Чтение 14–й страницы книги ~Нелетная погода~

- Потом, потом, это для новогодней стенгазеты... Ну, а то, о чем я тебя просил - поиск теоретических закономерностей?

- Это дело сложное, скажу я тебе. Придется посидеть до утра. Интереснейшая проблема. К примеру, ты знаешь, почему мы сейчас собирательно именуем гипотетических инопланетян "андромедянами", как когда-то чохом обзывали марсианами?

- Ну-ну?

- Астрономия, - сказал Платов. - Земля - заурядная планета, Солнце - заурядная звезда, но наша Галактика - выдающаяся, сверхгигантская, каких во Вселенной не больше одной на тысячу. И такой же сверхгигантской галактикой является Туманность Андромеды...

- Это, конечно, интересно, - сказал Снерг. - Но мне не это нужно. Впрочем, я сам не знаю, что именно мне нужно.

- Еретические закономерности... Не так это просто, Стах. Мало играть в жмурки с Глобинфом, нужно составить как минимум пять программ, крепких таких орешков... Так что до утра я гарантированно просижу. Тебе не особенно срочно, Вселенная до завтрашнего утра не погаснет?

- Не погаснет, - сказал Снерг и добавил из чистой вежливости, - но если я тебя затрудняю...

- О чем разговор, старик! - энергично отмахнулся Ипатов. - За такие задачки можно только благодарить. Инке я позвонил, чтобы не ждала, и пошел я в глубокий поиск...

Вычислитель выпустил длинную ленту формул и графиков, Ипатов схватил ее, и Снерг понял, что пора уходить - его тут уже не существует. И бесполезно было спрашивать, как сам Ипатов относится к выдвинутой церковниками гипотезе - для него имели значение лишь формулы и цифры, а не цель, ради которой они были собраны. Не исключено, что на саму гипотезу он и не обратил внимания. Математика была для Ипатова царством тайн, загадок и головоломных задач, которые следовало раскрыть, разгадать и решить - в этом был смысл жизни, а все, что творилось за пределами царства-государства, и куда вели проложенные им в непроходимых чащобах тропки, кто по ним шагал, куда и зачем - это Ипатова уже не заинтересовало.

Снерг поднялся к себе на четвертый этаж. Дверь комнаты стажеров рядом с его кабинетом была приотворена, там горел свет, звенела гитара, и бархатный баритон Рамона был исполнен вселенской печали:

Говорите, я молчу!

Все припомните обиды,

и нахмуритесь для вида,

мою руку не допустите к плечу,

говорите, говорите, я молчу...

Стажерам скучно было ждать, и они дурачились. Катеринка сидела на стуле посреди комнаты с видом гордой неприступности и изо всех сил старалась оставаться серьезной, Рамон стоял на одном колене и терзал гитару, извлекая душещипательнейшие рулады:

Говорите, я молчу!

Как уверенно вы лжете...

Что же, вы себя спасете.

Я один по векселям плачу,

говорите, говорите, я молчу...

Хотя все обстояло как раз наоборот - Катеринка молчала, а он пел. Красавчик Рамон, ужасно гордившийся тем, что его прапрадед был знаком с Хемингуэем и плавал с ним сначала в поисках подводных лодок нацистов, а после на рыбную ловлю. Медлительный в движениях, но вовсе не тугодум, обстоятельный Денис и смуглянка Катерина, до сих пор удивлявшаяся впечатлению, которое производит на окружающих. Это были славные дельные ребята с гарантированным будущим, пусть и не доросшие пока до самостоятельных программ. "Но смогут ли они осознать, - подумал Снерг, - смогут ли они?"

- Говорите, я молчу...

Денис бродил вокруг них в облике обуреваемого ревностью кабальеро, трогал воображаемый эфес и рассыпал колючие взгляды. Троица веселилась.

Снерг открыл дверь и сказал с порога:

- Продолжайте, я молчу...

