вступите в брак, к досаде и огорчению старого родственника.
семью девять, ты знаешь? Я сказала, что знаю только до "шестью шесть", и он
задал мне до "семью девять".
Павел Петрович сказал загадочно:
это корабль, а крысы - это те, кто догадывается, что он непременно потонет.
Но догадываются далеко не все, тем более что самодержавие устраивает
заговор, чтобы победить народ, который стремится к свободе.
устранить царя, потому что они боятся, что у царя не хватит сил справиться с
народом. Но из всех этих заговоров все равно ничего не выйдет, потому что
народ просыпается или уже проснулся, и низвержение самодержавия, безусловно,
произойдет - возможно даже, что через три или четыре года. Это было очень
трудно выговорить - "низвержение самодержавия". Но потом получилось, и
заодно я рассказала Павлу Петровичу все, что знала о политике, то есть что
есть разные партии и что Синица, по-моему, "правый", потому что хочет
отправить всех студентов на фронт.
ничем не отличаются друг от друга.
тружеников, которые всю жизнь работают на этих богачей и тем не менее
остаются бедняками.
посаде мы с мамой считались не особенно бедными. Но он задумался,
уставившись в одну точку, широко открыв свои грустные потускневшие глаза. И
я не спросила.
заболеваем не потому, что у нас что нибудь болит, а потому, что нас точат
микробы.
ночном стороже, который любил смотреть через увеличительные стекла. Это было
давно, лет двести тому назад, и не у нас в России. Сторож был чудак, и ему
было интересно, что, например, делается в голове у мухи или как устроен глаз
у быка. Увеличительные стекла, которые мальчишки покупали, чтобы выжигать
разные слова на заборах, он делал сам, причем такие сильные, что
обыкновенные волосы выглядели под этими стеклами как толстые, мохнатые
бревна.
на нее через стекла, хотя всем было ясно, что как бы воду ни увеличивать,
она все равно остается водой. Но оказалось, что в воде плавают какие-то
маленькие животные - такие маленькие, что он просто не поверил глазам,
причем это были не рыбы.
комара. Но мне показалось неудобным сравнивать маленьких животных, о которых
так серьезно рассказывал старый доктор, с глазами каких-то букашек.
почему-то решил, что они должны водиться не только в воде. И действительно,
оказалось, что их сколько угодно, например, в перце, если сто размочить.
Сторож стал даже разводить их - кажется, в соусе или в компоте.
спокойно!" А днем сидел над своими маленькими животными и рассматривал их
через увеличительные стекла.
каким образом нас точат микробы.
Вот если бы у нас был такой ночной сторож в посаде! Насчет маленьких
животных я хотела сказать, что зачем же их разводить, если от них нет ни
малейшей пользы? Но у доктора было такое печальное, доброе лицо, когда он
рассказывал всю эту историю, что я только подумала - и не сказала.
крыша над вывеской "депо" становится все толще и, наконец, обрушивается с
бесшумным вздохом. Время идет - минута за минутой. Необыкновенные события
происходят в мире, и так как они действительно необыкновенны, другие, еще
более необыкновенные, вообразить невозможно. Люди верят, надеются, ждут...
до небес. Они сходятся и расходятся, точно пляшут какой-то неторопливый
старомодный танец. Поднимается ветер - и они поднимаются вверх. Ветер падает
- и они покорно ложатся на землю.
Снизу она видит его бороду и очки, которые едва держатся на кончике толстого
носа. Она читает, он слушает. Иногда он строго поправляет ее.
Глава вторая. СТАРЫЙ ДОКТОР
ДЛЯ КОГО
захотелось чаю, и она послала меня на постоялый двор. Размахивая пустым
чайником, я перебежала дорогу - и остановилась: навстречу мне шел Рубин,
изменившийся, постаревший, в измятом, изорванном пальто, с черными руками.
Он взглянул на меня и сказал тихим голосом:
закрывал один глаз и делал серьезное, смешное лицо, ни с того ни с сего
назвал меня "девицей" и притворился, что мы не знакомы.
которого я превосходно знала, а его брат, большевик. Помню только, что все
время, пока старший Рубин пил, мне хотелось спросить, не попал ли он под
лошадь, - месяц назад у нас в посаде был такой случай.
запачканную руку и передумал.
смотрела вслед - до тех пор, пока он наконец не скрылся за поворотом.
черные руки. Сибирский казачий полк, вызванный Временным правительством в
Петроград, должен был проехать через станцию Лопахин, и рабочие кожевенного
завода под руководством Рубина разобрали пути и уговорили казаков вернуться.
Лопахине. Зато теперь, когда под разными предлогами я каждый день бегала из
посада в город, можно было подумать, что от одного до другого раза проходили
не часы, а годы.
- это в особенности меня поражало.
солдаты, которые раздавали листовки, и я сама видела, как директор мужской
гимназии взял такую листовку и сейчас же с негодованием швырнул на землю. На
заборах, на стенах домов появилось воззвание, подписанное
"Военно-революционный комитет", и трудно передать, какую бурю произвел в
Лопахине этот маленький листок бумаги! Я была у Львовых, когда к Андрею
пришел его одноклассник фон дер Боль, сын уездного предводителя дворянства.
Сперва они говорили о гимназических делах - правда ли, что в Петрограде
латынь уже отменили? А потом фон дер Боль стал ругать Военно-революционный
комитет. Андрей возражал спокойно, только один раз спросил сквозь зубы:
что они едва не стукнулись лбами, и сказал ровным голосом: