Чтение 14–й страницы книги ~Ожерелье королевы~

- Лоран!

- Кто это? - спросил король.

- Это привратник у дверей, в которые вчера проходили ее величество, -
отвечала г-жа де Мизери.

- Лоран! - закричала г-жа Дюваль. - В котором часу вернулась вчера ее
величество королева?

- В восемь! - отвечал с нижней галереи привратник. Король опустил
голову.

Госпожа де Мизери отпустила г-жу Дюваль, г-жа Дюваль отпустила
привратника. Супруги остались одни.

- Простите, сударыня, я и сам не знаю, что это взбрело мне в голову.
Видите, как я рад? Моя радость так же велика, как и мое раскаяние. Вы на
меня не сердитесь, ведь правда? Не дуйтесь: даю слово дворянина, я был
бы в отчаянии!

Королева высвободила руку из руки короля.

- Государь, - заговорила Мария-Антуанетта, - королева Французская не
лжет!

- Что это значит? - спросил удивленный король.

- Я хочу сказать, - столь же хладнокровно продолжала королева, - что
я вернулась только сегодня в шесть утра.

- Сударыня!

- Без его высочества графа д'Артуа, предоставившего мне убежище и из
жалости приютившего меня в одном из своих домов, я осталась бы за
дверью, как нищенка.

- Ах, так вы не вернулись! - с мрачным видом сказал король. - Значит,
я был прав?

- Для того, чтобы убедиться, рано или поздно я вернулась, у вас нет
необходимости ни запирать двери, ни отдавать приказы; достаточно прийти
ко мне и спросить:

"В котором часу вы вернулись?"

- О-о! - произнес король.

- Я могла бы и дальше наслаждаться своей победой. Но я полагаю, что
ваш образ действий постыден для короля, непристоен для дворянина, и я не
хочу лишить себя удовольствия сказать вам об этом.

Король отряхнул жабо с видом человека, который обдумывает ответ.

- О, вы проявили великое искусство! - качая головой, произнесла
королева. - Вам не придется извиняться за свое обращение со мной.

- Вы знаете, что я человек искренний, - изменившимся голосом
заговорил король, - и что я всегда признаю свои ошибки. Соблаговолите же
доказать мне, сударыня, что вы были правы, когда уехали из Версаля на
санях со своими дворянами? С сумасшедшей оравой, которая компрометирует
вас в тяжких обстоятельствах, в которых мы живем! Разве так должна
поступать супруга, королева, мать?

- Могу ответить вам в двух словах. Я уехала из Версаля на санях,
чтобы поскорее доехать до Парижа; я вышла из дому с мадмуазель де
Таверне, чья репутация, слава Богу, одна из самых чистых репутаций при
дворе, и поехала в Париж, чтобы лично удостовериться, что король
Французский, отец огромной семьи, предоставляет умирать с голоду,
прозябать в забвении, беззащитному перед всеми искушениями порока и
нищеты, одному из членов своей семьи, такому же королю, то есть потомку
одного из королей, царствовавших во Франции.

- Я? - с удивлением спросил король.

- Я поднялась, - продолжала королева, - на какой-то чердак и увидела
без огня, без света, без денег внучку великого государя и дала сто
луидоров этой жертве забывчивости, жертве королевской небрежности.

- Примите в рассуждение, - сказал король, - что я не подозревал вас
ни в чем хоть сколько-нибудь несправедливом или бесчестном; мне только
не понравился образ действий, рискованное поведение королевы; вы, как
всегда, делали добро, но, делая добро другим, вы избрали способ, который
делает зло вам самой. Вот в чем я вас упрекаю! А теперь я должен
исправить чью-то забывчивость, я должен позаботиться о судьбе некоей
королевской семьи.

Я готов. Сообщите мне, кто эти несчастные, и мои благодеяния не
заставят себя ждать.

- Полагаю, что имя Валуа достаточно прославлено, государь, чтобы
сохраниться в вашей памяти.

- А-а, теперь я знаю, о ком вы заботитесь! - с громким смехом
вскричал Людовик XVI. - Это маленькая Валуа? Графиня де... Постойте...

- Де ла Мотт.

- Совершенно верно, де ла Мотт. Ее муж - жандарм? - Да, государь.

