Чтение 14–й страницы книги ~Знак небес~

– Так вместо того, чтобы мед тут квасить с нами, ты возьми и изготовь! – возмутился воевода.

– Ртуть саму давай, и я тебе через неделю гремучку сотворю, – не стал спорить Минька.

– С ртутью любой дурак изготовит, – назидательно заметил Славка, ничуть не растерявшись. – А вот без ртути гремучую ртуть состряпать…

– Только она при этом будет называться какнибудь иначе и никогда не взорвется, – парировал юный Эдисон.

– А взрывчатка, действующая совсем без детонатора? – уточнил Константин.

– Порох, – сказал, как отрезал, Минька. – Можно еще одну вещицу состряпать, которая, правда, не совсем взрывчатка, но очень надежная и качественная. Вот только тебе, Костя, для этого нужно будет срочно налаживать контакты с Кавказом. Или на север катить, в Тюмень.

Глава 12
ЮЖНАЯ СФЕРА ИНТЕРЕСОВ,
или УКРАИНСКИЙ КРЫМ

И разные века, что братьяисполины,

Различны участью, но в замыслах близки,

По разному пути идут к мечте единой,

И пламенем одним горят их маяки.

В. Гюго

– Так я и думал, – вздохнул Славка и произнес почти обличительно: – Снова Чечня на горизонте маячит.

– Можно и Азербайджан, – пожал плечами изобретатель. – Только кататься намного дальше.

– Ты имеешь в виду нефть, Миня? – уточнил Константин.

– Ее, родимую. Из нее и бензин, и керосин, и мазут – все что угодно можно добыть. А на основе того же бензина наделать бутылок с горючей смесью.

– Хорошо, что отец Николай сейчас рядом с нами не сидит, – вспомнил неожиданно Славка. – Если бы он услыхал, как мы тут вооружение придумываем, которое только в двадцатом веке применялось, – ох и задал бы нам жару.

– Нынче не задал бы, – уверенно заявил Константин.

– Ты уверен? – усомнился воевода.

– Почти на все сто, – кивнул князь.

Он припомнил, как перед самым своим отъездом отец Николай, улучив время, чтобы остаться наедине с князем, снова поднял тему потенциальной опасности такой форсированной гонки вооружений.

– Неужели ты и впрямь считаешь, отче, что все, запускаемое в производство нашим Эдисоном, на самом деле принципиально новое? – осведомился он у священника.

– Знаю, что ты мне скажешь, – сурово проворчал тот. – Дескать, китайцы тот же порох изобрели еще сотни лет назад. Но ведь они его не использовали в войне. А гранаты когда появились бы, если бы не наш Минька? А пушки? И ты думаешь, я не ведаю, что у него там еще на уме. Он ведь скоро и до ружей с пистолетами дотянется. А воевода твой чего творит? Строй твой несокрушимый, поди, лет через пятьсот только использоваться будет, не раньше. А инженерные войска? А его лыжники? Когда они на самом деле появились, а? Про спецназ же его я и вовсе молчу. До него уж точно не меньше восьмисот лет осталось. Да и не только в одном вооружении дело. Опять же трубы всякие подзорные, станки, да мало ли… Княже, дорогой, как же ты не поймешь, что первым делом надобно бы душу возвышать. Она – главное. А Михал Юрьич с Вячеславом Михалычем вместо этого все технику пытаются вперед двигать и того в толк не возьмут, что если душой заняться, то пушки с гранатами и вовсе могут не понадобиться.

Впрочем, ты и сам хорош. Кто неделю назад мыслил, как бы тебе поставки нефти организовать на Рязань? Думаешь, не догадываюсь, зачем она тебе нужна? Не иначе как людей палить. А к чему хорошему все это может привести, ты даже и не пытаешься задуматься. Ну, сам представь, что бы случилось, если бы ядерную бомбу не в двадцатом, а гденибудь в пятнадцатом веке изобрели?

– А скажика мне, отец Николай, что страшнее: нефть горящая или напалм? – поинтересовался Константин.

