Чтение 14–й страницы книги ~Цена империи~

Коршунов в осадную работу не вмешивался. Верхом на конфискованном коне он объехал крепость, ища слабые места. Не нашел. Крепость была новенькая и крепкая. С одной стороны - речка, с трех сторон - чисто. Ни ловушек, на которые, по словам Скулди, были так горазды римляне, ни даже рва. И зачем, собственно, этому городу особая защита? Так, продержаться с недельку, пока подоспеет помощь.

Изучив крепость, Коршунов проехал километра полтора вдоль реки, до того места, где она ныряла в скальный каньон. Хорошая речка, чистая, быстрая. Никого не встретил, тем не менее решил вернуться: разъезжать в открытую по вражеской стране с десятком охранников - несколько рискованно.

Так ничего и не придумав, Коршунов возвратился в лагерь. И узнал, что землеройные работы тоже зашли в тупик. Копать было легко: рыхлый грунт поддавался замечательно. Но строители крепости оказались серьезными ребятами и фундамент заложили - будьте-нате. Парни Агилмунда пробовали подрыться в пяти местах - и во всех пяти натыкались на основание стены. Подрыться снизу - можно, ко толку? Стена как стояла, так и будет стоять. А защитники тоже не полные лохи. Любой, кто вылезет из прорытой норы по ту сторону крепости, - готовый покойник.

Одним словом - тупик.

Единственное утешение: впервые за несколько дней поели горячей пищи. Теперь таиться было не от кого.

Наверное, от сытного ужина Коршунова осенило...

Это было наитие. Собственно, он сам не знал, что из этого может получиться. Все-таки он был физик, а не строитель. Но сработало где-то на уровне подсознания, дескать, вода камень точит...

- Значит, так, - сказал он. - Ты, Агилмунд, возьми человек сто и продолжайте копать. В одном месте. Постарайтесь вытащить из-под стены как можно больше грунта. Диникей! Твоя задача - создать как можно больше шума. Подожги что-нибудь, сделай вид, что мы начинаем штурм... Оставляю тебе для этого еще сто человек, а остальных, Скулди, мы забираем с собой. У нас будет самая сложная задача...

Если бы не ущелье, они бы, наверное, не справились. Шутка ли - без подручных средств перегородить даже относительно неширокую речушку. Особенно если течение приличное. Сначала все, что они сбрасывали, уносило вниз. Потом Коршунов придумал вбить в дно колья - и дело пошло. Конечно, работа была адова: ночью, в холоднющей воде вколачивать в глину заостренные бревна. Но готы с герулами - здоровые ребята. Работали дружно. Двое подтаскивали и устанавливали бревно, еще четверо исполняли роль живых опор, а двое наверху вгоняли его в грунт двухпудовой колотушкой. С помощью кольев сократили ширину реки до двадцати шагов (уже не получилось - глубоко), и дело тронулось. К утру запруда была закончена, русло в ущелье обнажилось (остался ручеек - ослу по колено), и красивая долина, посреди которой стоял город Цекула, начала понемногу заполняться водой.

Издали готы и герулы наблюдали за тем, как узкая речушка постепенно расширяется. Вот она уже достигла стены, вот залила ее подножие. Вот вода хлынула в "кротовые норы", прокопанные людьми Агилмунда.

Со стен крепости защитники с беспокойством наблюдали, как поднимается вода. К восходу солнца она уже плескалась вокруг крепости. Что делалось внутри, Коршунов не знал. Он вообще не знал, каким будет результат. По его прикидкам, прежде чем хлынуть через запруду, вода может подняться метра на два. Сколько это займет времени, он тоже понятия не имел... Пока что вода плескалась у ворот крепости, но не выше тридцатисантиметровой отметки. Если внутри стен она на таком же уровне, то сейчас жители поспешно вытаскивают наверх все, что не должно намокнуть. Но если внутри крепости уровень грунта выше, то по ту сторону стен вообще сухо...

Алексей ждал. И вместе с ним ждали его воины...

И они дождались. Ниже по течению раздался громоподобный удар - и уровень воды стал стремительно падать.

"Черт! - подумал Коршунов. - Надо было оставить кого-нибудь - поддерживать запруду..."

Но - поздно.

