен, и если вы не будете выполнять приказы...

Александр неохотно двинулся в глубь квартиры. Я поняла, что у него что-то на уме, и еще больше забеспокоилась.

- Ты - тоже пошла туда, - кивнула мне Лариса, - с тобой после разберемся.

- Слишком много девушка знает, - поддакнул ее пожилой спутник, - это интересно.

Вот влипла-то я. Александр страдает из-за своей неземной любви, а я за что? Я повернулась и пошла следом за ним в гостиную. У дверей Саша пропустил меня вперед, а сам шагнул резко вбок, схватил появившуюся Ларису за руку, в которой был пистолет, ногой ударил ее по лодыжке. От неожиданности она выстрелила в люстру, но Саша повис на ее руке, а я сумела только толкнуть их обоих, и они повалились на пол, причем пистолет выпал из рук Ларисы.

- Звони в милицию! - крикнул Саша, пытаясь заломить Ларисе руки за спину.

Но куда там было справиться с сильной тренированной женщиной вчерашнему инвалиду. Еще бы, пять лет на диване просидел да питался одной кашей! А эта сволочь небось на своей вилле целыми днями на тренажерах занималась!

- Какая еще милиция? - послышался вкрадчивый голос пожилого от двери. - Зачем нам с вами милиция?

Опять мы совершенно о нем забыли - было в нем что-то такое, из-за чего его не принимали в расчет. Он подошел к Саше, которого уже держала высвободившаяся Лариса, и нанес ему короткий быстрый удар по шее. Саша охнул и свалился на пол.

Я шагнула в сторону валявшегося на ковре Ларисиного пистолета, но старый супермен уже подхватил его молниеносным движением и отечески мне улыбнулся:

- Не беспокойтесь, девушка, не наклоняйтесь!

Вдвоем с Ларисой они подняли Александра, усадили его в кресло и привязали руки к подлокотникам. На меня они пока не обращали внимания, и я подумала, какими ужасными мы кажемся им со стороны - оба хилые, бледные, бедно одетые, совершенно без сил. Неудивительно, что они не принимают меня в расчет. Саша застонал и открыл глаза.

- Приветик, - ехидно сказала ему Лариса. - Ну что, больше не будешь изображать из себя супермена? Может, скажешь, где мои документы?

- Это не твои документы, - угрюмо сказал Саша, - это документы Долорес.

- Хватит! - заорала Лариса. - Между мной и Долорес нет никакой разницы. Любой, взглянув на меня, подтвердит это. И паспорт у меня на имя Долорес Санчес!

- Только настоящая Долорес, кажется, была лет на десять моложе! - вступила я.

- Это точно, - вздохнул Александр, - и голос у тебя больно противный...

Она ударила его по щеке и продолжала бить, пока пожилой не отвел ее руку.

- Лариса, дорогая, ты тратишь время зря. У нас много дел и мало времени. Ребята осмотрели здесь все, если бы бумаги были в квартире, они бы их нашли. А этот.., наш друг.., долгое время был, как бы это помягче выразиться.., не в себе, поэтому он может и не знать, куда делись интересующие нас документы. Но вот девушка, - он кивнул в мою сторону, - удивительно хорошо осведомлена о наших делах... Насколько я понимаю, это - Мария Грачева, которую наняли сюда в домработницы. Она присматривала за домом и болезненным его обитателем и довольно много здесь разнюхала.

- Кстати, - оживилась Лариса, - ведь ребята сказали, что везут ее в Песочную, а она оказалась здесь. Кого же они взяли?

- С ними уже долгое время нет связи, - неохотно ответил ее собеседник, - но мы это выясним. Так вот, милая девушка, - обратился он ко мне, - мы предприняли по отношению к вам кое-какие шаги, так, на всякий случай...

- Какие еще шаги? - спросила я, внутренне холодея от страшной догадки.

- Где ваш сын, милая? - спросил старый садист елейным голосом.

Я метнулась к телефону и набрала номер свекрови. Трубку снял Модест Никитич.

- Где Лешка? - крикнула я, не здороваясь и не соблюдая никаких приличий.

- Я сам хотел бы это знать, Машенька, - прогнусавил свекор, - они с Валюшей вышли погулять и до сих пор не вернулись! Валюша прекрасно знает, что в два часа мне нужно принимать лекарство.

А сейчас уже три. Они не вернулись даже к обеду!