Блямкнули струны, троица смущенно заулыбалась. Они нисколечко не робели перед Снергом, но с забавным эгоизмом юности, не менявшимся с течением веков, считали, что человек, который не сегодня-завтра разменяет четвертый десяток, все же не может быть равноправным участником их дурачеств. Он, конечно, не старик, но все же - другой. Снерга это нисколечко не задевало - у каждого возраста свои открытия, заблуждения и истины.

Снерг придвинул стул, сел на него верхом так, чтобы видеть всех троих, и сказал:

- Ну, приступим? С исходными данными ознакомились?

- Ознакомились, - ответил за всех Денис.

- Мнения?

- Ой, ну это же несерьезно... - мило сморщила носик Катерина.

- Делать им нечего, - солидно пробасил Денис.

- Идут в ногу с веком, - сказал Рамон. - Зря компьютеры мучают, бездельники...

Этого Снерг и боялся - ребята пока что просто принимали истины, которые им преподнесли учителя. Отстаивать эти истины в споре с хитрым и умным противником они еще не научились, а ведь правда становится твоей не тогда, когда ты взял ее бездумно из чьих-то добрых рук, - ее обязательно нужно выстрадать, защитить...

- Превосходно, - сказал Снерг. - В таком случае, мы можем закончить все в три дня. Сделаем искрящийся иронией, сарказмом и юмором фильм, обличим, пригвоздим и высмеем мракобесов, одержимых манией навязать человечеству бога. В конце концов, что они могут сделать? В лучшем случае привлекут на свою сторону одного из ста тысяч. Но - во-первых, этот один будет землянином нашего времени, которого отнимут у нас призраки прошлого. Нам следует драться, оболвань они одного-единственного на всю Ойкумену человека - что, кстати, уже и произошло, - но драться не с помощью искрящихся иронией фильмов. А во-вторых... Это серьезнее, чем вы думаете, ребята. Ситуация создалась где-то даже трагическая, если хотите. Впервые за сотни лет религия не защищается, отступая, - отступаем мы. Отступаем, я уверен, точно так же, как Кутузов когда-то отступил из Москвы, но в отличие от него у нас нет плана генерального сражения... Они ухитрились перейти в наступление, понимаете вы это? Вы можете сказать, что наука их пока высмеивает. Правильно. Но с течением времени они накопят новые факты, они бешено работают, и неминуемо настанет момент, когда их работу перестанут считать курьезом, но к тому времени они будут еще увереннее стоять на ногах. Так что пока в бой идем мы, дилетанты...

Он замолчал и с радостью видел, что их лица обретают необходимую серьезность.

- Но ведь не может быть и речи о боге... - сказал Рамон.

- Не может, - сказал Снерг. - Бога нет. Есть "что-то", и это "что-то" мы должны расшифровать. Наши эмоции - не оружие и не аргумент. Кстати, в инопланетян я тоже не верю. Мироздание оказалось сложнее, чем мы о нем думали - что ж, на то оно и Мироздание, так было всегда. Но мы должны доказать. Попам - чтобы навсегда отбить у них охоту подставлять нам ножку. Самим себе - чтобы навсегда избавиться от мыслей типа "а вдруг все же?" - Мы не ученые, но и не просто регистраторы новостей, мы - катализатор, черт побери, детонатор, связующее звено. Резюмирую: я начинаю работать. Я допускаю возможность, что все случившееся может оказаться все же цепочкой глупых совпадений, и в этом случае мы станем посмешищем не одного лишь Глобовидения... Тот, кто останется со мной, должен забыть, что на свете существуют такие вещи, как свободное время и личная жизнь. Денис?

- Она поймет, - сказал Денис.

- Рамон?

- Знаете, шеф, я уверен, что мой прапрапрадед плавал с Папой без таких вот вопросов...

- Катя?

- А я человек одинокий, - заявила Катерина. В ее двадцать лет такое заявление еще не казалось высказавшему его чем-то страшным...

"Ребята, - подумал Снерг почти растроганно. - Ребята... А ты дурак, вот что. Как будто право на серьезность и умение осмысливать опасность во всей полноте является привилегией лишь твоего поколения..."