Каких-то полчаса - и речка уже вновь входит в свои берега. И ничего. Только грязища вокруг стен. И...

Громоподобный вопль тысячи глоток потряс окрестности. Участок стены, не тот, под который копали люди Агилмунда, другой, обращенный к реке, вздрогнул. Что-то треснуло - будто лопнуло враз несколько толстенных бревен. Две змеистые трещины пробороздили стену на расстоянии метров тридцати друг от друга - и сразу, будто его отрезало, здоровенный кусок кирпичной кладки весом в десятки тонн рухнул в реку, взметнув потоки грязи и унеся с собой тех, кто защищал этот участок стены.

- Ты здесь главный? - строго спросил Коршунов. - Ты?

Они расположились на рыночной площади. Здесь это называлось "форум". Вокруг площади - пара храмов да одноэтажный дом с белыми колоннами: городская управа.

От искусственного наводнения городок практически не пострадал, но, когда рухнула стена, его жители еще некоторое время сопротивлялись, хотя и довольно вяло. Их боевой дух подкосило падение стены. Бойцы Коршунова даже в раж войти не успели, и ему удалось остановить резню, почти сразу после того, как защитники побросали оружие. Перебили всего человек триста.

- Он - не главный, - перевел Скулди. - Он - один из старшин. Но он может говорить за остальных. Теперь он - самый важный. Остальных, говорит, мы убили.

Вполне порядочный римлянин преклонных лет в замызганной тоге, с поцарапанной лысиной и испуганными оленьими глазами. Еще бы ему не бояться! Коршунов отлично представлял, как выглядят со стороны его татуированные раскрашенные головорезы. Пусть боятся, это хорошо. Целее будут.

Алексей отлично понимал, насколько хрупко установившееся равновесие. Да, они взяли город почти без потерь. Сейчас все выходы перекрыты герулами Диникея, патрули Ахвизры контролируют улицы... Техника оговорена и отработана на прошлом штурме. Гордые варвары расхаживают по узким улочкам, а жители сидят в домах, не смея носа высунуть... Но его гревтунги - отнюдь не сторожевые псы. Они по-прежнему волки. Малейший повод - и они, забыв приказ вожака, бросятся рвать добычу...

- Отлично, - кивнул Коршунов, окидывая старшину Цекулы внимательным взглядом. - Только говорить ему пока не надо. Пусть слушает, а ты переводи...

Требования Коршунов продумал заранее.

- Я даю вам день, - четко произнес он. - Завтра в это же время здесь, на этих камнях, должно лежать все ценное, что есть у вас в городе: золото, серебро, бронзовая и стеклянная утварь, благовония, оружие - всё, что имеет ценность. Предупреди всех: если кто посмеет что-то утаить, хоть крошечную серебряную ложку, - умрет. Причем умрет не один - вся семья, все, кто обитает в его жилище...

- Но в наших жилищах живут разные семьи... - попытался возразить старшина.

- Меня это не интересует, - отрезал Коршунов. - Убиты будут все, а жилище сожжено. Убедись, Скулди, что он хорошо понял!

- Ты хорошо все понял? - Скулди, оскалившись, навис над римлянином, приблизил свое вызелененное лицо к побледневшей физиономии старшины так близко, что коснулся бородой крючковатого римского носа, ухватил за мягкий загривок: - Ты хорошо понял, что велел тебе рикс, ты, жирный каплун?

- Да-а-а... - проблеял вспотевший от страха старшина.

- Дальше, - продолжал Коршунов. - Вы должны подготовить для нас продовольствие и фураж на обратную дорогу. Половина всего провианта, что есть в городе, должна завтра лежать тут. Дальше: снаружи, перед воротами города, должно стоять семьдесят пять фургонов. Тебе покажут, какими они должны быть. Разрешаю тебе послать своих людей в ближайшие поместья. А чтобы твоим людям никто не посмел отказать, их будут сопровождать мои воины. Дальше! Мои храбрые воины устали и проголодались. Поэтому ты должен устроить для нас настоящий пир. И пусть на этом пиру моим воинам прислуживают ваши женщины, не старые и не уродливые, в количестве, достаточном, чтобы хватило на всех. Объясни всем, что убытка им не будет. Иные так даже в прибытке останутся! - Коршунов усмехнулся, а окружавшие его воины жизнерадостно заржали. - Смотри, ромлянин! Лучше, если мои воины получат то, что им нужно, в достаточном количестве! Иначе они возьмут сами, и вы все об этом горько пожалеете! Он хорошо понял, Скулди?

