бы сказал - умнее всех! А если вы уйдете из вашей конторы, то где же вы
тогда будете работать? - спросил он уже более серьезным тоном.
истолковать его слова иначе она не могла. "Я готова все для вас сделать! Я
готова все для вас сделать!" - повторяла она. Она чувствовала, что все уже
сказано, так могло ли иметь значение, добавит она что-нибудь или нет?
Поэтому достаточно было одного пустячного замечания, чтобы великодушно
избавить его от неловкости, в которую повергал этот торжественный тон его
или ее слов. - Конечно же, вам, должно быть, приятно думать, что около вас
есть люди с такими чувствами.
сторону и курил.
наконец. - Вы по-прежнему будете работать в одной из почтовых контор?
снова. - А что, переход на новое место дает вам большие преимущества?
попросторнее; и притом есть одно определенное место, которое удобно мне по
особым соображениям.
далеко.
устроиться поудобнее.
что-то необыкновенное.
никакой горечи, - что, позволив себе вести себя с ним так, как будто он
был ее давним другом, стараясь все для него уладить и оказать ему то
единственное благодеяние, какое ей было под силу, она становится в его
глазах необыкновенной.
вас не хватать!
как ей хотелось, чтобы к словам ее не примешивалось никакой жесткости,
чтобы это не походило на то, что она торгуется с ним! Ей это должно было
достаться совсем легко, ибо, в сущности, что же она от всего этого
выгадывала? И прежде, чем он успел ответить, она добавила: - Уж если
говорить все до конца, то я должна вам сказать, что в работе у Кокера
кое-что особенно меня привлекает. Туда приходят все люди вашего круга. Мне
нравятся все эти ужасы.
выкладываете передо мной с такой безучастностью, как будто я не человек, а
просто почтовый ящик.
может быть, все-таки "ужасы" чересчур уж сильное слово?
девушка.
преступления, - продолжала она, не замечая, как он переменился в лице.
будем больше к этому возвращаться, - спокойно продолжала она, - ведь
единственное, что достается на мою долю, это невинное удовольствие от
того, что я что-то знаю. Знаю, знаю, знаю!.. - вкрадчиво прошептала она.
свободнее и проще.
умолкли.
способна это сделать, - есть две или три вещи, которые, по-моему, вам
следовало бы помнить. Одна - это то, что иногда я просиживаю там и дни, и
недели, а вы не появляетесь ни разу.
положил он, но она удержала себя; было заметно, что он поразился той
умиротворенности, с какою она сказала:
шевелившуюся вокруг них тьму, чтобы увидеть, что он и действительно бы не
смог; и в это мгновение от одного его молчания все, что они не решались
назвать своими именами, присутствие людей, вокруг которых все время
петляли их мысли, сделалось как бы частью безмолвного их общения,
утвердившейся меж ними нерасторжимой связи. Все было так, как если бы,
какие-то минуты сидя рядом, они увидели все это друг у друга в глазах,
увидели так много, что им совершенно незачем было обращать это в звучащую
речь.
только снова погрузиться в молчание.
приняло еще более странное выражение. Оно сделалось до того странным, что
спустя несколько мгновений девушка вскочила с места. Она стояла теперь
так, как будто разговор их уже окончен и он просто сидит и на нее смотрит.
Все было так, как будто появление третьего лица, которое они вдруг ввели,
заставляло их обоих быть теперь особенно осторожными, и единственным, что
он мог наконец вымолвить, было:
неподвижно, и она добавила: - Я вас не оставлю. Прощайте.
ни одного движения.
она. - Ну что ж. Прощайте.
будто не слыша его слов.
поднимаясь, однако, с места.
лучше, чем если бы он пригласил ее на ужин.
оттолкнула.
даже его ударила, но ей это было все равно, и голос, которым она
произносила эти слова - можно было подумать, что она и на самом деле
рассержена, - звучал с такой силой, как будто она приказывала ему: "Не
смейте за мной идти!"
после чего не ушла даже, а убежала. Пораженный, он только глядел ей вслед.
18
что на какое-то время перестал донимать ее уговорами перейти работать в
другую контору. Однако по прибытии в Борнмут, который оказался выбранным
для их совместного отдыха в результате длительных прикидок,
расположившихся, должно быть, исключительно на несчетных заполненных
цифрами страницах очень засаленной, но вполне пристойной записной книжки,
все уводившее в сторону _возможное_ было развеяно в прах, и в силу
вступила стремительная необратимая явь. Планы с каждым часом все больше
вытеснялись действительностью, и наша девушка испытывала большое
облегчение, когда, сидя на пирсе и глядя на море и на людей вокруг, она
видела, как тает их розоватый дымок, и чувствовала, что с каждой минутой
этих подсчетов становится все меньше и меньше. Стояла чудеснейшая погода,
и там, где они поселились - что было для нашей героини отчасти помехой, но
отчасти и облегчением, - ее матери удалось подружиться с хозяйкой, и
молодые люди могли поэтому располагать большей свободой. Родительница ее
на протяжении всей этой недели в Борнмуте наслаждалась пребыванием в
душной кухоньке и нескончаемой болтовней; последняя достигла уже таких
пределов, что даже сам мистер Мадж - по натуре своей обычно склонный
выведывать все тайны и, как он признавался сам, слишком пристально во все
вглядываться - иронизировал по этому поводу, сидя со своей нареченной
где-нибудь на скале или на палубе парохода, перевозившего их в виде плотно