– С последним не сталкивался, но раз над его изобретением ученые трудились, а они – пакостники известные, выходит, что напалм.

– Так вот, отче, могу тебя заверить, что он уже существует, – уверенно заявил Константин. – Причем существует не меньше нескольких столетий68. Только в нынешнее время его называют «греческий огонь». А что страшнее: граната или ракета, если она боевая, разумеется?

– Неужто наш Михаил Юрьич и до них додумался? – всплеснул испуганно руками священник.

– Пока еще нет, но ты не ответил на вопрос, отче.

– Любому понятно, что ракеты.

– Так вот, отец Николай, довожу до твоего сведения, что пороховые ракеты в боях китайцы стали использовать еще в одиннадцатом веке. Первый трактат, где описывается их действие, датируется 1042 годом, – твердо ответил Константин. – Подумай сам, отче, не граната – ракета. Это я к тому, – пояснил он свою мысль, – что практически все, над чем сейчас работают и Минька, и Славка, уже есть. Я же хочу, чтобы все это было не гдето там, в далеких странах, а у нас на Руси, потому что оно жизненно нужно. Что же до опережения времени, то мы, наоборот, отстаем. Про ракеты с напалмом я тебе уже сказал. Арбалетам, которые он сейчас до ума доводит, тоже две тысячи лет с гаком. Так что Минька лишь в одномединственном деле немного обогнал всех прочих. Это я о пушках.

– Вот! – торжествующе воскликнул священник. – Я же говорил!

– Но обогнал на такую малость, что об этом смешно и говорить.

– Я хоть и не силен в истории, но то, что у нас на Руси они появились, да и то самые примитивные, лишь при Дмитрии Донском, помню, – не согласился с князем отец Николай и укоризненно покачал головой. – Разве более чем полтораста лет – это малость?

– Так то на Руси, – возразил Константин. – В Китае же до их появления осталось всего сорок лет.

– Ты ничего не путаешь? – удивленно воззрился на своего собеседника священник.

– Ну, если быть очень точным, то сорок один. У них пушки появятся в 1259 году. А ведь к тому времени там попрежнему будут править монголы. И вот представь себе: порох, боевые ракеты, пушки, и все это в руках тех, кто совсем скоро придет на Русь. А мы? Будем обязательно ждать, чтобы все это в другом месте изобрели, а уж потом с легкой душой себе на вооружение примем? А если нас всех не в прямое прошлое закинули, а в какойто параллельный мир, где первые образцы пушек уже лет десятьдвадцать как известны в том же Китае, то есть и монголам тоже?

– Както ты уж больно резко все с ног на голову переставил, – критично поджал губы отец Николай. – Потвоему получается, что мы еще и отстающие.

– Это не помоему, это по правде. И не я с ног на голову все переставил, отче. Это как раз твои представления о развитии вооружения на голове стояли, а я их в нормальное естественное положение привел. Кстати, отстает не только Минька. Наш великий и могучий воевода действительно создает сейчас принципиально новую армию – это так. Но опять же все познается в сравнении. Это на Руси сейчас такой армии ни у какого другого князя нет. Но на самом деле возраст той же самой фаланги исчисляется даже не столетиями, а тысячелетиями, потому что ее изобрели и применяли еще древние спартанцы, а уж потом, причем полторы тысячи лет назад, этот вид воинского строя довел практически до совершенства знаменитый Александр Македонский. Про лыжников говорить совсем несерьезно, учитывая, что сами лыжи три с половиной тысячелетия назад были известны. Про спецназ ты тоже не прав – слава ниндзя как раз примерно в эти времена и начала греметь по всей Японии. А кому от разделения обязанностей в армии хуже? Между прочим, тот же Чингисхан точно такое же разделение ввел у себя в войсках еще два десятка лет назад. Словом, наш Слава и здесь здорово подотстал. Да и во всем остальном. Взять увеличительные стекла для подзорных труб, которыми Минька занимается. Неужели ты думаешь, что польза от них лишь в военном деле будет?

– В первую очередь именно там.

– Разве что в первую. Но есть ведь и вторая, и третья, и четвертая. Между прочим, у нас и здесь отставание. Ведь возраст плосковыпуклой ошлифованной линзы датируется примерно шестисотыми годами, причем до новой эры. Вот только не на Руси она найдена была, а в Ассирии. И так во всем, что ни возьми. Пресс винтовой наш изобретатель почти закончил? Так его тоже до новой эры изобрели, а сверло еще раньше. Один Архимед сколько всяких полезных вещей создал: тут тебе и водоподъемный винт, и зубчатая передача, и прочие штуковины. А ты думаешь, он один такой умный был? Да ничего подобного. И станок деревообрабатывающий, и часы водяные, и насосы нагнетательные, и подшипники, и даже подъемный кран с блоком – все это еще до рождения Христа появилось. А сколько еще в первом тысячелетии нашей эры прибавилось – огого! На сегодняшний день даже часам механическим и то добрых шестьсот лет. Вот коленвал помоложе – ему гдето четыреста, а то и меньше, но все равно возраст приличный. Дальше продолжать? – сжалился наконец князь над отцом Николаем, который оцепенело застыл на месте, напрочь сраженный информацией, которую щедро выплеснул на него Константин.

– Ну и зачем же намто все это приумножать? – прошептал он неуверенно. – И без того всего достаточно.

– А никто и не приумножает, отче. Правильнее сказать, что мы все это собираем. В мире же все, что я перечислил, имеется, а на Русито пока многого нет. Разве ж это порядок? Вот мы и исправляем такое безобразие. Короче, по минимуму работаем, не больше.

После этого они со священником еще не раз говорили, но отец Николай даже не пытался поднимать тему вооружения, армии и несвоевременности всяких изобретений. Как отрезало.

– Будь уверен, Слава, что он ничего бы нам не сказал, – еще раз твердо повторил Константин. – А что касается коктейля Молотова69, – медленно произнес он, – то мне непонятно только одно. Ну, добьемся, к примеру, мы с Вячеславом, чтобы эта нефть к нам на Русь, можно сказать, рекой потекла. Но ведь тебе же, Миня, надо будет целый нефтеперегонный завод строить. Справишься ли?

– Этот завод даже я тебе выстрою, – усмехнулся Славка.

– Ой ли? – хмыкнул недоверчиво изобретатель.

– Вот тебе и ой. Знаешь, Миня, сколько я их в Чечне спалил в свое время? Не сосчитать. Заодно и на работу их тоже досыта нагляделся, а принцип устройства вообще постиг на раз.

– Неужели все так просто? – удивился Константин.

– Более чем, – развеселился воевода. – Если совсем кратко, то это самогонный аппарат. Дада, со змеевиком и прочими атрибутами. Отличие лишь в том, что вместо браги заливают нефть и начинают самую обычную перегонку. На выходе, разумеется, идет не спирт, а бензин.

– Вообщето он хоть и примитивно излагает, но правильно, – подтвердил Минька. – Ничего сложного в этой перегонке действительно нет.

– Примитивно, зато доходчиво и понятно, – не остался в долгу воевода. – Не то что некоторые академики.

– Стопстоп, – перебил обоих князь. – А зачем же тогда заводы современные и прочее?

– А в каких количествах бензин нужен? В этомто все и дело. Разве на самогонном аппарате можно столько выгнать? Только для одного джипа, если весь день на нем разъезжать, и то несколько сот литров требуется, – пояснил Минька.

– Ну и качество опять же, – добавил воевода. – У нас там сплошь и рядом этот самопальный бензин задешево продавали, только никто его не брал, если, конечно, машину жалел, потому что семьдесят шестой у них на самом деле был гдето как водка, то есть сороковой. А если уверяют, что чистейший девяносто второй тебе продают, то считай, что пятидесятый.

– А такие разве бывают? – удивился Минька.

– Разумеется, нет. Машину ими заправлять, все равно что докторской колбасой питаться, которая до этого неделю на солнышке полежала. Опять же степень очистки. Там же смол остается раз в двадцать выше нормы. Сразу все забьется. Но здесь он нам только для бутылок с горючкой нужен, так что на смолы плевать, а уж на октановое число тем более. Лишь бы горело, и ладно. Так что самогонный аппарат подойдет.

