эта публика знает их все наперечет, - сказала фрау Лутц. - Не худо бы и тебе
изучить эти причины и извлечь из них пользу, - заметила она мужу; в голосе
ее звучало лелеемое годами, неутоленное и навек неутолимое озлобление.
Семейство двинулось дальше - все трое одинаково неловкие и нескладные, не
глядя друг на друга, глаза у каждого затуманены какими-то своими докучными
мыслями.
рассудительным тоном, который (он это знал) особенно бесил его супругу. -
Разве в Мексике наши дела были так уж плохи? В любом смысле? Неужели ты
воображаешь, что мы потерпели неудачу? Я думаю, совсем наоборот.
все равно думать не помешаешь. А если когда-нибудь сама попробуешь
пошевелить мозгами, так подумала бы: вот мы возвращаемся домой, все в добром
здравии, с честно заработанными деньгами, и их хватит, чтобы открыть в
Санкт-Галлене свою маленькую гостиницу.
теперь все будет не так, как раньше, и Эльза уже взрослая, и она будет на
родине как чужая... а какого труда стоило научить ее говорить сперва на
родном языке, а не по-испански! Да, конечно, мы вернемся с шиком, и заведем
свое дело, и станем важными персонами. А чего ради?
- моя соседка по каюте - американка, знаешь, с ней был такой белокурый
молодой человек. Я думала, они муж и жена, а ты? Но они в разных каютах.
будешь с кем-нибудь постарше, с какой-нибудь почтенной женщиной. А эта особа
мне совсем не нравится - ну и вид, ну и манеры! Надо же - расхаживать по
улице в штанах! И неужели этот ее спутник ей не муж?
тема не удачнее прежней. - Но ведь они не в одной каюте.
слушай внимательно. Ты должна быть очень сдержанна с этой особой. Никогда не
слушай ее советов и не подражай ей даже в мелочах. Будь с ней холодна,
держись подальше. Тебя не должны видеть с нею на палубе. Не разговаривай с
ней, не слушай ее. Ты попала в очень скверную компанию, и я постараюсь,
чтобы тебя перевели в другую каюту.
иностранка.
поблизости или шли навстречу. - Господи, как тут угадаешь? Другая может
оказаться еще хуже! Ты, главное, слушайся меня!
как все, она очень хорошо выглядит, ни капельки не похожа на американку.
она там ни выглядела.
Семейство Лутц сейчас же повернуло и ускорило шаг. У трапа их нагнали и едва
не опрокинули испанцы из бродячей труппы - нахлынули сзади, разделили,
пробились меж ними, словно бурная волна - волна с острыми локтями. Семейство
осталось далеко позади: когда официант нашел для них столик на троих -
конечно, у стены, но, по счастью, возле иллюминатора, - испанцы уже уселись
за большим круглым столом неподалеку от капитанского и шестилетние близнецы
уже хватали с блюда сельдерей.
изобразив всем своим видом горькое разочарование, стала просматривать меню,
- но было бы куда приятней, если бы они и шею тоже вымыли. Я отсюда вижу, у
всех у них шеи серые, грязной пудрой, как корой, заросли. Вот, Эльза, ты все
удивляешься, когда я тебе велю мыть шею и руки до локтей. И надеюсь, у тебя
хватит ума никогда не пудриться.
Она потерла его платком, старательно подавила вздох и промолчала.
наглаженные скатерти и салфетки, приборы так и сверкают. Официанты, похоже,
полны бодрости и радуются началу очередного плавания, а лица новых
проголодавшихся пассажиров смягчены приятным ожиданием. Капитана не видно,
за капитанским столом гостей приветствовал доктор Шуман и объяснил им, что в
первые ответственные часы плавания капитан обычно обедает прямо на мостике.
