преминул им воспользоваться.
Симпсон. Он был низкого роста, тучный, с больным сердцем. Каждое утро он
докладывал мне о выполненной им ночью работе, и я должен был его проверять.
Для этого имелся специальный опросный листок, вполне в духе Бодстерна, на
котором были расписаны обязанности сторожа с указанием часов, когда
надлежало ту или иную работу выполнить. Галочки, проставленные в каждой
графе, означали, что работа выполнена:
просматривал вручавшуюся мне сторожем бумагу, чтобы убедиться, что в каждой
графе проставлена галочка.
обязан был обратить на это внимание мистера Симпсона, тогда он в моем
присутствии ставил в соответствующей графе галочку, после чего я клал листок
в папку.
Мистер Симпсон не был щедр на замечания. Уж если он находил нужным
прокомментировать как-то свою работу, то это непременно бывали описания
поступков, требовавших поощрения и благодарности. Выражать такого рода
благодарность входило в круг моих обязанностей, однако в особых случаях,
когда мистер Симпсон проявлял на своем посту незаурядное рвение, я вручал
листок мистеру Бодстерну, и он уже лично изъявлял Симпсону благодарность,
приличествующую случаю.
перелезавшего через забор, бросился к нему, но он успел скрыться", - это
событие не представлялось особенно значительным, поскольку опасность грозила
всего лишь огромным бревнам, унести которые было бы нелегко, - и мистер
Симпсон довольствовался моей похвалой.
взломать дверь в контору, подкрался из-за угла и окликнул неизвестного; тот
убежал, а я позвонил в полицию, где этот факт был запротоколирован", речь
шла об опасности, грозившей сердцу фирмы, ее святая святых - сейфам. Тогда я
передавал листок мистеру Бодстерну, и тот с живым интересом в течение
получаса расспрашивал о подробностях мистера Симпсона, который в лицах
представлял ему ночное происшествие.
осмотреть дверь снаружи, и мистер Симпсон показывал, как уверенно и
решительно он приближался к неизвестному злоумышленнику, как тот, вздрогнув,
поднял голову, резко обернулся, а затем, пригибаясь к земле, побежал к
забору.
удовольствие эти беседы о злокозненных попытках помешать работе охраняемого
законом торгового предприятия. Мистер Бодстерн возмущался и потому, что он
усматривал в этих кознях личную угрозу. Какой-то неизвестный человек пытался
отнять у него то, что по всем законам - божеским и человеческим -
принадлежало ему, мистеру Бодстерну, и это покушение на его собственность
вызывало у него глубочайшее негодование.
то эти чувства были явно наигранны, - он старался поразить хозяина своей
преданностью интересам фирмы и готовностью пойти ради них в огонь и воду.
Обоим подобные случаи давали повод обличать и осуждать людей, которых они
считали ниже себя. Такие эпизоды будоражили их. Они проникались особым
уважением к своей честности. Сознание собственного благородства сближало их.
полом. В комнатке были газовая плитка и умывальник с медным краном, всегда
облепленный засохшей мыльной пеной, серой от грязи, которая покрывала руки
мистера Симпсона.
Ночью она служила ему штаб-квартирой, именно тут он проставлял галочки на
своем бланке. В комнате стояли стол, стул и низенькая койка с тощим матрасом
и тремя байковыми одеялами, поверх которых лежало одеяло, составленное из
вязаных квадратов, скрепленных между собой так небрежно, что в просветах
виднелась серая байка.
была служить ему местом отдыха в промежутках между выполнением служебных
обязанностей, перечисленных в листке.
"Правдивые любовные истории", "Рассказы из жизни", "Веселые рассказы", -
мистер Симпсон любил читать.
пальцы сжимали карандаш. Руки были раскинуты, и голова покоилась на бланке,
на котором он только что поставил очередную галочку.
пять фунтов меньше, чем в предыдущую. И мне не пришлось надписывать имя
мистера Симпсона на маленьком конверте, в который я каждую пятницу вкладывал
пятифунтовую бумажку.
нужен ночной сторож. Все фабричное оборудование и имущество конторы было
застраховано от кражи. Пять фунтов в неделю составляли двести шестьдесят
фунтов в год - за работу, которая была представлена грудой папок с бланками,
громоздившихся на верхних полках конторских шкафов.
способ сократить часть своих расходов. Я выразил готовность поселиться на
фабрике и совершать дважды в ночь обход всей ее территории, а также запирать
ворота на ночь и отпирать их каждое утро к приходу рабочих. Короче говоря, я
вызвался принять на себя обязанности ночного сторожа и жить в комнатке
мистера Симпсона.
позволяло сократить расходы. К тому же он увидел в моем предложении
доказательство того, что я стал принимать близко к сердцу дела фирмы и
намерен выполнять свою работу с еще большим усердием.
в понедельник я могу переехать. Он снабдил меня электрическим фонариком,
тремя новыми одеялами и пледом. Я купил чайник, кастрюлю, пяток яиц, фунт
чая, полфунта масла, буханку хлеба и жестяную кружку.
мистера Симпсона, мистер Бодстерн вручил мне увесистую связку ключей.
Выяснить, какие запоры они отворяют, он предоставил мне самому.
ворота за последним рабочим, возвратился в комнату мистера Симпсона и
принялся разглядывать ключи.
человека. В детстве я не раз видел на картинках в книжках людей, стоявших у
дверей тюремных камер с ключами в руках, или стражников в лейб-гвардейской
форме, которые вели бледных узников по темным коридорам, - в руках у них
тоже были ключи.
зловещих фигур, некогда пугавших мое детское воображение - часовой,
стражник, надзиратель, тиран, тюремщик... Все они сжимали в руках ключи,
которые лишали кого-то свободы, замыкали, обрекали на неподвижность...
жажду свободы.
смятение при виде множества гробов в огромном мрачном здании. Проходя по
комнатам, заставленным гробами, я чувствовал суеверный страх.
пустоту, ограниченную по краям рядами гробов. Пятна света плясали вокруг
меня, освещая крыс, прыгавших друг за дружкой или же скользивших словно на
маленьких, скрытых от взора колесиках по высоким балкам и перекладинам.
и заставляли вздрагивать. Эти звуки вызывали у меня представление об
отбросах, о зловонной гнили, о каком-то страшном мире, где не может быть
места человеку.
окружала кромешная тьма. Казалось, что вокруг нет ничего, кроме моих мыслей,
и я попытался подчинить их себе, убедить себя, что охвативший меня страх -
это плод ложных представлений, которым я не должен поддаваться.
Эти сложенные штабелями ящики, неразличимые для глаза и все же заявлявшие о
своем присутствии, казались мне не символами забвения, а местом смены
караула: отсюда живые уносили те знания, которые завещали им мертвые.
когда-то людям, покоящимся сейчас в земле в таких же ящиках. Песня, которую
мне хотелось бы пропеть всем людям, родилась из мелодии, созданной ими -
этими покойниками. И так во всем. Новый голос, новый взгляд, новый шаг по
дороге вперед - от одного перевала к другому, передача эстафеты - и сон...
разумеется, было далеко не радужным. Но я уже не чувствовал страха и с той
поры никогда не испытывал его в этом здании.
когда я вел их через фабричные помещения в свою комнату. Вначале Поля обычно