Он коротко рассказал о дяде Мозесе. На лицах ребят вместе с любопытством читалось лишь вежливое сочувствие, не больше - смерть дяди Мозеса была для них абстрактной чужой смертью, не стучала в сердце пеплом Клааса...

- Диспозиция следующая, - сказал Снерг. - Денис, ты утром вылетаешь на Таймыр. Если понадобится, ты поговоришь с каждым жителем полуострова, побываешь на каждом квадратном километре. Делай что угодно, но выясни, где дядя Мозес был в ту ночь. Теперь Рамон...

Он рассказал о "Картахене" и исчезнувших психологах-двойниках, о картинах с Эльдорадо и разговоре с Сергачевым. Этим он не нарушал взятых на себя обязательств - с него не брали слова навеки замкнуть уста подобно брадобрею царя Мидаса, он всего лишь должен был постараться, чтобы тайна не вышла пока за пределы узкого круга доверенных лиц. А в этом отношении в своих ребятах он был уверен.

- Ты займешься Эльдорадо, Рамон, - сказал он. - Лететь туда пока нет необходимости. Пусть Ипатов подступится к Эльдорадо с программами того же типа, что разрабатывает для материалов Латышева. Кстати, посиди и ты над этими материалами, прокачай ключевые вопросы и главные направления.

- А я? - спросила Катеринка. - Вдруг понадобится кого-нибудь очаровать?

- Не старайся стать второй Банишевской, хватит с нас и одной... - проворчал Снерг. - Тебя я тоже не обижу. Займешься "Картахеной". Свяжешься с медиками Звездного Флота и поищешь аналогичные случаи - не происходило ли с пассажирами других лайнеров чего-нибудь... этакого. Обаяние разрешаю пускать в ход в разумных дозах. Вопросов нет? Все свободны. - Он вдруг улыбнулся. - Ребята, мы ведь в лучшем по сравнению с прапрапрадедами положении - инквизиция нам не грозит, ни в чем не смогут помешать, право... Ну, до завтра. Завтра в полдень - общая связь, доложим друг другу, кто что успел.

Потом он спустился в буфет-автомат, перебросился там парой слов о пустяках со знакомыми из отдела искусств, только что прилетевшими с Кольского полуострова, на вопрос о дальнейших творческих планах ответил неопределенным пожатием плеч, попрощался с научным обозревателем, через час улетавшим на другой конец Ойкумены, взял термос с кофе и поднялся к себе в кабинет.

Кабинет, как это обычно бывает после долгого отсутствия, казался чуточку незнакомым, слегка чужим. Снерг сел, откинулся на спинку и некоторое время ни о чем не думал. Встал, проверил свой личный информаторий, куда за время его отсутствия стекались новости, способные заинтересовать его программу, потом "копилку" - аналогичное устройство, собиравшее известия о наиболее примечательных событиях, происшедших в Ойкумене, - в зависимости от важности и значимости они были помечены одной, двумя и тремя звездочками.

В "копилке" не обнаружилось ничего интересного - отклики специалистов на три его последних фильма, сообщения об археологических находках и научных работах, подтверждавших или опровергавших те или иные его микрооткрытия.

Снерг взял стопку непросмотренных еще невесомых карточек, провел большим пальцем по краю. Мелькали по одной, гораздо реже по две звездочки, и вдруг взгляд зацепил три - четких, восьмилучевых, в левом верхнем углу.

- По три звезды, как на лучшем коньяке... - промурлыкал Снерг строчку из старинной песенки, разворошил стопку и извлек нужную карточку.

"Сегодня Мировой Совет освободил от занимаемой должности начальника службы "Динго" Д. Н. Сергачева. Основание - личная просьба. Начальником службы "Динго" назначен В. П. Кадомцев".