– Стало быть, Чечня, Азербайджан или Тюмень, – задумчиво произнес князь и почти мгновенно сделал вывод: – Тогда только Чечня. Тюмень вообще отпадает и даже рассмотрению не подлежит – там нефть намного глубже под землей находится, а у нас ни оборудования нужного нет, ни всякого прочего. Зато на Кавказе она, можно сказать, прямо из земли сочится. Бери – не хочу. Но до Баку ехать намного дольше, и опятьтаки проблемы, думается, с правительством тех мест могут возникнуть. Словом, тоже отпадает.

– Ну, нет мне покою, – сокрушенно вздохнул Вячеслав. – Уж я и на семьсот лет назад залез, только чтоб туда больше не ездить, ан нет – и тут меня достали. А ведь говорил себе сколько раз – в Моздок я больше не ездок. Оказывается…

– Значит, это твоя судьба, – развел руками князь. – Хотя я считаю, что ты, Слава, напрасно сокрушаешься. Тем более что народы, живущие именно на Северном Кавказе, – сплошные дикари и особой опасности не составляют. Там сейчас единственная реальная и могучая сила – это аланы, между прочим, уже частично принявшие христианство.

– Аланы – это…

– Это предки нынешних осетин. Здесь, на Руси, их называют ясами. Народ весьма приличный: и слово свое держит всегда, и о чести воинской им не понаслышке известно. К тому же нам с ними все равно так и так надо договариваться, чтобы все возможные попытки войск Чингисхана выйти на Русь через Кавказ были наглухо заблокированы. То есть это наши потенциальные союзники. И тебе, дорогой мой воевода, еще придется муштровать и приучать к строю их лихую и достаточно стойкую, не в пример половцам, но очень уж недисциплинированную конницу, которая сейчас дает прикурить кому угодно на всем Восточном Кавказе.

– А чеченцы и прочие? – не унимался Славка.

– Ну, я же сказал. Сейчас они представляют собой исключительно племена дикарей. Никакой опасности для нас. Ты сам подумай. Если уж этих папуасов аланы вовсю гоняют, то намто какая от них угроза может быть? Из крупных городов в тех краях только Дербент расположен.

– Знаю я его, – не преминул похвалиться своей осведомленностью Славка. – Райцентр в Дагестане.

– Это он в той нашей истории не больше чем райцентр. А сейчас это пока что самый могучий городкрепость, потому что стоит на пути единственного удобного прохода из Закавказья на Северный Кавказ. Его еще Сасаниды основали.

– Сосу… кто? – встрепенулся воевода.

– Проще говоря – персы, – пояснил спокойно Константин. – Лет за четыреста до нашей эры он был северной границей их владений. Между прочим, у него даже первоначальное название персидское: Дарбанд.

– Ну, это даже я переведу, – заулыбался Славка. – Подарок бандитам. Вот только какой именно – непонятно.

– Почти угадал, – улыбнулся князь. – Узел дорог.

– Да, это я ошибся, – самокритично сознался воевода. – Хотя совсем на чутьчуть.

– Через тысячу лет персы его здорово отстроили, отгрохав две длиннющие стены – южную и северную, – продолжил Константин. – Они берут свое начало от цитадели и тянутся параллельно друг другу на восток до самого Каспийского моря и даже углубляются в него, образуя очень удобную гавань. Чуть позже персы соорудили Дагбары, то есть Горную стену. Она ныне уходит на запад до самых гор, чтобы крепость невозможно было обойти по долинам и перевалам. Вообщето правильнее было бы назвать ее на вашем военном языке чемто вроде укрепрайона. Сам посуди – длина сорок километров. К тому же выглядит все это не как единая стена, а скорее как сложная система, то есть целый комплекс оборонительных сооружений. Словом, миновать этот город попросту нельзя. Разве что в одиночку, имея хороший набор юного альпиниста и навыки скалолазания.

