мужчины расхаживают по двору, успокаивают лошадей. Только бы никто из них
до зари не отошел далеко от дома. Это было его чудовище, но если они его
увидели, так вдруг оно может... Что, если оно для них все-таки реально.
Волк-оборотень, рыскающий в лугах. Он плотно закрыл окно, и задернул
занавески, прячась от синей ночи. Скорей бы рассвет!
приходила не собака. Он попытался, но, описывая чудовище, вдруг заметил,
что дед начал снисходительно улыбаться, а по лицу бабушки скользнуло
раздражение, а потому он умолк на полуслове, унизительно смутившись. А
когда вышел за дверь, до него донеслись слова бабушки:
одиночестве... ему нужен кто-то его собственного возраста.
дважды, о Розе... о девушке в лесу, которая показала ему дорогу домой.
наложившим на него свою печать. Стремительный рост Майкла чуть замедлился,
его кости начали обрастать мышцами, и он утрачивал сходство с огородным
пугалом. Как-то вечером, когда бабушка примеряла ему старую одежду Шона,
дед оценивающе оглядел его и сказал ему с веселым блеском в глазах, что он
очень торопится, куда бы ни направлялся.
реже, и его жизнь постепенно вошла в нормальную колею. Однако порой он
видел вечером темную фигуру у лесной опушки, иногда верхом, иногда
спешенную. Он ни разу не осмелился пойти в ту сторону, а потому не был
уверен, кто это там. А иногда он ощущал слежку за собой, когда шел по лесу
один - словно, успей он внезапно обернуться, и увидел бы позади чье-то
лицо. Постепенно он свыкся с мыслью, что около реки, или среди деревьев,
или возле моста он редко бывает по-настоящему один. Иногда он прикидывал,
не дух ли Розы наблюдает за ним, но в конце концов решил, что это ощущение
слишком уж сильно. Да и вряд ли ее дух с хрустом наступал на сухие ветки
или хихикал, следя за ним, а подобные звуки он слышал нередко. И вновь его
мысли обращались к тоненькой, черноволосой девушке, которая спасла его от
волков.
в доме больше не упоминалось. Словно она и вовсе никогда не существовала.
В ее комнате переставили мебель, ее вещи снесены на чердак, одежда
отослана в благотворительное общество при церкви. Она превратилась в
запретную тему. В скелет в чулане.
в свое распоряжение массивный, сверкающий лошадиный фургон - это чудище
внушило всей семье благоговейный трепет и прибыло в комплекте с
промасленным, дымящим окурками водителем в кепке по имени Алоизиус - Алли
для друзей. А мы тут все друзья, заверил он их, с кивком и ухмылкой
подмигнув Рейчел, а она ответила ему свирепым взглядом и взвесила в руке
тяжелый термос. Семья погрузилась в фургон вместе с Феликсом, Плутоном
(вторым тяжеловозом, могучим и добродушным), а также с кобылкой, чья
законная кличка была Курок, но обычно ее называли Мечтой. И покатили к
побережью, к длинным пляжам, таким удобным для пикника и дьявольски
хорошего галопа, сказал Пат, и жена толкнула его локтем, чтобы он не
употреблял черных слов при детях.
Старенький "бедфорд" гремел, как ракета, и дыма оставлял за собой не
меньше. Феликс и Плутон переминались с ноги на ногу, били копытами, нервно
фыркали, зато Мечта чувствовала себя как дома. Она прижалась мордой к
боковой прорези и втягивала свистящий мимо воздух широко раздутыми
ноздрями.
дедов и бабушек, не то еще кого-то - Майкл толком не понял, но все равно
вынужден был уступить свое место в выгородке для сбруи и скорчиться позади
широкого крупа Феликса, чтобы они могли кое-как устроиться, и прямо перед
ним поднимались и опускались огромные, с суповую тарелку, копыта.
Майклу присоединилась парочка детей, его ровесников - и вдвое его ниже,
как обычно бывало тогда, - и он догадался, что это еще какие-то дальние
родственники, которых они подобрали, остановившись в очередной раз. Его не
переставало изумлять, когда люди, которых он никогда не видел (или видел
несколько лет назад, что в его возрасте сводилось к тому же),
приветствовали его деда и бабушку ухмылками и улыбками, объятиями и
хлопками по спине, а затем оказывались их братьями или сестрами. И то, что
они выросли в том самом доме, который он называл своим, и уехали
давным-давно - уехали на непреодолимое расстояние в сорок миль, а то и
больше.