Я знала, что у них в доме заведен такой порядок: опоздать с каким-нибудь приемом пищи было совершенно невозможно. Скорее земля перевернется. Я бросила трубку и повернулась к старому негодяю.

- Где мой ребенок?

Мерзавец улыбнулся мне ласково.

- Алешенька в полной безопасности и прекрасно себя чувствует.

- Где он? - Я бросилась к нему. - Что вы с ним сделали? - Я уже кричала и трясла старого бандита за плечи.

Лариса еле-еле сумела меня оторвать.

- Согласитесь, Маша, если вы сейчас глупо погибнете из-за своей горячности, вашему сыну это совершенно не поможет.., он останется там, где он сейчас.., и хоть сейчас он в безопасности... - завел волынку мерзавец, потирая шею.

- К черту! - крикнула я, чтобы остановить его несносную болтовню. - Что вам нужно?

- Вы знаете, что нам нужно. Бумаги, деловые бумаги семейства Санчесов. Судя по вашей осведомленности о личности моей... коллеги, - он повернулся к Ларисе, - и также об истории Долорес, вы и об этих документах можете знать гораздо больше, чем следовало бы порядочной домашней работнице. А если вы не знаете, где эти бумаги, что ж, значит, вашему сыну не повезло...

- Старая сволочь! - выпалила я.

- Маша, послушай меня. Не отдавай им бумаги, пока они не привезут ребенка, - подал голос Александр.

- Заткнись! - выпалила я, не оглянувшись. - Все из-за тебя. Плевать мне на бумаги, пусть забирают все, только бы отдали сына!

Я уже совершенно ничего не соображала от страха, мне было совершенно не до Александра и вообще ни до кого. Я бросилась к телефону. Только бы Надежда была дома...

Она была дома.

- Надежда Николаевна, - начала я без предисловий, - я на Шпалерной. Привезите сюда бумаги Санчесов. От этого зависит жизнь моего сына.

- И без фокусов,. - сказал старый бандит, - если она приедет не одна, вы вряд ли когда-нибудь увидите своего сына.

- Никому об этом не говорите, - сказала я Надежде, - и никого с собой не приводите. Лешка у них.

* * *

После Машиного звонка Надежда растерянно заметалась по квартире. Что делать?

Звонить в милицию? Пока она будет объяснять суть дела, да пока те будут собираться... сколько времени пройдет? И потом, припрутся, как стадо слонов, злоумышленники их увидят и слиняют, и тогда ребенок может пострадать. Она вспомнила о номере телефона, что дал ей доктор Крылов и сказал, что звонить туда можно только в экстренном случае. Сейчас как раз такой случай.

Похищение ребенка - куда уж хуже?

Она набирала номер, но долгие гудки привели ее в отчаяние. Но вот щелчок, и мягкий баритон с едва уловимым не то чтобы акцентом, а каким-то старорежимным уклоном, сказал:

- Я вас слушаю.

- Мне дал этот телефон Дмитрий Алексеевич Крылов. Он сказал, что я могу обратиться к вам в случае серьезной необходимости...

- Имею честь говорить с Надеждой Николаевной Лебедевой? - осведомились на том конце линии.

- Да-да, - удивилась Надежда.

- Не объясняйте, Надежда Николаевна, я полностью осведомлен и о Маше, и о ее сыне. Ни о чем не беспокойтесь, возьмите бумаги и езжайте на Шпалерную. Все закончится благополучно, уж поверьте мне. Те двое не причинят вам вреда. Правда, вас всех ждут испытания, но все закончится благополучно. - В трубке послышались гудки отбоя.

Надежда сидела в совершенной растерянности и смотрела на телефон.

Интересно, откуда он все знает? Откуда он знает, кто она такая? И почему, когда он спросил, не Надежда ли это Лебедева, почему, черт возьми, у нее не хватило ума поинтересоваться, как зовут ее собеседника?

И откуда он знает, что все закончится благополучно?

Надежда прислушалась к себе. Внутренний голос твердил ей, что надо довериться приятному баритону из телефона и делать все, как он велит. Она достала из укромного места проклятые бумаги Санчесов и поехала на Шпалерную, решив по дороге, что подстраховаться все же не мешает.

В дверь позвонили коротко и решительно. Лариса вышла в коридор и щелкнула замками. Ее партнер остался с нами в комнате, причем видно было, что он нервничает, пистолет чуть заметно дрожал в его руке.