– Слушай, Костя, так ведь этот город надо просто немедленно брать, – задумчиво произнес Вячеслав, и хищный огонек загорелся в глазах воеводы. – Это же какой форпост у Руси на юге будет – сказка да и только. Перефразируя занюханных американцев, можно сказать, что он уже давно попал в сферу рязанских интересов. Там сейчас кто сидит?

– Он частенько переходил из рук в руки, так что я даже затрудняюсь ответить точно, – виновато вздохнул князь. – Помню, что от Ирана он перешел к хазарам, но был у них недолго. От хазар перекочевал к арабам.

– Онито каким боком к нашему российскому Дагестану? – подал возмущенный голос Минька, до этого внимательно слушавший князя.

– Это было в седьмом веке нашей эры, – пояснил Константин. – Арабы как раз начали свое стремительное расширение.

– Надеюсь, что это продолжалось не слишком долго, – проворчал воевода.

– Лет пятьсот. Из них три века, не меньше, Дербент вообще был резиденцией наместника халифа на Кавказе.

– Получается, что они там все мусульмане, – тут же сделал вывод Вячеслав. – Это плохо.

– Они действительно почти все исповедуют ислам, – подтвердил князь, но тут же успокоил своего воинственного друга: – Впрочем, это ерунда. Когда город тесно завязан на купцов – а Дербент все эти годы был не просто центром морской торговли, а и вовсе главным портом на Каспии, – то жители со временем начинают смотреть на веру как на чтото второстепенное. Вырабатывается принцип – верь во что хочешь, только плати налоги, пошлины и вообще дай городу как можно больше заработать на тебе. К тому же Арабский халифат давно развалился. Одно время, гдето в десятом веке, Дербент вообще был самостоятельным и независимым эмиратством, ну, чтото типа той же Волжской Булгарии, но это длилось недолго – лет сто. В одиннадцатом веке город взяли туркисельджуки. А вот удержались ли они в нем до наших дней – не помню. Да и какая разница.

– То есть как?! – немедленно возмутился Вячеслав. – Как верховный воевода, я считаю, что просто необходимо выяснить все подробности, касающиеся этого чудесного города.

– Боюсь, что мы не успеем, – вздохнул Константин. – Тумены Чингисхана придут туда намного раньше.

– И что, мы никак не сможем помочь отбиться?

– А мы поступим хитрее, – прищурился князь. – Монголы же только пройдут через него, не захватывая.

– То есть как? – возмутился Славка. – Сам сказал, что Дербент неприступен, а теперь говоришь, что они вот так запросто через него протопают. Накладка получается.

– Никакой накладки. Они пройдут только потому, что сумеют захватить заложников. По сути, их сами дербентские старейшины проведут. Так вот, пусть жители сперва воочию на собственной шкуре узнают, что такое монголы, насколько они подлы и коварны, а уж потом придем мы – как заступники, ну и как потенциальные союзники.

– А они знают о том, что мы их назначили своими союзниками? – поинтересовался воевода.

– Даже не догадываются… пока, – улыбнулся Константин. – Равно как и аланы. Но как только к нам придут первые переселенцы из Франции и мы создадим в устье Дона свой город…

– Как символ российскофранцузской дружбы, – уточнил Вячеслав.

– Скорее как опорную базу на юге. Первую, но далеко не последнюю. Там еще и древняя Тмутаракань имеется, а в Крыму – Корсунь и Сурож или, как его еще называют, Судак…

– Крым в составе Рязанской Руси, – задумчиво произнес Вячеслав и посоветовал: – Ты только на Украине об этом не заикайся, а то Киев очень неадекватно все это воспримет.

– Еще раз тебе напоминаю, Слава, что Киев и есть центр нынешней Руси и будет им оставаться, ну, во всяком случае, до прихода Батыя точно. Украина же – это как раз наши земли, то есть Рязань, Муром и так далее. Названието происходит от слова «край», то есть Украина и есть то, что лежит у края русских земель. Считай, что мы как раз восстановим историческую справедливость, присоединив Крым к украинской Рязанской Руси.