- О да! - Герул похлопал мозолистой рукой по мягкой спине старшины. - Пришли мне свою внучку, каплун! Если она мне понравится, я подарю ей аурей! Я щедрый! Мы все щедрые, если нам угодить! Пусть ваши женщины будут ласковыми и ублажают нас с полным усердием. Тогда в положенное время они родят воинов, а не каплунов!

Скулди засмеялся, затем повторил сказанное на своем языке и получил полное одобрение соратников.

- Что еще, Аласейа? - спросил он Коршунова.

- Пока все. Проследи, чтобы дед ничего не перепутал.

- Будь спокоен! - Скулди кивнул нескольким своим людям: со мной! Затем взял старшину за плечи, развернул: - Пошли, каплун, наш рикс не любит, когда ленятся!

- Агилмунд, - позвал Коршунов. - На тебе - фургоны. Фургоны - это самое главное, - добавил он, понизив голос. - Фургоны и лошади. Надо убираться отсюда как можно быстрее. Чует мое сердце: легионеры уже идут сюда. А ходят они быстро, ты знаешь.

- Не беспокойся, Аласейа! - пробасил Агилмунд. - Мы успеем. Боги нам благоволят, а удача твоя по-прежнему велика. Не беспокойся!

- Ну да, - пробормотал Коршунов, когда Агилмунд отошел. - Везет нам немеряно. Как бы перебора не было...

- Делить будем сейчас! - Диникей сверху вниз мрачно глядел на Коршунова. - И ежели доля моя покажется мне малой, я возьму еще! И баб возьму, сколько хочу! И рабы мне тоже нужны! И убивать буду, кого хочу! А ты... Я тебе верностью не клялся! - Маленькие покрасневшие глазки сверлили Коршунова. Хорошее римское вино гуляло в кудлатой башке Диникея, выплескивая наружу старые обиды. - Делить будем сейчас! Я хочу видеть свою долю! Мы все хотим видеть свои доли! Да!

- Верно! Хотим! Делить! - загалдели его сторонники. - Сейчас! Давай! Мало!..

"Идиоты!" - подумал Коршунов.

Он знал, что не в доле дело. Сука-Диникей давно искал повод. Наверняка это он подзуживал тех герулов, что прикончили ювелира...

Город выполнил все обязательства. Выставил угощение и выделил девок. Заплатил выкуп, целую груду "контрибуции" навалили посреди площади. Проставился провиантом и фуражом. Построил фургоны: последнюю дюжину сейчас покрывали кожами... Короче, полностью ответил по обязательствам. И Коршунов уже собрался поблагодарить старшину и откланяться, как ему доложили, что полдюжины подвыпивших герулов, выяснив, где живет местный ювелир, ворвались к нему в дом, перевернули всё, ничего не обнаружили и принялись поджаривать бедолаге пятки, выясняя, где тот прячет золото и игнорируя вопли несчастного о том, что всё уже на форуме.

Истошные вопли привлекли патруль Ахвизры...

Пока гревтунги пререкались с союзниками, не желавшими отказаться от своей идеи, кто-то послал за самим Ахвизрой.

Тот примчался, совершенно бешеный еще и потому, что сам был бы не прочь потрясти местных на предмет захоронок, но из уважения к Аласейе вынужденный от этого развлечения отказаться.

Хорошо хоть мечи в дело не пошли. Гревтунги, которых было раза в три больше, накостыляли самостийным "экспроприаторам", скрутили их и приволокли на площадь: на суд и расправу.

И Коршунов наказал бы их по полной при общем одобрении масс, которые, как и Ахвизра, сами были не прочь пограбить и очень обиделись, что кто-то позволил себе то, от чего они отказались.

Но тут появился Диникей.

Коршунов нащупал в кошеле на поясе ТТ. Блин, время, время уходит! Третий час они пререкаются. Солнце уже миновало зенит. Какая, на фиг, дележка! Давно пора грузить все и сваливать...