Предсказания дядюшки Мозеса продолжали сбываться. Снерг горстью смел карточки в ящик стола и развернул кресло к пульту Глобинфа. Владимир Петрович Кадомцев, родился в 2070 году в Челябинске. УрГУ, факультет энциклистики, стажировался в Москве и Праге, магистерская диссертация, последних четыре года руководил лабораторией при НИИ эвристики.

- Логично... - пробормотал вслух Снерг, подумав, набрал номер, по которому еще неделю назад звонил Сергачеву. Было за полночь, но "Динго" тоже принадлежала к организациям, плохо обращавшим внимание на часовые пояса - особенно сейчас, после новостей с Эльдорадо...

Экран вспыхнул после второго сигнала вызова. Снерга испытующе разглядывал человек со спокойным и надежным лицом молодого капитана каравеллы.

"Серьезный мужик", - подумал Снерг.

- Здравствуйте, - сказал он. - Я - Станислав Снерг.

- Ну, как же, - сказал Кадомцев. - Разумеется, я вас знаю. Кроме того, Сергачев рассказывал мне о беседе с вами.

- В это время он уже знал, что уйдет?

Кадомцев стегнул его цепким взглядом, опустил ресницы, без нужды передвинул что-то у себя на столе:

- Станислав, не будем чересчур суровы к старику. Знал, не знал... Решил, но не хотел признаться в этом самому себе, я думаю. Упрекнуть его не в чем - разве что в том, что он не умел предсказывать будущее с той точностью, какой, по слухам, славились Бероэс, Мерлин и Нострадамус... Вы согласны?

- Пожалуй, - сказал Снерг.

- И не их в этом вина, стариков. Если задуматься, участь им выпала незавидная - всю жизнь ожидать неизвестно чего... И еще. Нам, только что назначенному руководству "Динго", нельзя ни в чем упрекать наших предшественников еще и потому, что сами мы ровным счетом ничего не успели сделать. - Он убрал с лица раздумье, как гасят свет. - Вы собираетесь лететь на Эльдорадо?

- Пока нет. Туда улетел Шеронин.

- И правильно, что не летите, - сказал Кадомцев. - Операции в духе "плаща и кинжала" здесь совершенно неуместны. Завтра в десять часов утра состоится экстренное заседание Мирового Совета. Представитель Эльдорадо приглашен для того, чтобы он объяснил кое-какие несообразности и странности, имевшие место в последнее время. Я хотел бы видеть вас там. Это как раз по вашей части.

- Обязательно буду, - сказал Снерг.

- Я слышал, вы занимаетесь формулами Латышева?

- Занимаюсь, - сказал Снерг. - Многим я занимаюсь, но понятия не имею, как увязать одно с другим. Подскажите, вы же энциклист.

- Это еще не означает, что я знаю ответы на все вопросы.

- Я просто пошутил, - сказал Снерг. - А какого вы мнения о работе Драгомирова и Латышева? Я вижу, вы в курсе дела.

- Откровенно говоря, я не придаю этому большого значения, - сказал Кадомцев. - Всевозможные закономерности - это еще не доказательство чего бы то ни было. Они ведь не в состоянии делать прогнозов - они подставляют в формулу уже происшедшие события.

- Между прочим, случай с "Картахеной" в формулу укладывается.

- Ну и что? - спросил Кадомцев. - Любой мало-мальски дельный математик на основе теории вероятности в два счета докажет, что возможны и более невероятные цепочки совпадений. В особенности, когда речь идет о малоизученных свойствах гиперпространства и прямо-таки ничтожном количестве примеров, которыми оперируют богоискатели. Еще Марк Твен говорил: "Обладая пустяковыми запасами фактов, с помощью науки можно выдвинуть невероятное количество догадок и предположений". Эти слова смело можно поставить эпиграфом к работе Латышева. Кстати, если это вас интересует - подобным совпадениям посвящен по меньшей мере десяток солидных трудов. Ознакомьтесь как-нибудь на досуге.

- Обязательно, - сказал Снерг. - А смерть Сайприста?

- При чем здесь это?

Снерг коротко рассказал.

