Чтение 14–й страницы книги ~Девять десятых судьбы~

Новый прилив бешенства начал подмывать Шахова; однако-ж он сдержал
себя и снова пытался уговаривать.

- Да поймите вы, чорт возьми, что это бесполезно! Ну, вы убьете одно-
го, даже двух людей. Все равно, вас возьмут через четверть часа!

За дверью стукнули обо что-то револьверным дулом.

Шахов едва успел отскочить - пуля пролетела от него на полшага.

Красногвардеец молча отошел на несколько шагов в сторону, приложился
и, как на учебной стрельбе, выпустил все шесть пуль одну за другою.

Все шесть пролетели мимо - едва только последняя гильза выскочила из
затвора, как раздался новый револьверный выстрел.

На этот раз человек за дверью попал в цель - красногвардеец выронил
винтовку, коротко закричал и упал лицом вниз на пол.

Шахов приподнял его - пуля попала в ключицу, несколько капель крови
брызнули на шею и грудь - и оттащил в сторону.

Красногвардеец, коротко и тяжело дыша, левой рукой ощупывал рану.

- Он видит, куда стрелять... - вдруг пробормотал он, пытаясь под-
няться и снова садясь на пол.

Шахов оставил его и, сжав зубы, вернулся обратно; он поставил фонарь
на край ящика и, каждую секунду ожидая нового выстрела, принялся осмат-
ривать поверхность двери.

Это была довольно плотная дверь, скрепленная широкими планками; уви-
деть что-либо через такую дверь было невозможно.

Проводя по поверхности двери рукой, он уколол палец о дощечку, рас-
щепленную пулей, и тотчас же эта легкая острая боль прояснила его отяже-
левшее сознание.

- Так вот в чем дело... Стало-быть, он в темной комнате, а у нас
здесь светло, фонарь... Он нас сквозь эти дыры, проделанные пулями, ви-
дит... Стало-быть, если потушить фонарь...

Он открыл дверцу фонаря и пальцем прижал фитилек: тотчас же на двери
замаячили неярким светом несколько круглых отверстий.

Он приложился глазом к одному из них и увидел небольшой, слабо осве-
щенный круг на голой стене; он сдвинулся немного ниже - в полумраке
скользнула и тотчас же исчезла рука, сжимающая рукоятку револьвера.

Переходя от одного отверстия к другому, он осмотрел почти всю комнату
- эта комната освещалась карманным фонариком или свечою; она была почти
пуста, на полу, собирая что-то, ползал человек.

Шахов ясно различил блестки погон, скользнувшие в тусклом свете, -
этот человек был офицером и этот офицер был в двух шагах от Шахова.

Юнкер, шесть часов назад стоявший на часах у ворот Зимнего, легко уз-
нал бы этого офицера; это был тот самый прапорщик Миллер, который тщетно
пытался оповестить защитников Зимнего о том, что дворец окружен войсками
Военно-Революционного Комитета.

В одной руке он держал револьвер, а другою шарил на полу, должно быть
искал оброненный патрон.

Шахов, напряженно щуря глаз, следил за каждым его движением.

Офицер встал, сделал несколько шагов по комнате и вдруг обернулся.

Лицо его осталось в тени, свет был за спиною, - но это движение, по-
ходка были мучительно знакомы Шахову. Напрягая память и в то же время не
упуская из виду ни одного движения офицера, Шахов начал медленно подни-
мать руку с револьвером.

Офицер стоял теперь перед самой дверью и застрелить его было гораздо
проще, чем оставить в живых.

Шахов тщательно целил ему в левую сторону груди.

И вдруг смутное чувство покатилось по телу, в горле пересохло; но он
был попрежнему спокоен, рука не дрожала, палец не скользил по курку.

- Чего ж я, в самом деле, жду? - холодно подумал он и в ту же минуту
понял, что ждет, когда офицер отойдет в сторону или повернется так, что-
бы можно было обмануть себя и не убить его, а только ранить.

И в самом деле, едва он это понял, как офицер отошел от двери.

Тогда, наконец, Шахов наставил дуло в одно из отверстий и торопливо
дернул курок.

И тотчас же он бросился к двери и начал вышибать ее частыми и корот-
кими ударами приклада.

Дверь распахнулась, наконец.

В первое мгновенье он ничего не видел - вслепую сделал несколько ша-
гов, двинул ногой сброшенный на пол телеграфный аппарат, из которого вы-
ползала длинная белая лента, и только тогда, обводя взглядом голые, за-
пыленные стены, наткнулся на офицера.

