огромного змея, восседает голая блудница в жемчужном кокошнике.
зал, напоминающий позолоченную маску на лице мертвеца. Но Гречишников и
Копейко, забыв о нем, с удовольствием поглощали вкусную еду, оживленно
беседовали с соседями. Белосельцев заметил, как с розовой куропатки, которую
переносил в свою тарелку Копейко, упала на малахитовый стол жирная капелька.
сказано, - Плут щурился, рассылал во все стороны синие счастливые лучики, -
не пора ли вашему уважаемому батюшке подписать президентский указ о
строительстве зимней резиденции под славным городом Клином? Место
изумительное - холмы, леса, трамплин, горнолыжная трасса. Тут же рядом
охотохозяйство, подледная рыбалка. Сам ездил, осматривал. Проект резиденции
готов. Не так ли, господин Дюран? - Плут повернулся к французу-архитектору.
- Смета готова. Фирма-изготовитель проверена. Может сделать кремлевский зал,
или, если пожелаете, синагогу, или египетскую пирамиду, или виллу на
Ривьере. Я, грешным делом, подумал, зачем ездить куда-то в Швейцарские
Альпы, когда рядом, почти под Москвой, своя Швейцария, только лучше. Тут
тебе и слалом, и охота на лося, и теплый бассейн, и апартаменты по
шестизвездочному стандарту. Давайте построим, Татьяна Борисовна! У каждого
царствования свои архитектура и памятники! Может, кто-то и разрушал эти годы
Россию, а уж мы в нашем ведомстве строили, как никто. Как при Петре и
Екатерине Великой, дворцы и усадьбы!
вдруг потемнела, гневно подняла глаза, и на ее лбу пролегла злая тяжелая
складка.
отмыться, как от дерьма! Может, пора поумерить аппетиты, чтобы не лопнуть!
Алексашка Меньшиков и дворцы строил, и казну воровал, но ведь получал от
царя затрещины! Вы втянули меня и отца в эти швейцарские дрязги, от которых
идет гул по всем мировым газетам. Ничего не скажешь, вы дали отличный козырь
врагам отца и врагам России, впутав меня в свои махинации. Вчера, когда отцу
докладывали о ходе скандалов, связанных с этими кремлевскими залами, - она
ненавидяще оглядела люстры, гербы и знамена, - когда ему читали вырезки из
"Монд", "Шпигель" и "Нью-Йорк таймс", с ним случился приступ, и мы хотели
снова везти его в Центральную клиническую больницу! Это ты, - она резко
повернулась к Зарецкому, произнеся грубое площадное ругательство, - ты
втравил меня и отца в свои дерьмовые махинации, чтобы связать нас одной
веревкой и утопить вместе с собой. Не выйдет! Веревку обрежем, тони один!
Многие у нас и за границей порадуются, увидев, как в твой труп впились раки!
Да вот беда, - Дочь криво ухмыльнулась, цокнула ртом и полезла отточенным
ногтем доставать из зубов застрявшую рыбью косточку, - ты все не тонешь,
потому что легче воды!..
малинового пятнистого осьминога с фиолетовыми выпученными глазами. Сидел,
мелко сотрясаясь, переваривая чернильные яды. Из жестокого моллюска снова
превратился в злую рассерженную белку.
Копейко, - мы спрятали все концы в оффшорных зонах, засекретили банки,
сделали переводы на подставные фирмы. Нигде не фигурировали имена, объекты и
суммы. Неужели против нас работает ФСБ? Неужели долбаная служба работает
против самого Президента? Неужели деньги, которые я закачиваю в этих поганых
разведчиков, оборачиваются против меня? Сколько мы можем терпеть этого
слюнявого директора во главе ФСБ? Он ведь враг, враг! Пора его вышвырнуть
вместе с Прокурором и Мэром, пока они не спровоцировали импичмент!.. -
Зарецкий последние слова произнес с тонким тоскливым вскриком. И чтобы
вернуть самообладание, жадно, залпом выпил бокал шампанского, показывая
служителю, что бокал его пуст.
тому, чтобы в ФСБ произвести замену директора.
его ошпарил, а весь удар пришелся на узкую плешивую голову Зарецкого, Плут
изобразил высшую степень негодования, и его полные мясистые щеки стали
похожи на две фляги с вином. - Не только долбаного директора, но и долбаного
Прокурора, и долбаного Мэра, и долбаного Астроса, вашего, я извиняюсь,
недавнего друга! - Плут едко посмотрел на Зарецкого, желая его уязвить. -
Президент столько им сделал добра, столько прощал, из рук кормил, а они, как
неблагодарные суки, стали его кусать - Ненавижу предателей! - Лицо Дочери
огрубело, на нем выступили белые хрящи. Оно отяжелело, стало почти мужским,
в набрякших складках и линиях, в маленьких оспинах и пятнах пигмента. По
этим внезапно проступившим чертам можно было судить, какой она будет в
старости, когда исчезнут молодая припухлость щек и сочная женственность губ.