- Интересно... - сказал Кадомцев. - Но вы же сами говорите, что ни отдел техники безопасности "Динго", ни вы не отыскали и следа загадочной лаборатории. Смерть Сайприста вызвана совершенно естественными причинами - сердечный приступ, такое случается даже сейчас. И еще... Я ни в коей мере не собираюсь бросать тень на покойного, но любой врач скажет вам, что предынфарктному состоянию сопутствуют порой нарушения психики. Лаборатория могла существовать лишь в его воображении. Я всегда относился к Сайпристу с уважением, но деятельность ИНП представляется мне несерьезной.

- Вам, энциклисту? - спросил Снерг.

- Я понимаю, что вы хотите этим сказать, но, Станислав, вы разделяете свойственное очень многим заблуждение. Мы пытаемся наладить более тесные взаимосвязи между различными науками, но энциклистика никоим образом не играет роль патентного бюро и постоялого двора для авторов всевозможных шальных гипотез. А вот авторы почему-то так полагают и искренне обижаются, обнаружив, что к ним у нас относятся без особого восторга. Впрочем, это не только наша беда - каждая научная дисциплина, пока она еще юна и не приобрела этакой "академической серьезности", служит лампой для мотыльков... Между нашей работой и работой ИНП нет ничего общего.

- Понятно, - сказал Снерг.

- Я вас разочаровал чем-то?

- Нет, что вы.

- Мне бы этого не хотелось, - признался Кадомцев. - Мне важно сразу же установить с вами нормальные рабочие отношения - ведь ваша программа занимается и нами. Вас не коробит от такого меркантилизма?

- Ничуть, - сказал Снерг с милой улыбкой. - Все мы немножечко меркантилисты, когда речь идет о нашем деле... Не хочу больше отнимать у вас время.

- До завтра.

"Значит, вот так, - сказал себе Снерг, глядя на фотографию Алены. - Значит, они уже выработали стратегию и тактику борьбы с Драгомировым и Латышевым, и стратегия эта предельно ясна - используя теорию вероятности и мощный математический аппарат, фундаментальные труды и Глобинф, доказать, что речь идет лишь о цепочке случайных совпадений, порожденных скудностью имевшихся в распоряжении Латышева фактов. Сначала может оказаться, что это единственно правильный путь - наука вполне научно отобьет атаку, напрочь разметет наступавших, чтобы впредь неповадно было, на стороне науки будет общественное мнение, и она обязательно победит..."

...Но победа эта не поможет ответить на многие коварные вопросы: почему усилия Проекта "Икар" все больше напоминают попытки построить вечный двигатель? Почему пассажиры "Картахены" стали видеть во сне прошлое? Как удалось художникам Эльдорадо создать такие картины? Что вообще на Эльдорадо творится? Что случилось с дядей Мозесом, и почему проваливались все его начинания, создавая ему репутацию неудачника, невезучего, а невезучих могут любить и уважать, но никогда не относятся к ним серьезно...

Конечно, наука возьмется отвечать на эти вопросы - на каждый в отдельности.

"У них логика, а у меня интуиция, - подумал Снерг, - и она ни разу меня не подводила..."

Кадомцева упрекать трудно - он не считает забавным курьезом атаку чернорясных, он понимает серьезность ситуации и готов на решительные меры. Все это было бы прекрасно, пойди он дальше, а сейчас самое время вести поиски широким фронтом... но что искать? Что? Что можно подставить в формулу Латышева на место бога? Не пришельцев же, которые злонамеренно крадут одни планеты, коварно подсовывают другие и всячески мешают землянам выйти к звездам... Мироздание - это несколько абстрактное понятие? Но почему тогда у меня такое впечатление, будто против нас действует сознательно какая-то сила? Сознательно могут действовать бог, сатана и андромедяне, но я отметаю всех. Заколдованный круг... Что же?

