рукой в кармане. Заметив это, она соскочила с кровати, подбежала к
небольшому бюро, стоявшему сбоку от окна, вынула из отделения коробок и,
молниеносно вернувшись, протянула зажженную спичку.
не рожденных детей?
заразит маленького братца, он родится слепым.
сперва одной ногой, затем другой. Я понятия не имел, как ей ответить.
Танцуя, она не спускала с меня глаз.
точно не слыхала.
грозит.
заразила маман.
вдруг я не вернусь домой, -- поймал я ее на слове. -- Ты и не упоминала о
кори.
снизошла господня благодать.
стряхнул пепел в кукольное блюдце и оглядел комнату. Странное сочетание
детской и кельи. Помимо того окна, из которого она обстреливала меня
каштанами, в наружной стене было еще одно, узкое, под ним --
импровизированный аналой из ящика для упаковки, покрытого сверху куском
старой парчи. Над ящиком было распятие, украшенное четками, а на самом
аналое между двумя свечами стояла статуэтка Божьей Матери. Рядом на стене
висело изображение Святого Семейства и голова святой Терезы из Лизье; тут
же, на скамеечке, сидела, скособочившись, тряпичная кукла с пятнами краски
по всему телу и воткнутой в сердце спицей. На шее у нее была карточка со
словами: . Игрушки, более соответствующие ее
возрасту, валялись на полу, а возле кровати стояла фотография Жана де Ге в
форме, сделанная, судя по всему, задолго до ее рождения.
раздалось, теперь громче. Я догадался, что она скребет ногтями спинку
кровати, подражая мышам или крысам. Из-под одеяла донесся громкий писк, она
взбрыкнула ногой.
неодобрение, стали всплывать у меня в уме.
ответишь, я не пожелаю тебе доброй ночи.
добиться этим, один бог знает, все козыри были в ее руках, ей достаточно
было подойти снова к окну, чтобы это доказать.
села на постели и протянула ко мне руки. Я неохотно подошел.
Разобраться во всем этом мог разве Жан де Ге, не я. Я не понимаю детей.
уж если должен будешь уйти -- взять меня с собой.
ловушку. Мне удалось успокоить мать, угодить жене. Перед дочерью я тоже
должен сложить оружие?
обещаниями. Кто знает, что нас ждет в будущем? Вдруг снова начнется война...
постарше или много моложе, вообще другая. Не тот у нее был возраст.
Возможно, я отважился бы сказать правду подростку, но десятилетнему ребенку,
еще не покинувшему тайный мир детства, -- нет.
спокоен и серьезен. Я спрашивал себя, зачем Жану де Ге вообще понадобилось
говорить ей, что он может покинуть дом и исчезнуть. Угроза, чтобы добиться
послушания, подобно фокусу, к которому минуту назад прибегнул я сам? Или он
сделал это намеренно, чтобы заранее подготовить ее к тому, что может
произойти?
можем лишь надеяться на лучшее -- что ты останешься дома и мне не придется
умереть молодой.
лучше слезы. Она снова взяла мою руку и поцеловала. Я воспользовался
моментом.
сказать об этом тебе первой. Возможно, я вообще никому не скажу, кроме тебя.
двинуться с места. Девочка, не сводя глаз, смотрела на меня. Видимо, ждала,
что я ее поцелую.
глаза.
изнутри не доносилось ни звука, и, спустившись по винтовой лестнице, я
прошел к гардеробной.
проснулся от лая собаки или моего стремительного бега по лестницам. Я
тихонько вошел в ванную и остановился на пороге спальни. Франсуаза не
шевельнулась. Я подошел вплотную к кровати и по ее дыханию понял, что она
крепко спит. Я вернулся в ванную, разделся и залез в ванну. Вода уже остыла,
но я не хотел открывать горячий кран, боясь потревожить Франсуазу.
Вытершись, надел пижаму, в которой спал в отеле, и халат, брошенный на
спинку стула. Причесался, как и утром, чужими щетками, затем подошел к столу
и взял пакет с инициалами . По-видимому, книга. Я осторожно развязал
ленточку, развернул обертку: да, это была книга, как я и думал. Называлась
она , и вместе с ней там была большая цветная литография
с ярко раскрашенным изображением святой Терезы из Лизье, купленная отдельно
и вложенная между страниц. На форзаце было написано: . Я снова завернул книгу и положил ее на
стол вместе с остальными пакетами. Видно было, что Жан де Ге очень обдуманно
выбирал подарки. Я не знал, что именно он привез матери, но что бы то ни
было, она очень его ждала. Медальон осушил слезы жены и помог ей уснуть с
возрожденной надеждой. Когда книга будет лежать раскрытой, -- а это
обязательно будет, -- рядом с картиной на стене башенной комнатки, она даст
новую пищу воображению ребенка, девочку станут посещать видения, она станет
грезить наяву и, возможно, облегчит этим отцу укоры совести -- если у него
вообще есть совесть, в чем я сомневался. Я снова высунулся из окна; каштаны
по-прежнему падали на гравиевую дорожку по ту сторону рва, от земли
струйками поднимался туман, обволакивая темные деревья.
потешаться над их чувствами. Твое слово, взгляд, улыбка, нахмуренные брови
не проходят бесследно, они будят в другом человеке тот или иной отклик:
приязнь или отвращение; ты плетешь паутину, у которой нет ни начала, ни
конца, нити соединяются с другими нитями, переплетаются между собой так, что
один ты вырваться из нее не можешь, твоя борьба, твоя свобода зависят от
всех остальных.
которые сам же и вызывал. Ни один человек под этим кровом не вел бы себя
сегодня вечером так, как они себя вели, если бы не какой-то его прошлый
поступок. Мать не глядела бы на меня испуганными глазами, сестра не ушла бы
молча из комнаты, брат не был бы так враждебен, Рене не крикнула бы со
ступеней, что она меня ненавидит, жена не плакала бы, дочь не угрожала бы
выброситься из окна. Жан де Ге потерпел фиаско. Он был еще больший
неудачник, чем я. Вот почему он оставил меня в отеле Ле-Мана и исчез. Это не
было шуткой, это было признанием в крахе. Теперь я знал, что он не вернется.
Он даже не потрудился узнать, что здесь произошло. Я могу покинуть его дом
или остаться здесь -- как мне угодно. Если бы я его не встретил, если бы не
случилось всего того, что случилось, я в этот самый момент был бы уже в