-- Что ты там делаешь?
-- Беру уроки французского.
-- Уроки французского?!
-- Oui (*16).
Положив трубку, я принял душ и выпил пива. Не успел допить, как водопадом
обрушился проливной дождь.
Когда я добрался до места, ливень прекратился -- но выходившие из дверей девушки
подозрительно глядели на небо, то раскрывая зонтики, то закрывая их обратно. Я остановил
машину напротив входа, заглушил мотор и закурил. По обоим бокам от дверей стояли
почерневшие от дождя столбы-- как могильные плиты в пустыне. Рядом с грязноватым,
мрачным зданием YWCA располагалась новая дешевенькая постройка, сдающаяся по
частям разным фирмам. На крыше висел огромный щит с рекламой холодильника.
Малокровная, лет тридцати женщина в переднике, весело ссутулясь, открывала его дверцу
-- так, что я мог видеть содержимое.
В морозильнике был лед, литровая упаковка ванильного мороженого и коробка
креветок. Секцией ниже хранились яйца, масло, сыр "камамбер" и бескостная ветчина. В
третьей секции лежала рыба и куриные окорочка, а в самом нижнем отделении --
помидоры, огурцы, спаржа и грейпфруты. Дверные отсеки содержали по три больших
бутылки кока-колы и пива, а кроме того -- пакет молока.
В ожидании ее выхода я облокотился на руль и размышлял, в каком порядке я все бы
это слопал. По любому выходило, что мороженое в меня уже не влезло бы. А отсутствие
приправ было и вовсе смерти подобно.
Она появилась в начале шестого, одетая в розовую рубашку с короткими рукавами и
белую мини-юбку. Волосы были собраны сзади в пучок. За неделю ей будто прибавилось
года три -- виной тому могла быть прическа, а может очки, которых раньше на ней не
было.
-- Что за ливень! -- сказала она, усаживаясь в машину и нервно оправляя юбку.
-- Промокла?
-- Немножко.
Я достал с заднего сидения пляжное полотенце, забытое там после бассейна, и подал ей.
Она вытерла им лицо, волосы -- и вернула мне.
-- Я тут недалеко кофе пила, когда полило. Просто наводнение какое-то!
-- Зато чуть прохладнее стало.
-- Да уж...
Она высунула руку в окно, определяя температуру. Между нами что-то было не так.
Что-то разладилось по сравнению с последней встречей.
-- Как съездила? -- спросил я.
-- Да никуда я не ездила. Я тебе наврала.
-- Зачем?
-- Потом расскажу.
34.
Иногда случается, что я вру.
Последний раз это было в прошлом году.
Врать я очень не люблю. Ложь и молчание -- два тяжких греха, которые особенно
буйно разрослись в современном человеческом обществе. Мы действительно много лжем --
или молчим.
Но с другой стороны, если бы мы круглый год говорили -- причем, только правду и
ничего кроме правды -- то как знать, может, правда и потеряла бы всю свою ценность...
*
Осенью прошлого года мы с моей подругой забрались в постель, а потом ужасно
проголодались.
-- Еда какая-нибудь есть? -- спросил я.
-- Сейчас поищу, -- ответила она.
Как была голая, она открыла холодильник, нашла там старую булку, сделала на скорую
руку сэндвичи с колбасой и листьями салата, приготовила кофе и принесла все это мне.
Дело было в октябре, ночи стояли прохладные. Когда она залезла обратно в постель, то
была окоченевшей, как банка консервированного лосося.
-- Жаль, горчицы не оказалось...
-- Первый класс!
Завернувшись в одеяло и уплетая сэндвичи, мы смотрели с ней по телевизору старый
фильм, "Мост на реке Квай" (*17).
В самом конце, когда мост взорвали, она издала стон.
-- Зачем же они его строили, старались? -- и она ткнула пальцем в Алека Гиннесса,
остолбеневшего в своем недоумении.
-- Это был для них вопрос чести.
-- Хм, -- с набитым ртом она на некоторое время задумалась о человеческой чести. Так
было всегда -- что там делалось у нее в голове, я даже вообразить не мог.
-- Слушай, а ты меня любишь?
-- Конечно.
-- И жениться хочешь?
-- Что, прямо сейчас?
-- Когда-нибудь... Попозже.
-- Хочу, конечно.
-- Ты мне такого не говорил, пока я сама не спросила.
-- Ну, забыл сказать...
-- А детей ты сколько хочешь?
-- Троих.
-- Мальчиков или девочек?
-- Двух девочек и мальчика.
Она проглотила кофе с остатками сэндвича и внимательно всмотрелась в мое лицо.
-- Врун!
Так она сказала.
Хотя это было и не совсем верно. Покривил душой я только в одном.
35.
Зайдя в маленький ресторан недалеко от порта и слегка перекусив, мы заказали "Блади
Мери" и бурбон.
-- Хочешь узнать правду? -- спросила она.
-- А вот в прошлом году я анатомировал корову, -- сказал я.
-- И что?
-- Вскрыл ей живот. В желудке оказался ком травы. Я сложил эту траву в полиэтиле-
новый пакет, принес домой и вывалил на стол. И потом, всякий раз, когда случалась
неприятность, смотрел на этот травяной ком и думал: "И зачем это, интересно, корова снова
и снова пережевывает вот эту жалкую, противную массу?"
Она усмехнулась, поджала губы и посмотрела на меня.
-- Поняла. Ничего не буду говорить.
Я кивнул.
-- Только одну вещь хочу спросить. Можно?
-- Давай.
-- Почему люди умирают?
-- Потому что идет эволюция. У отдельных особей нет энергии, которая ей нужна,
поэтому она осуществляется через смену поколений. Хотя это не более, чем одна из теорий.
-- Она что, и сейчас идет, эта эволюция?
-- Понемножку.
-- А почему она идет?
-- Тут тоже много разных мнений. С определенностью можно утверждать лишь одно:
эволюционирует сам Космос. Имеет ли здесь место какая-то направленность или
стремление к чему-то -- вопрос отдельный. Космос эволюционирует, а мы -- не более, чем
часть этого процесса.
Я отставил виски, закурил и добавил:
-- А откуда для этого берется энергия, никто не знает.
-- Никто?
-- Никто.
Она разглядывала белую скатерть, гоняя кончиком пальца лед в стакане.
-- А вот я умру, пройдет сто лет -- и никто про меня не вспомнит.
-- Скорее всего, -- сказал я.
Выйдя из ресторана, мы окунулись в удивительно ясные сумерки и побрели вдоль тихих
портовых складов. Она шла рядом со мной, я мог различить запах ее волос. Ветер,
перебиравший листья ив, мягко напоминал о кончающемся лете. Пройдя немного, она взяла
мою руку в свою -- в ту, на которой было пять пальцев.
-- Когда тебе обратно в Токио?
-- На той неделе. Экзамен...
Молчание.
-- Зимой я приеду снова. На рождество. У меня день рождения 24 декабря.
Она кивнула, будто думая о чем-то своем. Потом спросила:
-- Ты Козерог?
-- Да. А ты?
-- Я тоже. 10 января.
-- Знак почему-то не самый благоприятный. Иисус Христос тоже Козерог.
-- Ага...
Она перехватила мою руку поудобнее.
-- Кажется, я буду без тебя скучать.
-- Но ведь мы еще встретимся...
Она не отвечала.
Склады тянулись один другого ветше; между кирпичами прилепился скользкий темно-
зеленый мох. Высокие, темные окна закрывали массивные решетки; на покрытых
Маккарти Кормак
Роллинс Джеймс
Мичурин Артем
Березин Федор
Херберт Фрэнк
Майер Стефани