Кадомцев, безусловно, талантливый исследователь и умный парень, но он не стоял на ночной набережной рядом с дядей Мозесом, не видел завораживающих картин и пришедших из прошлого снов, и полных горького отчаяния лиц звездолетчиков, не понимающих, отчего все их труды ухают в Данаидовы бочки... Его эта тайна не обволакивала, не заключала в себя, не проникала до души. Ему не понять. Эту историю может разгадать лишь тот, кто сам кружится в ее темном водовороте, и багаж научных знаний никаких преимуществ не дает, а его отсутствие не обессиливает - наука оказалась бессильна что-либо понять, нужен вихрь шальных еретических гипотез, карнавал безумных идей. Разве впервые в истории познания человеком мира встречается такое? Дилетантами были Шлиман, братья Райт и Циолковский, но помним ли мы имена иных их современников, носивших академические мантии?

Алена улыбалась, склонив голову к плечу, и ничем помочь не могла. Снерг встал, прошелся по кабинету, остановился перед репродукцией Васильева "Человек с филином", последняя картина, самая загадочная и таинственная. Сгорал папирус с именем художника, и пламя рождало молодой дубок, символ необоримого могущества жизни. Свеча в руке - символ вечного горения души человеческой, освещенное ее пламенем лицо было волевым до печали и сильным до беззащитности. И филин на его руке, распростерший угластые невесомые крылья, - его глаз мерцал на фоне наплывающего сзади сумрака, морочной хмари, как волшебный камень, филин хотел провидеть грозящую человеку опасность и отвести ее - удастся ли? Гаснет за их спинами день, все ближе перламутровый туман, но филин не сдастся, и человек не сдастся, плеть в поднятой руке не дрожит... К этой картине можно было возвращаться и возвращаться, и каждый раз находить что-то новое в суровой готовности человека и настороженной мудрости филина.

Снерг сел на широкий подоконник, поставил рядом чашку кофе. В приоткрытое окно плыл почти неощутимый ночной холодок - подступала осень. За последние четыре года Снерг провел в этом кабинете не один десяток бессонных ночей, посвященных погоне за тайнами, однако ночь сегодняшняя ни в какое сравнение со всеми прошлыми не шла - слишком велики были ставки, впервые его усилия могли повлиять на дела и заботы всего человечества. Было чуточку страшно, и каждая клеточка тела упруго напряглась - как на охоте, когда хозяин берлоги уже донельзя разъярен жердями и вот-вот взмоет на божий свет...

Задача, не исключено, не решалась оттого, что не хватало какой-то качественно иной точки зрения, какого-то нового допущения, их-то Снерг и пытался отыскать.

Теория вероятности была святой и нерушимой, но давно уже существовал фактор, то и дело нарушавший ее постулаты и вмешивавшийся в ее существование - человек. Даже то, что он существовал такой, само по себе было нарушением правил - ведь по теории вероятности человек мог и не возникнуть на Земле...

Следовало проработать вопрос о том, что является мистикой, а что - нет. Если поразмыслить, мистикой испокон веков считалось и звалось то, что превышало на данном этапе человеческие возможности и противоречило данному уровню развития науки. Лет триста назад, во времена ироничного Вольтера, возвратом ко временам шарлатанских теорий астрологов автоматически стало бы заявление, что происходящие на Солнце процессы влияют на урожаи пшеницы в Европе и смертность среди сердечных больных в Азии или Америке. Его, утверждение это, признали бы мракобесной поповщиной из самых лучших побуждений - потому что понятия не имели о происходящих на Солнце процессах. Обманом считали и "святую" воду из серебряных сосудов - пока не отыскали механизм взаимодействия ионов серебра с водой и его последствия. И так далее. И тому подобное...

Это была мучительная ночь - теснились идеи, вспыхивали и гасли, превращались в чушь озарения, кружились загадки, всплывая из таинственного подсознания. И прошло очень много времени, прежде чем зыбкое пятнышко, облачко кружащихся искорок, превратилось в некий центр, и теперь уже вокруг него обращались, как электроны по орбитам. Факты и догадки, формировалась своя космогония, законы движения и сами орбиты, разгорелась и теперь ни за что не погасла бы крохотная стойкая звездочка, привела в порядок хоровод своих планет и заставила их признать свое старшинство...