застенчиво посматривали на него, их праздничные платья уже украсились
соломинками и брызгами навозной жижи. Девочки, которых можно не замечать).
Во рту старика торчала погасшая трубка. Он обезопасился от толчков и
раскачивания пердящего фургона, привалившись к массивному крупу Плутона.
Вид у него был сердитый.
таким грузом мы до Портраша не доедем.
пропахшую лошадьми заднюю часть фургона, принесли с собой отдаленный шум и
шипение, и еще - соленый запах, от которого пылинки словно веселее
затанцевали в золотистом свете. Обе девочки внезапно начали подпрыгивать,
встряхивая кудряшками. "Море! Море!" - кричали они нараспев. Майкл смотрел
на них с отвращением, а лошади беспокойно задвигались, ловя ноздрями
непривычный запах.
приподняться с тесного, опасного пола и выглянуть в щель.
склон, где жесткая трава росла на бледном песке. Песчаные холмы поменьше
словно скатывались к белой, ослепительной, как солнце на воде, полосе
пляжа, на которую накатывались пенные валы Атлантики, а за ними
простиралась необъятная глубокая синева самого океана. Вверху кричали
чайки, соленый воздух ворвался в легкие Майкла. Позади него стойло звенело
голосами. Он просунул нос дальше в узкую щель, пил воздух, слушал, как
шипит пена на песке и громко смеялся.
вскидывал голову, как жеребенок, и они подталкивали его плечами в круп. Да
и тогда им пришлось бы нелегко, если бы Муллан, просто лоснясь от
самодовольства, не припряг Феликса и Плутона к фургону, и они не вытащили
его из глубоких рытвин, которые выкопали его колеса. Это вызывало дружный
смех, только Шон, казалось, не знал, то ли смеяться, то ли хмуриться. И
выбрал золотую середину - грустно покачал головой. Дальше фургон двигался
без происшествий, хотя водитель предусмотрительно высадил всех пассажиров,
прежде чем тронулся с места, и они брели за ним, а две девочки с
локончиками сидели на широкой спине Феликса, так что процессия напоминала
отступление от Москвы.
крылья жуков под ярким солнцем: на тартановых пледах лежали краснолицые
люди, покрытые лосьонами, точно слизью, термосы торчали, как тупоносые
артиллерийские снаряды, а дети весело орудовали лопатками и руками,
воздвигая эфемерные замки. Песчаные царства.
крутыми сторонами, и началась битва за создание прямо-таки настоящего
лагеря. Агнес, бабушка Майкла, забрала дело в свои руки. Она, ее сестры и
дети принялись выгружать корзины, коврики, ведерки, мячи, лопатки,
купальные костюмы и штормовки. Тем временем Пат и другие мужчины (включая
Майкла, и никого из детей, как он заметил, упиваясь гордостью) вытирали
лошадей, потому что после поездки они были мокры от пота. Особенно кобылка
- она показывала белки глаз и вскидывала задом. Слишком много народа
вокруг, пожаловался Муллан. Ей бы немножко покоя. Он увел ее за дюну.
Раскуривались трубки, ветер задувал огоньки спичек. Пат снял сапоги и
подсучил брюки. Хихикающие девочки прятались голышом за полотенцами, и их
мать натягивала купальники на их худые ноги. Майкл прислонился к крупу
Феликса и уставился на море. Как далеко оно было от деревьев, запаха
прелых листьев, реки и угрюмого моста! Здесь было так ясно, распахнуто и
пусто - самое место, чтобы вымести мусор из памяти. Роза всегда любила
море.
поглядывая на Майкла. Майкл кивнул, надел уздечку на Феликса, взобрался на
его широкую спину и ударил каблуками по бокам. Обе лошади зашагали по
песку - огромные копыта Феликса отбрасывали его в стороны. Мечта ступала
так, будто на ней было платье и она не хотела запачкать его низ. Трубка
Муллана подскакивала у него во рту, рассеивая пепел по ветру. Дети
смотрели им вслед, тыкали пальцами, родители прикладывали ладони козырьком
ко лбу. Майкл-и Муллан гордо их не замечали.
морской воздух будто пьянил ее. Она гарцевала, пританцовывала, выделывала
курбеты, а Муллан ругался, и Майкл ухмылялся на спине Феликса. Но потом
она присмирела и трусила рядом с тяжеловозом вполне дружески.
кепки стекали струйки пота. - Ей нужна твердая рука, - он обильно сплюнул,
и бриз унес его плевок в сторону. Минуту-другую они ехали молча. Фургон
Суворов Виктор
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Емилина Ника
Афанасьев Роман