Диникей рычал и брызгал слюной. Преданные ему герулы, человек двести, вопили, как футбольные болельщики перед пенальти.

Агилмунд наклонился к Коршунову, проорал в ухо:

- Ответь ему!

Алексей мотнул головой. За ним тоже стояли воины. Побольше, чем за Диникеем, но здесь решают не голосованием. Сверху палило солнце. Голова вспотела. Безумно хотелось снять шлем, стянуть подшлемник и почесаться...

Коршунов устал. Устал от напряжения, от нервотрепки, от ответственности. От непрерывного ожидания чего-то скверного. Очень хотелось все бросить, повернуться и уйти. И пусть эти недоумки делают что хотят. И пусть придут римляне и вырежут их всех,..

Нельзя. Он, Коршунов, обещал горожанам, что их не тронут, если все требования будут выполнены. Он обещал.

Но для Диникея это не довод. Какие могут быть обещания - врагам? Тем более этим ничтожным ромлянским рабам? Диникей наезжал по полной - почувствовал, мать его так, слабину... Возможно, даже страх...

И Коршунов не мог ему сказать, что боится он вовсе не Диникея. Блин, ну чего он, собственно, боится?! В любую минуту можно сесть на коня и уехать, сбежать... Черт! Нельзя! Никто тогда за ним не пойдет. Даже Агилмунд. Тогда - всё. Полный проигрыш.

- Делить! - орал Дикикей, наступая. - Мое - мне! - И уже хватался за рукоять меча.

- Ответь ему, Аласейа! - рычал в ухо Агилмунд.

Коршунов огляделся. Вокруг - здоровенные гревтунги и такие же здоровенные герулы. И огромная, в человеческий рост, куча добра - между ними. На заднем плане - перепуганные представители горожан. Это их будут резать, если Коршунов не справится с ситуацией. Заросшие рыжей и желтой шерстью, раскрашенные и татуированные лица, распяленные воплем рты... И все смотрят на него, на Алексея. Совсем не так, как раньше... Внезапно Коршунов понял: и свои и чужие ждут от него одного - разрешения на грабеж. И Диникей это прекрасно знает. Дай Коршунов такое разрешение - и потеряет лицо. А запрети - лидером тут же станет он, Диникей.

Коршунов поймал взгляд Ахвизры, весело-кровожадный: "Можно, Аласейа? Можно?!"

И тут словно кто-то чужой вселился в Алексея. Он подмигнул Ахвизре, кивнул на ярящегося Диникея и сказал:

- Ахвизра, убей его.

Ахвизра не мог услышать, это точно. В таком бедламе даже сам Коршунов себя не услышал. Должно быть, гревтунг прочел приказ по губам.

Меч, узкая стальная полоска, мелькнул в жарком воздухе...

Диникей был опытным воином. Он успел увидеть, успел сообразить, что Ахвизра не пугает, а бьет по-настоящему, успел даже выхватить свой собственный меч, благо и так почти на треть вытащенный из ножен...

Ахвизра грациозно, словно тореадор, уклонился от чужого клинка и легко, небрежным, будто случайным, движением погрузил острие меча в густую бороду Диникея. Кольнул - и откачнулся. Диникей глянул - изумленно вытаращенные, бегающие глаза (он еще не понял, что умирает) - сначала на Коршунова, потом - на Ахвизру, снова - на Коршунова. Грязная рыжая борода герула окрасилась пурпуром, сам он мягко осел на мостовую, наклонился вперед и уткнулся головой в розовые плитки, которыми была вымощена рыночная площадь.

И тут, словно кто-то отключил звук, наступила тишина. Все, и готы, и герулы, уставились на мертвого Диникея, постепенно осознавая, что произошло. И, осознав, поднимали взгляд и обращали его на Коршунова. Все они чувствовали: произошло нечто неправильное. Не такое, как положено по обычаям...

- Ну все, - устало произнес Коршунов. - Пошумели - и будет.

В наступившей тишине каждое его слово было отчетливым, как удар гонга.

- Добычу - в фургоны. Пищу и фураж - туда же. И поживее - завтра здесь будут легионеры.

И что-то такое было в его голосе, что толпа тут же рассосалась - все занялись делом.