капитана благополучно вывести их из гавани; послышались степенные слова
согласия, за столом сразу установилось взаимопонимание: среди избранных
оказались профессор Гуттен с женой, Рибер, Лиззи Шпекенкикер, фрау
Риттерсдорф, фрау Шмитт и единственный "приличный молодой человек" - миссис
Тредуэл недавно видела его рядом с Дженни Браун. Его зовут Вильгельм
Фрейтаг, он несколько Раз повторил это, пока все они знакомились и
усаживались за стол. Не прошло и трех минут, как фрау Риттерсдорф
установила, что он "связан" с германской компанией по добыче нефти в
Мексике, женат (какая жалость!) и направляется в Мангейм за своей молодой
женой и ее матерью. Она сразу решила также, что хвастливый, хихикающий Рибер
- просто пошляк и недостоин сидеть с остальными за капитанским столом. Фрау
Шмитт и чета Гуттен тотчас почувствовали взаимную симпатию, едва выяснилось,
что все они преподавали в немецких школах, причем Гуттены - в Мехико.
но, очутившись в таком почтенном обществе, присмирел и попросил разрешения
всех угостить: стаканчик вина - доброе начало знакомству. Предложение
приняли единодушно и весьма благосклонно. Появилось вино - настоящий
"нирштейнер домталь" лучшей марки, в Мексике его так трудно достать, а если
и достанешь, оно так дорого, и все они так по нему стосковались и так его
любят - доброе, прекрасное, истинно немецкое белое вино, нежное, как цветок.
Они вдохнули аромат ледяного напитка в бокалах, глаза их увлажнились, они
лучезарно заулыбались друг другу. И пошли легонько чокаться, обмениваться
добрыми приветливыми словами, пожеланиями здоровья и счастья, и выпили.
чувствовали - это поистине прекрасная минута. И с волчьим аппетитом
накинулись на отличную, солидную немецкую еду. Наконец-то, наконец-то все
они возвращаются домой - и здесь, на корабле, впервые их объединило одно и
то же чувство: неким таинственным образом они уже ступили на почву
Отечества. Ощущая прилив бодрости и сил, они порой отрывались от обильной
еды и, утирая жующие рты, молчаливо кивали друг другу. Доктор Шуман ел
немного, как человек, привыкший к умеренности, который успел уже забыть
времена, когда он бывал по-настоящему голоден. Пассажиры, увлеченные едой и
питьем, поглядывали на него с восхищением. Перед ними был высший образец
истинно немецкой воспитанности; возвышенная, гуманная профессия еще
прибавляла ему блеска, а великолепный шрам свидетельствовал, что он -
питомец одного из лучших университетов, человек храбрый и хладнокровный:
такой большой шрам на самом удачном месте означал, что обладатель его
понимает все значение Mensur {Дуэль, фехтование; die Mensur - старый обычай,
особенно распространенный среди немецких студентов-буршей.} - приметы, по
которой узнается истинный германец. А если он немного рассеян и
задумчиво-молчалив - что ж, у него есть на то право, ведь он важное лицо,
обременен нешуточными обязанностями судового врача.
столь примирительно - он рассудил, что едва ли в ближайшие дни вернет ей имя
Дженни-ангел... а то и вовсе не вернет. Сколько нервотрепки может выдержать
любовь? Сколько ссор?
холодной водой и прочее, но тут почти все говорят по-французски или
по-английски, а то и оба языка знают. Вот хотя бы тот человек, я с ним
прошлась по палубе. Вон тот, за капитанским столом. С такой неотразимой при-
ческой. Я даже и не думала, что он немец, пока он сам не сказал...
попрактиковаться в немецком, но с первых же слов он просто не выдержал - и
надо признать, он говорит по-английски куда лучше меня, прямо как заправский
англичанин. Я думала, он воспитывался в Англии - ничего подобного, это его в
Берлине в школе так обучили... Ну а моя швейцарка... говорила я тебе? Я
попала в одну каюту с той швейцарской дылдой... так вот, она ходит в белом
полотняном корсете, обшитом кружевами. Пари держу, ты таких никогда не
видал...
немецкого, говорит по-испански, по-французски, по-английски и еще на
каком-то наречии, она его называет ретороманским, а ей только-только
исполнилось восемнадцать. И со мной она желает разговаривать только
по-английски, хотя уж испанским-то я владею не хуже нее. Если и дальше так
пойдет, никакому языку не научишься.
бродяги, ездят по разным странам и на каждой границе меняют деньги и язык. И
мы тоже. Посмотри на меня - я даже русский учу...
Сертаков Виталий
Маккарти Кормак
Посняков Андрей
Пехов Алексей
Емилина Ника
Распопов Дмитрий