Наступало утро, и Снерг считал, что знает все. В чем-то второстепенном он мог и ошибаться, но и мысли не допускал, что ошибся в главном. Была усталая гордость за свой мозг, был страх, что умрешь сейчас внезапно, и никто тогда ничего не узнает, было желание мчаться куда-то и кому-нибудь все выложить. И спать хотелось неимоверно.

Ничего не меняли несколько лишних часов. Снерг направился к стене, чтобы выдвинуть диван, но на полпути свернул к терминалу - "копилка" выбросила карточку. С тремя звездочками. Снерг ничуть не удивился бы, окажись она полным и безоговорочным свидетельством его правоты, но до такого было еще далеко. Совсем другое - сенсационное открытие астроархеологов на Эвридике, по Ойкумене колокольным гулом расплывается сногсшибательная новость. В другое время, всего несколько дней назад, Снерг сломя голову мчался бы на космодром, но теперь это стало лишь частным случаем, отступавшим перед значением того, что открыл он, несколько часов сна были, право слово, важнее и нужнее.

Все коммуникации, связывающие его с внешним миром, Снерг отключил, повесил на ручку двери снаружи крохотную подушечку размером с портсигар - условный знак, означавший, что владельцу кабинета необходимо выспаться, и будить его не следует ни при каких обстоятельствах. Подушечки эти рисовали на картонках или прикрепляли к ручке двери голографический проектор-крохотульку. Снергу подушечку смастерила Алена в приливе тяги к рукоделью.

Снерг плотно задернул шторы, выдвинул диван, снял туфли, расслабил пояс и повалился ничком, не расстилая постели, только сунул под щеку уголок подушки.

Уснул он почти сразу же. Ему снились Алена и разгаданная им тайна, но недолго - в полном соответствии с этой же самой тайной он вскоре увидел себя в пешем строю бронников - назревал очередной бой прошлого, на восемьдесят шесть процентов состоящего из войн...

Глава 13

НОВОСТИ УВЛЕКАТЕЛЬНЫЕ И ТЯЖЕЛЫЕ

- Недурно, - сказал Панарин. - Какой гриб нашли, искали болид, а наткнулись...

- Ты почему таким обыденным тоном? - удивленно глянула на него Марина.

- Это я от изумления, - сознался Панарин. Кричать нужно было благим матом, плясать и бить в ладоши, свершилось эпохальное событие - впервые в истории Ойкумены на другой планете землянами был обнаружен предмет искусственного происхождения, и какой предмет! Панарин пошарил взглядом по толпе - к тому времени приземлились все мобили, кроме их машины, - и рассмеялся, до слез, до колик в животе, согнулся пополам, упершись лбом в пульт. Его мотало от хохота.

- Ты что?

- Истории приятны парадоксы... - с трудом выговорил Панарин. - Астроархеологи черту душу готовы были продать за такую находку, но нашли замок не они - я никого из них тут не вижу, - намаялись за день со своим "захоронением", дрыхнут сейчас как убитые... Представляешь?

Марина тоже расхохоталась, бросилась ему на шею и стала целовать, Панарин замер, цепенея от нежности, ему показалось, что теперь только проглянула она настоящая, непосредственная и милая, без тени актерства и наигрыша. И тут же исчезла.

- Есть все-таки бог в небе или черт в аду, - сказала Марина. - Оказаться здесь в такой момент... Умрет от зависти твой Снерг, вот посмотришь. Случай, конечно, счастливая случайность, и тем не менее... Полетели?