А труп Диникея пролежал на солнце еще два часа, пока его, по приказу Скулди, не погрузили на одну из повозок. Как-никак Диникей был не простым воином, хоронить его полагалось с подобающими почестями, а не просто сжечь.

Глава десятая

БИТВА

Смерть Диникея подействовала на всех удручающе. Особенно на герулов. Алексей этого не ожидал. Он ожидал взрыва чувств - ярости, ликования, негодования... А тут - какое-то тухлое угнетенное молчание. И герулы, и даже свои, гревтунги, старались на него не смотреть, отводили взгляд, опускали глаза... Приказы выполняли, но как будто - через силу. Как будто он привел их не к поражению, а к разгрому. Коршунов полагал: пройдет какое-то время - и опять начнется буча. Но если Скулди удастся хотя бы несколько дней продержать своих соплеменников в узде, все обойдется. Главное сейчас - уйти с римской земли. Она буквально жгла Коршунову пятки. Но почему, черт возьми, никто из его соратников этого не чувствовал? Откуда в них эта чертова самоуверенность? Или это - фатализм? Чему быть - того не миновать...

А вечером возникла разборка из-за девушек. Кое-кто захотел оставить при себе приглянувшихся римлянок. Однако и разборка тоже была какая-то вялая. Алексей мог бы настоять... Но решил уступить: чувствовал, что не понимает ситуации, не контролирует больше состояние армии. Это было очень плохо. А еще хуже то, что пришлось перенести выступление на утро.

Выступили с рассветом. Ехали в фургонах и верхом. Лошадей хватало: рядом оказалось несколько коневодческих ферм. Большинство животных под седло не годились, но в упряжки - вполне. Перед отправлением Коршунов пересчитал свою армию: восемьсот семьдесят шесть человек, считая его самого. Где-то пропали около двух десятков герулов и трое гревтунгов. Искать было некогда. Тем более Коршунов еще вечером предупредил: ждать никого не будем. Кто отстанет, пусть догоняет самостоятельно. Никто, даже родичи пропавших, не рискнули отправиться на поиски. Похоже, беспокойство Коршунова наконец передалось его людям. Или это подействовала висевшая в воздухе бессильная (пока бессильная) ненависть местных жителей. Варвары оставили им жизни, но ограбили подчистую и вдобавок забрали полсотни горожанок. Будь сейчас у горожан сила - они бы захватчиков щадить не стали, это точно. Это чувствовали все, и кое-кто даже ворчал: мол, нехорошо оставлять за спиной врагов. Но Коршунов знал, что это не враги. Овцы. Все способные держать оружие были перебиты при штурме. Остались бессильные и безвольные. Мстить и ненавидеть - слишком большая роскошь для овцы. Впрочем, для империи это нормально. Разве там, в России, в которой родился Алексей, было иначе? Государство превращает людей в стадо. И лишь немногие становятся пастухами. Это только в маленьких, активных, постоянно воюющих социумах каждый мужчина - воин, а каждая женщина - мать и жена воина. Вот там действительно никого нельзя оставлять за спиной. И только в час настоящей беды народ большого Государства может избавиться от "комплекса овцы". А если этого не произойдет, чужие сменят своих, поставят своих пастухов и будут продолжать стричь овец. Может, чуть короче, чем раньше. А может, и наоборот...

Но сейчас коршуновские воины мало походили на будущих "пастухов". Следовало увести их как можно скорее от будущего стада. И вообще с этих пастбищ. Потому что где-то в полусотне миль (если не ближе) уже цокали по плитам отличной римской дороги подкованные гвоздиками легионерские калиги...

Сначала все шло неплохо. За первые сутки, не прячась, по хорошей дороге, не особо утруждавшей лошадей, прошли без малого тридцать миль. За вторые - с восхода до полудня - еще восемь. Дорога стала поуже, пришлось перестраиваться в цепочку. Оставалось пройти чуть больше пятидесяти миль. Посланные вперед разъезды сообщали, что впереди - все чисто. Вернулся верховой отряд, загодя отправленный в заветную бухту. Там тоже было все замечательно. И горизонт чист - ни следа римского флота.

Но везение кончилось.