Офицер стоял в самом темном углу, бессильно сползая вниз по стене и
пытаясь достать выпавший из раненой руки револьвер.

Шахов вздрогнул и выпрямился.

Он подошел к нему вплотную и, вглядываясь в это бледное лицо с отпа-
дающей нижней губою, выронил револьвер и схватил офицера за руку.

Он сказал сдавленным голосом, не веря тому, что сейчас произнесет это
имя:

- Галя!

Офицер посмотрел на него в упор, с усилием попытался двинуть повис-
шей, как плеть, рукой, отделясь от стены, сделал шаг вперед и грохнулся
на пол.

В одной из комнат второго этажа Шахов опустил на диван беспомощно по-
висшее тело и, протолкавшись сквозь толпу солдат и матросов, добрался до
комнаты, в которой час назад было арестовано Временное правительство.

- Спешное дело! - прокричал он красногвардейцам, пытавшимся его оста-
новить, и с размаху толкнув дверь, лицом к лицу столкнулся с комендантом
дворца.

- По вашему приказанию...

- Нашли что-нибудь? - быстро спросил комендант.

- Да... На чердаке. Вход со двора по круговой лестнице. Я поставил
туда караул...

- Бумаги?..

- Вот все, что я нашел...

Комендант перелистал бумаги.

- Временное правительство, - прочел он про себя, - обращается ко всем
классам населения с просьбой поддержать Временное правительство...

Он взял другую бумагу:

- Всем, всем, всем... Временное правительство на посту. Положение
признано благоприятным. Городская дума на стороне правительства. Дворец
обстреливается ружейным огнем без всяких результатов... Временное прави-
тельство обращается ко всем классам населения...

Он уронил телеграмму на пол.

- Товарищ комендант...

- Нужно наладить охрану дворца, - быстро сказал комендант, поднимая
свои лихорадочные глаза на Шахова, нужно установить посты, караулы. Оты-
щите товарища Измайлова и скажите ему, что я направил вас в его распоря-
жение. А потом... Как ваша фамилия, товарищ?

- Шахов.

- Найдите меня завтра... Я буду здесь или в Смольном...

---------------

Молоденький прапорщик с опухшим, бледным лицом лежал там же, где Ша-
хов его оставил.

Шахов наклонился над ним: дыханья не было слышно.

Тогда он повернул голову прапорщика так, чтобы свет белых глазирован-
ных ламп падал прямо в лицо, и приподнял веко: зрачок сузился.

Еще со времени Варшавы и фронта он знал, как одиночные санитары пере-
носят раненых: он взвалил вялое тело на плечи и посадил его за своей
спиною, продев свои руки под коленями прапорщика; с обеих сторон вдоль
его плеч повисли маленькие белые руки.

От этих до-странности знакомых рук, которые он столько раз вспоминал
в своем одиночестве, шел теперь сладковатый запах пороха.

Он торопливо прошел через комнату и, боясь, чтобы его не задержали
(вокруг него мало-по-малу собирались солдаты, матросы, бродившие по
дворцу толпами), бросился в первую попавшуюся дверь.

В темноте, толкаясь плечами о стены, он спустился по лестнице на
двор; караулы еще не были поставлены и ему удалось, вместе с толпой,
пройти через ворота.

На Дворцовой площади еще звенели оружием отряды матросов, с того бе-
рега Невы, где темнели неясные очертания крепости, раздавались хриплые
крики.

Полуразрушенные штабеля дров еще заграждали выход на площадь - Шахов
едва протиснулся в узкий проход между двумя поленницами.

Он обошел площадь со стороны Александровского сада и Невский, утоми-
тельно-ровный, открылся перед ним с холодным светом фонарей вдоль почер-
невших зданий.

У Казанского собора и на углу Михайловской видны были костры пикетов.
Он свернул налево по Мойке - никто не остановил его и он шел около полу-
часа.

Наконец, прислонившись плечом к стене, он медленно опустил тело на
землю и отер пот со лба.

Прапорщик Миллер или тот, кто час назад называл себя прапорщиком Мил-
лером, лежал на мокром тротуаре, далеко вверх закинув бледное лицо.

Он был без фуражки - спутанные, остриженные по-мужски, волосы падали
на лоб. Свет фонаря тускло скользил по серебру погон, по кокардам на са-
погах.

"Эти кокарды на сапогах, кажется, кавалеристы носят..." - смутно по-
думал Шахов.

Спустившись на колени, он снял посеребряный офицерский пояс, перочин-