Они опустили мобиль на землю и протолкались в первый ряд. Люди тараторили, разбившись на кучки, то и дело поглядывая на замок, словно он мог внезапно исчезнуть, если не удержать его жадным взглядом. Роились самые фантастические гипотезы, расцветали самые шальные предположения, астроархеология вдруг стала самой популярной дисциплиной, и каждый громко старался доказать, что он всегда в нее верил и предрекал ей ослепительные триумфы. Панарин мог бы напомнить многим из здесь присутствующих их насмешки над рыцарями Великого Бога Марсиан, но, будучи самокритичным, следовало молчать в тряпочку - и у него рыльце было в пушку, последним его ироническим мыслям по адресу "шлиманов" не было и суток от роду...

- Тим, ты здесь? - налетел на него Крылов. - Порядок, кворум есть, блиц-заседание, ну?

Он имел в виду параграф номер девять Устава внеземных поселений - при возникновении непредвиденной ситуации, не представляющей угрозы для жизни или здоровья людей, но тем не менее признанной чрезвычайной, для принятия какого-либо решения было достаточно блицзаседания двух членов Совета поселения - конечно, если обстановка позволяла.

Ситуация под ситуацию чрезвычайных подходила. Два члена Совета, Панарин и Крылов, присутствовали.

- Ну не тяни ты кота за хвост!

Сияющий Крылов нетерпеливо топтался на месте, теребя локоть Панарина. Панарин и сам чувствовал себя мальчишкой.

- Комиссия по осмотру, что тут думать? - сказал он. - Ты, я, несколько ребят с хорошей реакцией - строение несомненно старое, мало ли что...

Он перехватил взгляд Марины - она была слишком гордой, чтобы просить, но вряд ли контролировала сейчас свои эмоции, не знала, что глаза ее умоляют.

- И журналист, естественно, - сказал Панарин. - Для истории.

Стах, разумеется, не обидится, не за что обижаться, а все же какой был бы для него подарок к тридцатилетию, как было бы здорово, окажись он здесь...

В мобиль с ним и Крыловым сели Руди, Малышев и ко-пилот Ромашевский. Марина сказала, что догонит их у ворот - будет сначала снимать уходящий к замку мобиль.

Держась над самой землей, мобиль не особенно быстро двинулся вперед. Крылов достал парализатор, применявшийся для защиты от зверей, сунул в карман куртки.

- Мало ли что, - смущенно буркнул он, перехватив взгляд Панарина. - Конечно, сомнительно, мы не можем сказать, что изучили каждый квадратный километр планеты, но этот район знаем, давно тут живем...

- Здорово было бы, объявись какой-нибудь дядя в ржавых латах...

- Возьмет и объявится.

- Но как же их не нашли за пятнадцать лет?

- Может, они в горах и прятались.

- От кого? От нас?

- От зверья. Хотите скороспелую гипотезу? Взрывообразные миграции, подобные вчерашней, в прошлом происходили чаще, люди отступали на север, все дальше и дальше ушли в горы. Мы же здесь практически не бывали, не шлепнись сюда болид... Вернее, не повези Тим катать свою летописицу...

- Все равно болид засекли радары, и рано или поздно мы бы сюда добрались.

- Нет, что вы думаете о моей гипотезе?

- Зыбковато, признаться. Хоть что-то мы должны были найти за полтора десятка лет. Замки подразумевают развитое государство - каменные строения, города, дороги, оросительные системы. Зверью не по силам, да и не к чему было бы стремиться сровнять все с землей.

- А если у них была своя Атлантида? Жизнь процветала лишь на одном континенте, и после его гибели уцелевшие разбежались кто куда. Мы же, откровенно говоря, не знаем планеты - выявили сейсмоустойчивые зоны, заложили поселок и успокоились. Тысячу лет назад, как и в случае с Атлантидой, мог прилететь гигантский метеорит и погубить один, а то и два обитаемых континента. Мог ведь этот замок и тысячу лет тут простоять.

- Только подумать - этот тип едва вчера вышучивал "шлиманов"...

- Умнеют люди. Тут поумнеешь.

- Вы бы серьезнее, исторический момент все-таки.

- Ну да, а мы ни одного афоризма не придумали. Давайте кто-нибудь побыстрее, подъезжаем же. А, Тим?