Вражеские разъезды появились на горизонте незадолго до полудня. Сначала их приняли за местных пастухов: эти вчера весь день маячили на высотках - следили. Но заблуждение длилось недолго. Ровно столько, сколько требуется хорошему всаднику, чтобы проскакать милю. Минут пятнадцать - и из-за ближней рощицы выкатилась легкая конница. И с ходу забросала варваров стрелами. Спокойная часть путешествия кончилась.

Правда, урон от обстрела был незначительный. Парни Коршунова были тоже не лохи, а реальные пацаны. И на чужой территории не расслаблялись. Так что одним из самых тормозных оказался сам полководец, но его вовремя, хоть и неуважительно сдернули с коня и чуть ли не силком запихнули под один из фургонов.

Как потом оказалось, личная охрана Коршунова действовала по четкой инструкции Агилмунда: без Аласейи - всем нам крышка; первым делом укрыть Аласейю в безопасном месте, а уж потом разбираться, что к чему.

Так что урон от налета был небольшой, а когда выяснилось, что кавалерия противника относительно малочисленна, варвары сами перешли к ответным действиям. И потеряли одиннадцать человек: римляне, более подвижные и более меткие, оказались и более эффективными.

К счастью, у бросившихся в атаку варваров хватило ума, чтобы это понять, иначе потери могли быть намного больше.

В общем, спокойному и быстрому путешествию наступил конец. Теперь пришлось двигаться "передвижным фортом", за сплошной стеной фургонов и в постоянном напряжении. Римских ауксилариев, "союзной конницы", как определил ее Скулди, оказалось более алы, то есть около трех сотен. Ни доспехами, ни внешним видом большинство из них не походило на классических римлян. Косматые, бородатые, чертовски умелые всадники и очень приличные стрелки, они придерживались тактики охотничьих собак, удерживающих зверя до появления охотников. Они кусали исподтишка, они досаждали войску Коршунова днем и ночью, они заставили варваров двигаться вслепую, потому что о дозорах тоже пришлось забыть. Любому небольшому отряду, отделившемуся от основной армии, позволяли отойти примерно на полмили или около того, а затем со всех сторон налетали ауксиларии - и дозор переставал существовать. Нескольких человек римские наемники ухитрились даже захватить живьем - с помощью арканов. И для их спасения ничего нельзя было сделать. Как только готы выходили из-под защиты фургонов, то сразу становились уязвимы. В конце концов Коршунов решительно запретил все вылазки. Совсем остановить их ауксиларии не могли, но изо всех сил старались задержать. До подхода основных сил, с которыми Коршунову встречаться совсем не хотелось. Нет, надо, невзирая на потери, прорываться вперед. Скорость, и только скорость. Сесть на корабли - и сразу в открытое море. Пока не накрыли римские триремы, которые наверняка тоже чешут сюда на всех парусах.

Да, Коршунов очень спешил. Все они очень спешили, но проходили в среднем не больше пяти-шести миль в день. Ауксиларии вертелись вокруг, не давая буквально ни минуты покоя. Варвары били в них из луков - из-под прикрытия фургонов. И попадали втрое чаще, чем римляне. Особенно удачлив был Коршунов, чей "оптический" самострел бил вдвое дальше луков. Еще дальше били прихваченные с собой и установленные на телеги "скорпионы". Но от них толку было немного: такие "меткие" стрелки, как в коршуновском войске, могли за пятьдесят шагов по сплошному строю промахнуться. Куда там целить в отдельных всадников.

Не будучи слишком хорошими стрелками из луков, варвары тем не менее по дюжине-полторы римлян в день "выбивали". Но и стрелы ауксилариев время от времени находили цель. Примерно раз двадцать-тридцать в день приходилось останавливаться, чтобы успокоить и выпрячь раненую лошадь. Или вытянуть застрявшее в яме колесо, потому что ехали уже не по дороге, а как придется. К счастью, сама дорога все время шла вдоль мелкой речушки, даже не речушки - большого ручья. Его воды с избытком хватало и на людей, и на лошадей. Иначе положение коршуновского войска еще более осложнилось бы...

И все-таки они шли. Целых пять дней. В воздухе уже пахло морем, когда...

- Плохое место! - пробормотал Скулди, глядя на пару некрутых холмов, между которыми текла их речка и лежала их дорога.