– Эва, как ты загнул, княже, – восхищенно покрутил головой воевода. – Вот только одно непонятно: мы что же – хохлы с тобой получаемся? А если я русским желаю оставаться, тогда как?

– Ну и оставайся, – усмехнулся Константин добродушно. – Чтоб ты знал – сейчас вообще нет такого различия. Одна у нас народность – славяне. Одной она и останется, пока страна едина.

– А удержим мы это единство?

– Тут тебе, пожалуй, точно никто не ответит, – грустно заметил князь. – Остается только Марка Аврелия процитировать: «Делай, что должно, и пусть будет, что будет».

Минька внимательно поглядел на обоих, поднял свой кубок с медом и с чувством произнес:

– За это и выпить не грех.

– За что именно? – поинтересовался Славка.

– Да чего тут непонятного. За то, чтоб мы все правильно сделали, – улыбнулся Минька.

– Коротко так, но со вкусом, – одобрил тост Славка, сумев и здесь оставить за собой последнее слово.

Пировали друзья долго, никуда не торопясь, и потому спать легли, когда уже пропели первые петухи, но выспаться им толком не дали. Едва рассвело, как в ворота терема усиленно забарабанил измученный гонец, не соскочивший, а, скорее, сползший с взмыленной лошади.

– Беда, княже, – доложил он, с трудом шевеля замерзшими губами и из последних усилий тараща красные от недосыпа глаза. – Черниговцы Дон перешли. Ныне селище Пеньки зорят. Наши, как воевода повелел, по соседям сразу, а меня сюда вот. Насилу добрался.

И с этими словами он, как куль, свалился прямо у порога.

– И что за наказание, – ворчал вполголоса Вячеслав, седлая коня. – Как выпьешь, так наутро обязательно вводную подкидывают. Ну, хоть совсем завязывай.

Однако лошадей, невзирая ни на что, он оседлал быстро, не забыв прихватить и запасных, а на прощанье даже успел ухитриться озорно подмигнуть заспанной девке, ошалевшей от утреннего переполоха.

Глава 13
КОМУ ЛУЧШЕ МОЛИТЬСЯ?

… Провидение предвидит,

А не решает ничего за нас!

Пред нами две дороги: впереди

Ждет нас успех и радость или горе

И неудача. Выбираем мы…

Е. Ростопчина

Они вышли рано утром. Снег еще отливал легкой синевой, временами отсвечивая чемто неприятно желтым. Виной тому была огромная багровая луна, сумрачно глядящая на вытянувшуюся в сторону черного сурового леса длинную цепочку всадников.

Две сотни человек. У каждого – заводная70 лошадь, к седлу которой приторочен вьюк с небольшой воилочной подстилкой, чтобы можно было улечься на снегу, и прочим нехитрым скарбом, включающим бронь, которую надевать не спешили – рано.

– Подождать бы еще пару седмиц, – буркнул вполголоса один из всадников, едущих впереди, с толстым носом, похожим на грушу.

Когдато именно за это сходство его так и прозвали – Груша, прилепив имечко на всю жизнь. Он не обижался.

– А почто ждатьто? – поинтересовался у него совсем молодой дружинник, который держался почти рядом со своим опытным товарищем, уступая ему всего на какуюто четверть конного корпуса, да и то из уважения.

– Видал, лунато какая? – проворчал Груша.

– И что с того? Нам же ехать лучше, раз все видно, – не понял молодой.

– Вотвот. У тебя что имечко Спех, что сам ты – торопыга. А жизни не знаешь. Такая луна добра не сулит. При ней только ведьмам хорошо на шабаше крутиться да колдунам гденибудь на перекрестке дорог черную ворожбу творить. А для воев вроде нас иное надобно.

– Ты, дядька Груша, о другом помысли, – возразил Спех. – Все равно мы только к утру подоспеем к селищуто. Так что светит сейчас луна али нет – все едино.

– Вот дурень, – сплюнул в сердцах Груша. – Говорю же, несчастье она сулит.

