праздник ярких каминов и северных оленей, латинских гимнов и немецкого О
Tannenbaum*****, вечнозеленых деревьев и Санта-Клауса с его маленькими
"помощниками" тропическая жара возвращает к чему-то более исконному, ибо кем
ни считай младенца Иисуса, он был дитя теплого климата; как скудна ни была
его пища, она не была холодна; и если действительно к нему пришли мудрые
волхвы, следуя (в чем, как сказано выше, особой мудрости не было) за
звездой, явились они, не надо забывать, с Востока. В кочинском форте в
английских домах стояли деревца с ватой на ветвях; в церкви святого
Франциска, тогда, в отличие от нынешних дней, англиканской, молодой
священник Оливер д'Эт уже провел ежегодное рождественское богослужение; для
Санта-Клауса были оставлены сладкие пирожки и стаканы молока, и, так или
иначе, уж индейка-то на столах завтра будет, обязательно будет, и два вида
начинки, и даже брюссельская капуста. Но здесь, в Кочине, много других
христианских церквей, есть католики, есть сирийские православные и
несториане, здесь служатся полночные обедни, на которых спирает дух от
курений, здесь есть священники с тринадцатью крестами на клобуках,
означающими Христа и апостолов, здесь между общинами порой разгораются
войны, католики враждуют с сирийцами, и все согласны, что несториане не
имеют никакого отношения к христианству, и каждая из соперничающих конфессий
готовится к своему Рождеству. В доме на острове Кабрал правит Римский папа.
Рождественского дерева тут не ставят; зато есть ясли. Иосиф смахивает на
плотника из Эрнакулама, Мария - на сборщицу чая, из скота - только буйволы,
и цвет кожи у Святого Семейства - ух ты! - довольно темный. Подарков не
полагается. По убеждению Эпифании да Гамы Рождество должно быть посвящено
Иисусу. Подарки - даже в этом, мягко говоря, недружном семействе происходит
обмен подношениями - дарятся на Крещение, в праздник золотого благовонного
мира. В этот дом никто не влезает через каминную трубу...)
церкви отворена; горевший в ней свет, словно маленькое золотое солнце,
разгонял тьму лестничного колодца. Аурора подкралась поближе, заглянула
внутрь. У престола на коленях стояла маленькая фигура в черной кружевной
мантилье, покрывавшей голову и плечи. Аурора услышала легкое постукивание
рубиновых четок Эпифании. Не желая попадаться бабушке на глаза, Аурора
двинулась было обратно, как вдруг в полной тишине Эпифания Менезиш да Гама
завалилась набок и осталась лежать.
стремглав, как любящая внучка, поднесла ли дрожащую руку к ее губам?
подкрадываясь к неподвижному телу осторожными шагами.
как-либо иначе людей на помощь?
ясно, что Эпифании ничем не помочь, что ее настигла милосердная мгновенная
смерть?
перебирают четки; что глаза старой женщины открыты и она узнала внучку; что
губы бабушки слабо шевелятся, не выговаривая ничего членораздельного.
спасения ее жизни?
нее минутный столбняк, это простительно, но, придя в себя, она, конечно,
немедленно позвала на помощь домашних... неужели нет?
скрестив ноги; и стала смотреть.
несмертельным, тогда ее поведение сочтут предосудительным; даже отец
разгневается. Она это знала.
электричество?
приступ Эпифании был столь серьезен, что ее оказалось невозможно спасти, то
нет. Спорный случай.
на внучку. Поднеся ухо к умирающему рту, Аурора услышала бабушкино
проклятие.
была убийцей?
спать...
утром.
x x x
прибавлением жизни. Какой-то давно изгнанный дух - может быть, радости -
вернулся на остров Кабрал. Изменилось само освещение, словно из воздуха
убрали некий фильтр; заиграли свежие краски, все как будто переродилось. В
новом году садовники дивились бурному росту насаждений и малому количеству
вредителей, и даже абсолютно равнодушные к растительным красотам глаза
останавливались на величественных каскадах бугенвиллии, даже наименее
чувствительные носы ощущали победную мощь жасмина, ландыша, орхидей и цветов
декоративного кактуса. Казалось, гудящее возбуждение, предвкушение нового
передается и старому дому; горечь и затхлость ушла из его дворов. Даже
бульдог Джавахарлал помягчел нравом в новую эпоху.
Молодые люди приезжали на больших лодках, чтобы поглазеть на Комнату Ауроры
и провести вечер в уцелевшем доме Корбюзье, который с юношеским рвением они
быстро привели в порядок; вновь на острове заиграла музыка, вновь зазвучали
модные танцевальные мелодии. Даже
предлогом присмотра за молодежью постоянно присутствовала на этих сборищах;
в конце концов она уступила уговорам одного красивого юноши и, ворча и
отдуваясь, но неожиданно гибко и ловко прошлась с ним в танце. Оказалось,
что у нее есть чувство ритма, и в последующие вечера, когда приятели Ауроры
выстраивались в очередь, чтобы пригласить Кармен, можно было видеть, как
госпожа Айриш да Гама утрачивает старообразность, как она распрямляется, как
ее глаза перестают косить и затравленное выражение уступает в них место
робкой радости. Ей ведь еще и тридцати пяти не исполнилось, и впервые за
целую вечность она выглядела моложе своих лет.
неким подобием интереса и наконец сказал:
перед кем чуток пофорсить.
и последующие недели она провела в безумном вихре пригласительных билетов,
китайских фонариков, меню, длинных столов - вихре, переходившем в
смертельно-сладкую агонию, когда она задумывалась, что надеть. В назначенный
вечер на главной лужайке играл оркестр, а в бельведере домика Корбюзье -
патефон, и катер привез много женщин в брильянтах и элегантных мужчин с
белыми галстуками, и если иные глаза со значением вглядывались в глаза
Айриша, то Кармен в этот день дней не была расположена замечать слишком
много.
бала на. острове Кабрал ни о чем другом не мог думать Камоинш, кроме Беллы,
чья красота в такой великолепный вечер затмила бы и сами звезды. Любовные
отметины перестали появляться у него на теле, и теперь, когда он не мог
больше цепляться за сумасшедшую надежду на ее возвращение из-за грани
могилы, ослабла какая-то нить, связывавшая его с жизнью; в иные дни он даже
не мог смотреть на собственную дочь, в которой слишком сильно ощущалось
присутствие матери. Он как бы гневался на нее за то, что она обладает Беллой
настолько, насколько ему никогда уже не обладать.
Молодая женщина, изрядно выпившая, с черными завитыми волосами и ярко-алой
губной помадой, в пышном платье с буфами подошла к нему не вполне твердой
походкой.
которого были далеко, не нашелся с ответом.
- Наконец-то идет, столько ждали, я ее, наверно, уже раз десять посмотрела.
- Она показала на свое платье. - Как в фильме, не отличить! Я портному
велела -чтобы в точности. Хотите, всех гномов назову? - И, не дожидаясь
ответа: - Чихунсонявесельчакпростакворчунтихонялекарь. А вы кто из них
будете?
игривую Белоснежку его молчание не обескуражило.
Соняпростакворчунтихоня - кто? Раз вы не сознаетесь, начинаю угадывать. Соня
- нет, Простак - не думаю, Ворчун - может быть, но Тихоня - точно. Не робей,
Тихоня! Насвистывай за работой!