- Почему? - спросил Коршунов.

С его точки зрения, ни сами холмы, ни их окрестности ничем не отличались от десятков таких же, которые варвары успешно миновали. Даже ненавистные ауксиларии, кажется, решили оставить их в покое. Маячили в отдалении...

- Посмотри, что видишь там? - спросил Скулди, махнув рукой.

Алексей - он сидел на "облучке" развернутого задом наперед фургона, подложив под зад мешок с соломой, - привстал, поглядел налево, потом вперед и направо, поверх "крыши" переднего фургона.

- Ничего не вижу, - честно сказал он. - Сады. Роща оливковая...

- То-то и оно, Аласейа. - Скулди ехал рядом. В седле он сидел с небрежностью опытного всадника, с детства овладевшего верховой ездой. Такому и стремена не нужны. У Коршунова так никогда не получится.

- Ты не видишь, я не вижу, - сказал герул. - Никто не видит. Все подходы закрыты. Я это место запомнил, когда мы сюда шли. Тогда подумал: если кто по дороге едет - хорошее место для засады получится.

- Думаешь? - Коршунов стянул шлем с подшлемником, почесался с наслаждением, плеснул на макушку из фляги. - Что будем делать? Объезжать?

- Ты - вождь, - отозвался Скулди. - Тебе решать. Может, там и нет никого...

Алексей задумался. Его фургон, второй слева, одной парой колес ехал по дороге, другой - по дну речки. Каждый раз, когда тяжелое колесо наезжало на камень, фургон немилосердно встряхивало. Но это все равно лучше, чем верхом. Сзади, по ту сторону тента, возничий Сигисбарн покрикивал на лошадей, запряженных особым способом, чтобы не тянуть фургон, а толкать его перед собой.

Внутри "передвижной крепости", в тесноте, ехали и шагали коршуновские воины. Алексей знал, что все они здорово устали. Но знал, что если придется драться, то они наплюют на усталость и будут драться со своей обычной яростью и лихостью... С лихостью...

Коршунов потянулся к поводу своего привязанного к фургону коня. Задница на перемещение с соломы на твердое седло отреагировала отрицательно.

- Давай со мной, Скулди, - сказал он. - Агилмунда поищем...

Агилмунда нашли снаружи, у замыкающего фургона.

- Скулди думает: между теми холмами может быть засада, - сказал Коршунов.

Агилмунд кивнул.

- Пошлю Ахвизру, - ответил он. - Пусть проверит.

Алексей поглядел на маячившие в двух сотнях шагов темные фигурки ауксилариев.

- Почему Ахвизру? - спросил он.

- Ахвизра в этом лучше меня, - просто ответил сын Фретилы.

Ну да, все правильно. Самое рискованное дело вождь должен выполнить сам. Лично. Если, конечно, этот вождь - не такой вот Аласейа...

- Не надо, - сказал Коршунов. - Если там засада - они ни одного разведчика не пропустят. И в объезд тоже не пойдем. Хрен редьки не слаще, - добавил он по-русски. И пояснил: - Если нас впереди ждут, то так и так не пропустят. А там дальше - сады. Фургоны не пройдут. Так что - вперед. Только учтите оба: если на нас нападут, останавливаемся и сидим за фургонами. Римляне сильны, когда они вместе. А вне строя они рубятся еще хуже меня. - Коршунов усмехнулся. - Так что следите за своими: чтоб наружу не лезли. Сейчас не время проявлять удаль. Сейчас нам надо просто уничтожить врага.

Фургоны въехали в лощину. Слева склон сплошь зарос виноградником. На правом склоне, голом, на самом верху вертелись ауксиларии. Постреливали время от времени. Для профилактики. Привстав на стременах, Коршунов глядел поверх фургонов. Случайной стрелы он не боялся: справа и слева - телохранители со щитами. Прикроют, если что.

Низкий протяжный рев перекрыл даже грохот колес.

"Что это?" - подумал Коршунов и вопросительно посмотрел на Скулди.

На вызелененных скулах герула вздулись желваки. Но мигая, он глядел на голый правый склон. Коршунов тоже посмотрел туда... И пропустил появление римлян, которые появились не справа, а позади. Длинный строй, замкнувший выход из лощины. Над блестящими шлемами раскачивались штандарты и значки. Их было очень много.

