конца явственно по воде доносившаяся, все одна и та же,
унылая песня Иванушки:
Древян гроб сосновен
Ради меня строен.
Буду в нем лежати,
Трубна гласа ждати.
- А что, соколики,- начала Киликея-кликуша, еще
молодая женщина с нежно прозрачным, точно восковым,
лицом и с отмороженными - она ходила всегда босая, даже
в самую лютую стужу - черными, страшными ногами,
похожими на корни старого дерева,- а что, правда ли, слы-
хала я давеча, здесь же, в Питербурхе, на Обжорном
рынке: государя-де ныне на Руси нет, а который и есть
государь - и тот не прямой, природы не русской и не цар-
ской крови, а либо немец, немцев сын, либо швед обмен-
ный?
- Не швед, не немец, а жид проклятый из колена
Данова,-объявил старец Корнилий.
- О, Господи, Господи!- опять тяжело вздохнул
кто-то,- видишь, роды-де- их царские пошли неистовые.
Заспорили, кто Петр - немец, швед или жид?
- А черт: его знает, кто он такой! Ведьма ли его в сту-
пе высидела, от банной ли мокроты завелся, а только знатно,
что оборотень,- решил беглый матрос Будлов, парень
лет тридцати, с трезвым и деловитым выражением умного
лица, должно быть, когда-то красивого, но обезображен-
ного черным каторжным клеймом на лбу и рваными нозд-
рями.
- Я, батюшки, знаю, все про государя доподлинно
знаю,- подхватила Виталия.- Слыхала я о том на Кер-
женце от старицы бродящей нищей, да крылошанки Воз-
несенского монастыря в Москве о том же сказывали точ-
но: как-де был наш царь благочестивый Петр Алексеевич
за морем в немцах и ходил по немецким землям, и был
в Стекольном, а в немецкой земле стекольное царство
держит девица, и та девица, над государем ругаючись,
ставила его на горячую сковороду, а потом в бочку с гвоз-
дями заковала, да в море пустила.
- Нет, не в бочку,- поправил кто-то,- а в столп
закладен.
- Ну, в столп ли, в бочку ли, только пропал без ве-
сти - ни слуху, ни духу. А на место его явился оттуда же,
из-за моря, некий жидовин проклятый из колена Данова,
от нечистой девицы рожденный. И в те поры никто его
не познал. А как скоро на Москву наехал,- и все стал
творить по-жидовски: у патриарха благословения не при-
нял; к мощам московских чудотворцев не пошел, потому-
де знал - сила Господня не допустит его, окаянного,
до места свята; и гробам прежних благочестивых царей
не поклонился, для того что они ему чужи и весьма нена-
вистны. Никого из царского рода, ни царицы, ни царе-
вича, ни царевен не видал, боясь, что они обличат его,
скажут ему, окаянному: "ты не наш, ты не царь, а жид
проклятый". Народу в день новолетия не показался, чая
себе обличения, как и Гришке Расстриге обличение народ-
ное было, и во всем по-расстригиному поступает: святых
постов не содержит, в церковь не ходит, в бане каждую
субботу не моется, живет блудно с погаными немцами
заедино, и ныне на Московском государстве немец стал
велик человек: самый ледащий немец теперь выше бояри-
на и самого патриарха. Да он же, проклятый жидовин,
с блудницами немками всенародно пляшет; пьет вино не
во славу Божию, а некако нелепо и безобразно, как
пропойцы кабацкие, валяясь и глумясь в пьянстве: своих
же пьяниц одного святейшим патриархом, иных же мит-
рополитами и архиереями называет, а себя самого прото-
диаконом, всякую срамоту со священными глаголами сме-
шивая,велегласно вопия на потеху своим немецким людям,
паче же на поругание всей святыни христианской.
- И се, прореченная Даниилом пророком, стала мер-
зость запустения на месте святе!- докончил старец Кор-
нилий.
Послышались разные голоса в толпе:
- И царица-де Авдотья Федоровна, в Суздале за-
точенная, сказывает: крепитесь, мол, держите веру хри-
стианскую - это-де не мой царь, иной вышел.
- Он и царевича приводит в свое состояние, да тот
его не слушает. И царь-де его за то извести хочет, чтоб
ему не царствовать.
- О, Господи, Господи! Видишь, какую планиду
Бог наслал, что отец на сына, а сын на отца.
- Какой он ему отец! Сам царевич говорит, что сей
не батюшка мне и не царь.
- Государь немцев любит, а царевич немцев не лю-
бит: дай мне, говорит, сроку, я-де их подберу. Прихо-
дил к нему немчин, сказывал неведомо какие слова, и
царевич на нем платье сжег и его опалил. Немчин жало-
вался государю, и тот сказал: для чего вы к нему ходи-
те? Покамест я жив, покамест и вы.
- Это так! Все в народе говорят: как-де будет на цар-
ствe наш государь царевич Алексей Петрович, тогда-де
государь наш Петр Алексеевич убирайся и прочие с ним!
- Истинно, истинно так!-подтьерждали радостные
голоса.- Он, царевич, душой о старине горит.
Человек богоискательный!
- Надежда российская!..
- Много басен бабьих нынче ходит в народе: всему
верить нельзя,-заговорил Иван Будлов, и все неволь-
но прислушались к его спокойной деловитой речи.-
А я опять скажу: швед ли, немец ли, жид,- черт его
знает, кто он таков, а только и впрямь, как его Бог на цар-
ство послал, так мы и светлых дней не видали, тягота на
мир, отдыху нет. Хоть бы нашего брата служивого взять:
пятнадцать лет, как со шведом воюем, нигде худо не сде-
лали и кровь свою, не жалеючи, проливали, а и поныне
себе не видим покою; через меру лето и осень ходим по
морю, на камнях зимуем, с голоду и холоду помираем.
А государство свое все разорил, что в иных местах не
сыщешь и овцы у мужика. Говорят: умная голова, умная
голова! Коли б умная голова,- мог бы такую человеческую
нужду рассудить. Где мы мудрость его видим? Выдал
штуку в гражданских правах, учинил Сенат. Что прибыли?
Только жалованья берут много. А спросил бы у чело-
битчиков, решили ль хоть одному безволокитно, прямо.
Да что говорить!.. Всему народу чинится наглость. Так при-
водит, чтобы из наших душ не было ни малого христиан-
ства, последние животы выматывает. Как Бог терпит за та-
кое немилосердие? Ну, да это дело даром не пройдет, быть
обороту: в долге ль, в коротко ль, отольется кровь на главы
их!
Вдруг одна из слушательниц, доселе безмолвная, баба
Алена Ефимова, с очень простым, добрым лицом, засту-
пилась за царя.
- Мы как и сказать не знаем,- проговорила она тихо,
точно про себя,- а только молим: обрати Господи царя
в нашу христианскую веру!
Но раздались негодующие голоса;
- Какой он царь? Царишка! Измотался весь. Ходит
без памяти.
- Ожидовел, и жить без того не может, чтобы крови
не пить. В который день крови изопьет, в тот день и весел,
а в который не изопьет, то и хлеб ему не естся!