плеск. Сеня все стоял с опущенной головой, высокий и сильный, но все бо-
лее робевший от внезапности встречи.
рил он еще.
прилавку ножом.
тов.
откос.
вытер рукавом запотевшее лицо и нелепо принялся обдергивать рубаху,
сбившуюся на груди. Он был бы рад исчезнуть в эту минуту не только из
трактира, но и совсем. Казалось, что весь трактир смотрит только на него
и, изнывая от смеха, ждет, что еще выкинет этот глупый малый, набивающий
карманы крутыми яйцами.
дождался и ушел.
ну, получи с меня...
подобным вихрем.
ция" зажигала огни, - здесь и там вспыхивали газовые рожки. Усложнялась
вечерняя суетливость, прибывал народ. Снова загрохотал орган, но уже не
жалобно, а в припляс. Можно было даже удивиться, как это одно и то же
дуновенье воздуха успевало проскочить по всем трубам сразу. Похоже было,
будто развеселился на Сенину встречу старик и пошел на веселую, не сты-
дясь ни хромоты своей, ни обвисшего плеча...
тер воды, вскинулись воды рядами, - неумолкающие круги, разбуженные пер-
вым восторгом, забегали по ее поверхности. Предчувствием любви заиграло
Сенино воображенье. Крупное Сенино тело выросло и требовало любви.
лавки совпадало теперь как раз с приходом темноты, - наскоро накинув на
себя тонкое пальтецо, выходил на осеннюю улицу, чтоб итти, куда поведут
глаза и надежда когда-нибудь повстречать ее. Странно милы были ему голо-
вокружительное волненье, охватывавшее его, едва вспомнит о ней, и ядови-
тая сладость его бесцельных блужданий.
братьям одну бы песню петь, стояли в больших полях друг против друга,
засыпали чужую сторону железом, душили смрадом, тщились человека на зем-
ле до тла выжечь. И уже, постаравшись изо всех сил, много народу побили.
Брали тогда и брили молоденьких, везли в самые железные места, где и
земля-то сама как воск таяла и гнила стыдом. Тужились стороны, тужилось
и Зарядье, посылая молодятину в пороховой чад. Растеряв все свои ярос-
лавские румянцы, унылый и пьяный, выехал на фронт Иван Карасьев. Замело
общей волной и Егора Брыкина, не сумевшего и наследника по себе оста-
вить. Выехал туда же и Петр Быхалов с тайными намерениями. Он приходил
прощаться к отцу и целовал его в жесткую щеку, а отец сказал: "очистись,
Петр". Многие уехали, и Зарядье обезмолвилось. В безмолвие, нарушаемое
только звоном праздничных колоколов да похрустываньем жирных пирогов с
вязигой, не доходили громы с далеких полей. Уже и до Сени оставался
только год, а он и не думал.
ивался мутным светом убогих Зарядских фонарей. Уже дремало в предпразд-
ничном отдохновеньи Зарядье, когда Сеня вышел из ворот и привычно взгля-
нул в окно противоположного дома, в гераневое. Огня в нем не было, и
только Сенин глаз сумел бы найти его в ряду других, таких же.
него, надвинул козырек на самые глаза и пошел вдоль переулка. Пальтецо
было распахнуто, тонкий сатин рубашки не защищал тела от пронизывающих
веяний влаги, и это было приятно. Он уже прошел два переулка и проходил
мимо бедноватой Зачатьевской церквушки, загнанной в самый угол Китай-го-
родской стены. Где-то в колоколах свистела непогода. Всенощная, видимо,
отходила, - уже спускались с паперти сутулые, невнятные подобия людей.
Их тотчас же поглощала ночная мга. Внутренность церкви была трепетно и
бедно освещена, - Сеня вошел.
пихивало на глаза назойливой церковной позолоты. На амвоне стоял дьякон,
склоняя голову вниз, как во сне. Народу было мало. Вправо от себя, в
темном углу, увидел Сеня Настю. Он уже знал ее по имени. Она стояла,
опустив голову, но вдруг обернулась, высоко подняв удивленные брови, и
порозовела. По ее вдруг опустившимся бровям и смутному блеску зубов уга-
дал Сеня ее улыбку.
более непроницаемый теперь для глаз мрак паперти. Тут бежал небольшой
заборчик, чуть не заваливаясь на тротуар. Прислонясь к нему, Сеня ждал.
Проходившие мимо не успевали заметить его: тут была теневая сторона,
ближние фонари не горели. Сеня слышал разговоры проходящих.
глядит, а перед ним пролубь... Он и говорит: дак ведь это пролубь, гово-
рит...
слышаны где-то.
зу узнал свою. Настя шла дальнею от Сени, справа. С забившимся сердцем
Сеня подождал, пока они приблизились совсем. Тогда он вышел из своего
прикрытия и пошел рядом. Старая - Матрена Симанна, конечно - посторони-
лась, давая пройти. А Сеня не собирался уходить, шел вместе, взволнован-
ный и смущенный.
койно приглядываясь к подозрительному молодцу. - Я вот людей кликну на
тебя! - она даже оглянулась, но никого не было кругом. Из церкви Секре-
товы вышли последними.
шуюся от стенки. Место здесь глухое: кондитерский оптовый склад, ящичное
заведение, парикмахерская с подобающей вывеской: человек отстригает го-
лову человеку же огромными ножницами. - Все это теперь закрыто на замок
и отгорожено толстой стеною сна.
зарожденные предчувствием этой встречи, уже слились в одном слове, и
слово это было сказано.
таясь втолкнуться клином среди молодых. - Ишь какой напористый, - пыхте-
ла она, отпихивая Сеню боком. Кроме того, она отмахивала его, словно чу-
рала, длиннющим рукавом салопа.
юще:
тишься?..
трудно итти, - сказала Настя и впервые близко взглянула на Сеню. - Мо-
жет, у него дело ко мне есть...
руха. - Может, он убить нас с тобой хочет!..
это... ну, одним словом, про склянницы твои рассказывать папеньке не бу-
ду!
заметил кто-нибудь ее потачку невозможной Настиной затее. А Насте было и
радостно, и чуть-чуть жутко. Она то-и-дело вынимала платочек из муфты,
маленькой как черный котенок, и терла зудевшие губы. Сеня шел теперь ря-
дом с ней, плечи их почти соприкасались. Сеня губил себя своим мол-
чаньем.
откровенно сознался он и даже приотстал на полшага.
ловые хотите поступить?..
Роллинс Джеймс
Акунин Борис
Ильин Андрей
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман
Каменистый Артем