- А жена - интриганка? О, не сердитесь: она переворачивает небо и
землю, она изводит министров, она не дает житья моим теткам, она и мне
докучает своими ходатайствами, прошениями, генеалогическими изысканиями!

- Но она Валуа или нет?

- Я уверен, что да!

- В таком случае - пенсион! Приличный пенсион ей, полк - ее мужу,
словом, положение, приличествующее потомкам королей.

- Постойте, постойте! Черт побери! Как вы спешите! Малютка Валуа
всегда вырывает у меня достаточно перьев и без вашей помощи. У малютки
Валуа крепкий клювик, помилуйте!

- Но, государь, не могут же Валуа умирать с голоду!

- Вы сами сказали мне, что дали ей сто луидоров!

- Щедрое подаяние!

- Королевское.

- Тогда дайте ей столько же.

- Я от этого воздержусь. Того, что вы дали, вполне достаточно для нас
обоих.

- Тогда дайте небольшой пенсион.

- Ни в коем случае! Ничего постоянного! Эти люди немало выклянчат у
вас сами - они из семейства грызунов. По правде говоря, я не могу
рассказать вам все, что мне известно о малютке Валуа. Ваше доброе сердце
попало в западню, дорогая Антуанетта. Прошу прощения у вашего доброго
сердца!

Людовик протянул руку королеве - королева, уступая первому
побуждению, поднесла ее к губам.

Внезапно она оттолкнула его руку.

- У вас нет доброго чувства ко мне, - сказала она. - Я на вас
сердита!

- Это вы сердиты на меня? - сказал король. - Вот так так! Я.., я...

- О да, скажите, что вы на меня не сердитесь, - вы, закрывший передо
мной двери Версаля, вы, пришедший в половине седьмого утра в мою
прихожую, открывший - мою дверь силой и вошедший ко мне, зло сверкая
глазами!

Король засмеялся.

- Я на вас не сержусь, - сказал он.

- Ах, вы на меня не сердитесь? Что ж, отлично!

- Что вы дадите мне, если я докажу вам, что не сердился на вас, даже
когда шел сюда?

- Сначала посмотрим, что это за доказательство, о котором вы
говорите.

- О, это легче легкого, - отвечал король, - это доказательство у меня
в кармане.

Улыбаясь доброй улыбкой, король порылся в кармане с той
медлительностью, которая удваивает вожделение. В конце концов он все же
вытащил из кармана красную, художественно гофрированную сафьяновую
коробочку с позолотой, оттенявшей ее яркость.

- Футляр! - вскричала королева. - Ах, посмотрим, посмотрим!

Король положил футляр на кровать.

Королева взяла его и поднесла поближе к глазам.

Она открыла коробочку и в восторге проговорила:

- Как красиво! Господи, как красиво! Король почувствовал, что его
сердце затрепетало от радости.

- Вы находите? - спросил он. Королева не могла ответить: она
задыхалась. Она вынула из футляра ожерелье из таких крупных, таких
чистых, таких ярко сверкавших и так искусно подобранных брильянтов, что
ей показалось, будто она видит, как в ее красивых руках струится,
фосфоресцируя, река огня.

- Так вы довольны? - спросил король.

- Я в восхищении, государь. Вы меня осчастливили!

- Правда?

- Ювелир, подобравший эти брильянты и сделавший это ожерелье, -
истинный художник!

- Их двое.

- Тогда я держу пари, что это Бемер и Босанж.

- Вы угадали!

- В самом деле, только они могут позволить себе такую затею. Как
красиво, государь, как красиво!

Вдруг ее сияющее лицо омрачилось.

Это выражение ее лица так быстро появилось и так быстро исчезло, что
король ничего не успел заметить.

- Доставьте мне удовольствие! - сказал он.

- Какое?

- Позвольте, я надену ожерелье вам на шею. Королева остановила его.

- Ведь это очень дорого, правда? - с грустью спросила она.

- Откровенно говоря, да, - со смехом отвечал король, - но я уже
сказал: вы заплатили за него больше, чем оно стоит, и только на своем
месте - у вас на шее - оно обретет свою настоящую цену.

- Нет, нет, не надо ребячиться, - сказала королева. - Положите
ожерелье в футляр, государь.

- Но... - удивленно начал король.