Коршунов привстал на стременах:

- Сто-ой! - закричал он во всю мочь.

"Передвижной форт" остановился. Не сразу, примерно за минуту. Но строй фургонов нигде не разорвался. Наоборот, сдвинулся теснее. Умолк непрестанный грохот сотен колес. Варвары разобрались - каждый занял свое, заранее определенное место. Казалось, наступила абсолютная тишина.

- Когорта... - буркнул Скулди. - Одна, две, три... восемь кентурий.

Он считал значки. Коршунов в значках не разбирался. Просто видел, что римлян много. Не меньше полутысячи.

И тут снова заревела труба, и на гребне правого холма тоже появились легионеры. Появились и застыли.

"Чего они ждут?" - подумал Коршунов.

И тут же понял чего. Ждут, что отмороженные варвары вылезут из-под прикрытия и, как это у них принято, попрутся в атаку на изготовившегося противника.

"А вот вам хрен!" - подумал он.

- Всем оставаться на местах! - заорал он. - Если им нужно - пусть придут и выковыряют нас отсюда! Орудия - бей!

Обслуга уже разворачивала "скорпионы", задирая их кверху, целя поверх фургонов в шеренги на правом холме.

Б-бан-нг!

Первая стрела ушла в "молоко".

Б-бан-нг!

Вторая ушла туда же. Коршунов потянулся к самострелу...

И тут труба загудела снова... Тысячеголосый слитный рев римских глоток ответил ей так, что Коршунова пробрало до костей...

И в следующий миг его бойцы, которым было строго приказано: сидеть и не высовываться, - забыли обо всех приказах.

Битва!!!

- Стой! Стой! Стоять!!! - надсаживаясь, орал Коршунов.

Бесполезно.

Страшно ревели римляне. Герулы и готы, вопя во всю глотку, лезли через фургоны, протискивались между колесами...

Римляне поторопились. Значительная часть варваров просто не успела выбраться. А может, большинству хватило ума остаться на месте и Коршунову только показалось, что боевое безумие охватило все его войско?

Так или иначе, но только около сотни отморозков вылезли из-за повозок. У них не было никаких шансов. Разогнавшиеся римляне с разбега ударили их строем, сомкнутыми щитами, отбросили к фургонам, перебили в считанные минуты, поднажали на сами фургоны, пытаясь если не опрокинуть, то хотя бы сдвинуть с места, столкнуть...

Не тут-то было! Где упряжками, где собственными плечами, но защитники сумели удержать фургоны на месте. А тех римлян, кто самонадеянно сунулся снизу, между колес, или попытался пролезть через верх, мигом поддели на копья.

Гулкий удар. Это телохранитель Коршунова отшиб щитом летевший в вождя каменный шар. Алексей посмотрел направо. Легионеры, перекрывшие вход в лощину, тоже пришли в движение, но не торопясь, шагом. За пехотой маячила конница. Тяжелая конница, в доспехах, с копьями. Но камень прилетел не от них. Сверху, опережая пехоту, скакали ауксиларии. Разогнавшись, они стремительно промчались мимо фургонов. В воздух взлетели стрелы и пращные снаряды. Варвары привычно прикрылись щитами... И Коршунов, который мог не заботиться о собственной защите, увидел, как от всадников к фургонам полетело множество черных змей. Арканы!

- Упряжки держи! - закричал он. - Держать коней!

Он сам бросился вперед, но один из телохранителей ухватил его коня за узду, другой поймал щитом стрелу. Одну. Вторую не успел - и повалился под копыта.

Алексей тоже не успел бы. Он с ужасом смотрел, как натянувшиеся арканы растаскивают фургоны. Гревтунги Ахвизры пытались помешать, но несколько лошадей были ранены, бились в упряжи и не давали подойти...

Строй перекрывших дорогу кентурий разомкнулся, пропуская конницу. Коршунов увидел, как, набирая скорость, на них несется ощетиненный пиками клин...

Один из фургонов опрокинулся, второй вместе с бьющимися, запутавшимися в упряжи лошадьми поволокли прочь - и железный таран тяжелой кавалерии ударил прямо в брешь.