Все, кто сидел за столом, испугались того, как стала она похожа на своего
отца. - Ненавижу! - повторила она. - Когда отец был здоров и в силе, они
ползали перед ним по земле, целовали его ночную туфлю? Помню, Мэр приехал
поздравить папу на Новый год. У нас гостила племянница, совсем малютка. Мэр
опустился на четвереньки, стал изображать собаку, лаял, хватал зубами папу
за брюки? Отец, вы знаете его шуточки, желая повеселить девчушку, кинул Мэру
на пол говяжью кость, и тот, что бы вы думали, схватил ее по-собачьи и стал
грызть!.. Теперь, когда папа слаб, болеет и мы все боимся, что он умрет, они
на него ополчились! Травят, науськивают народ, оскорбляют прилюдно. Этот
тайный блудник Прокурор, от которого веют тлетворные ветерки порока, он
готов завести на отца уголовное дело! Этот мерзкий Астрос, которому мы
подарили телеканал, продали за копейки, в благодарность поливает нас грязью.
У них одна мечта - отстранить отца от власти, выдать нас толпе, чтобы с нас
срывали одежды, топтали ногами, как Чаушеску! Или посадить всей семьей в
клетку и держать там до расстрела!.. Это ужасно, ужасно! - Она закрыла лицо
ладонями, и все думали, что она станет рыдать. Но слезы не достигли глаз,
расточились по сосудам и венам. Она отняла от лица руки, сидела прямая, с
покраснелыми веками, с пульсирующей синей жилой на шее.
несвежую, увядающую плоть, скрытые под дорогим платьем и тонким бельем
запахи, болезненные выделения, слизистые покровы, требующие постоянного
возбуждения и утоления. Ее страхи, семейное горе, рыдания среди имперских
знамен и штандартов, хрусталей и уральских самоцветов были смехотворны на
фоне умирающей огромной страны.
меандром, растворились, и в зал вошел человек. Никто не обратил на него
внимания. Он был невысок, ладен, в скромном сером костюме. Его лицо было
спокойно, приветливо. Светлые глаза внимательно, без удивления осмотрели
застолье, к которому он двинулся по паркету легким шагом, взмахивая правой
рукой чуть сильнее, чем левой. Приблизился к насупленному, отяжелевшему от
выпивки Плуту, наклонился и что-то сказал ему в ухо. Плут кивнул, ткнул
пальцем в стоящий рядом пустующий стул, и вошедший послушно опустился рядом.
Молча, слегка улыбаясь, стал прислушиваться к разговору, стараясь уяснить
для себя, в чем суть охватившего всех раздражения, как затронуты интересы и
чувства присутствующих.
властолюбивых персон, каждая из которых сверяла свою величину и значение по
влиянию и значению соседа, чутко следя за тем, чтобы неверным словом и
жестом не был нарушен невидимый табель о рангах. Вошедший человек не был
включен в эту невидимую иерархию. Был посторонен, асимметричен. Из иного
чертежа отношений. И этим привлек Белосельцева.
виноградом.
вопрос Белосельцев. Гречишников дождался, когда француз положит на тарелку
тяжелую гроздь. Поставил на место стеклянное блюдо. Повернулся к
Белосельцеву и тихо сказал:
ГЛАВА ПЯТАЯ
звона, без гонца и предтечи, возвещавшего о его приближении. Прошел по
слюдяному паркету, как по тонкому льду. Лед выдержал его легкую поступь, не
прогнулся, не хрустнул, словно вошедший был невесом. Он сидел за столом на
пиру нечестивых, и мерзость застолья, скверна произносимых речей не касались
его. Он был тих и невнятен, как дремлющее зерно, таящее в себе будущий
урожай. Будущее, которое в нем содержалось, могло проявиться мятежами и
войнами, грядущей победой или необратимым поражением. Белосельцев старался
поймать у Избранника слабый жест, невзначай произнесенное слово, чтобы
угадать, каким будет будущее.
себя. Оставался ими неузнан. Был укутан невидимым облаком, сберегавшим его.
Если бы пугливые зрачки Премьера, или змеиные, упрятанные в костяной череп
стекляшки Администратора, или подозрительно и остро взирающие глазки
Зарецкого, или волоокий мутноватый взгляд Дочери, или пронзительный взор
Художника разгадали его, ему грозила бы немедленная гибель. Белосельцев
восхищался его выдержкой и спокойствием.
его. И снова исподволь взглядывал, стараясь постигнуть суть человека,
которому уже начал служить, принес присягу на верность и за которого, если
потребуется, добровольно погибнет.
красивые руки. Застолье продолжало шуметь, возмущаться, бурно бранить
Прокурора и Мэра, усматривая в них угрозу своему благополучию и власти. Не
ведало, что к ним за стол тихо подсела их смерть. Эту смерть Белосельцев
должен был охранять и беречь, как свою жизнь, а также жизнь тех, кто еще не
успел умереть.