– А может, не нам, а совсем наоборот – тем язычникам треклятым. Светлые ангелыто все с нами – и помогут, и заступятся, ежели что. Да и заступаться, почитай, не придется. У них всего дворов с полета, как нам сказывали. Пусть даже по три мужика в каждом дворе, не менее, и то нас больше выходит. А мы ведь на конях, при мечах, при копьях, да тул со стрелами за спиной, – рассудительно заметил Спех. – Только вот както неладно в том селище получилось. Сказывали – язычники, язычники. Значит, надобно было крест на них надеть и все. А мы – аки тати. Налетели, пожгли, порубили, в полон взяли. Почему так?

– А это уж и вовсе на твоего ума дело, паря, – засопел недовольно пожилой и украдкой оглянулся по сторонам. – И чтоб я таких речей от тебя впредь не слыхал. То князьям нашим решать, а не нам с тобой. К тому же говорили нам, что ныне точно крестить будем.

Дело и впрямь обещало быть несложным. Всегото и требовалось пинками загнать закостенелых в смертном грехе язычников в церковь, заставить окреститься, ну и малость пограбить, не без того.

Смущало Грушу только одно. Если бы это было селище своих князей, черниговских, а то оно стояло уже по другую сторону Дона, на рязанской земле.

Конечно, любой правитель своему соседу в таком богоугодном деле всегда готов подсобить, но и тут неувязочка получалась. Ни к кому из тех молодых князей, которые сейчас шли наводить порядок на чужой земле, рязанский князь Константин за помощью не обращался. Тогда выходило, что они идут просто в воровской набег, как тати ночные, а это плохо. Рязанцы могут и на копья вздеть.

Дальнейшие размышления Груши прервал негромкий голос самого старшего из князей – Мстислава Глебовича, сына умирающего ныне в Чернигове князя Глеба Святославовича:

– Не забудь уговор, попик, первое слово в обличении язычников за тобой.

Гнусавый голос попика Груша тоже слышал хорошо, но так и не понял, что он бормотал князю. Скорее всего, выражал какието опасения или говорил о том, что его попросту не станут слушать, потому что вскоре его перебил князь Мстислав:

– И не бойся ничего. Видишь, какая с нами сила идет. Давайка, двигай вперед, да побыстрее, а то уже околица недалече.

Сизые рассветные сумерки неприметно сменил хмурый пасмурный день. Пелена тяжелых снеговых туч, идущих откудато с запада, прочно скрывала солнце, не выпуская его хоть на минуту посветить людям. Лишь изредка там, где имелся небольшой просвет, облака, проплывая на фоне солнца, меняли свой цвет с сизого на розовый и даже багровокрасный. Приметив такое, старый седой Груша еще раз неуютно поежился и подумал: «Не к добру оно».

Естественную границу двух княжеств – Черниговского и Рязанского, которую извилисто очерчивал неширокий в этих местах Дон, они перемахнули уже засветло.

Да, Груша побаивался, но, с другой стороны, если взять тот случай полуторанедельной давности, когда черниговцы ходили зорить селище Пеньки, приметы тоже были недобрые, хоть с полдороги вертайся, но прошло ведь все удачно. Из добычи на долю Груши достался почти новый, хотя и малость куцый овчинный тулупчик, да еще пяток кун, что он нашел под стрехой в одной из убогих хатенок.

В тот раз их тоже вел попик, который уверял, что практически никто из Пеньков в истинного бога не верует, Христа не признает. Так что если даже где кому и встретится икона, то это одна видимость.

Правда, окрестить так никого и не удалось. Лесные бородачи так резво ухватились за топоры, вилы и косы, что, во избежание ненужных жертв среди своих, пришлось тут же брать их всех в мечи. Баб, что помоложе, прихватили с собой, остальных бросили посреди пепелища, но крестить почемуто никого не стали.

После Груша мельком глянул на полонянок и вновь ничего не понял. У тех, что понуро брели, связанные одной веревкой, поминутно спотыкаясь и падая, почти у каждой был на груди дешевенький деревянный или медный крестик.

– Как же так? – ошалело спросил его юный Спех.