Чтение 14–й страницы книги ~Конец пути~

Утром Олег проснулся от холода. Детишки, выбравшись из меховой норы, оставили край верхнего полотнища откинутым, и колючий морозец тут же пояснил путникам: пора подниматься!
Ведун вылез на снег, слегка размялся и, пока погонщики собирали вещи и запрягали оленей, занялся оружием. Надел поверх меховой куртки и тщательно затянул по телу броню, проверил, как держатся на шапке пластины. Если у Раджафа такие же коготки, как у брата — никакое железо на теле лишним не будет. Затем выбрал из припасов купца веревку в пять саженей длиной, продел в рукав, обвязал вокруг пояса и, подсовывая под пластины доспеха, принялся развешивать большими петлями на груди и боку. На конце сделал петлю и оставил болтаться возле запястья.
— Ты чего это, друже? — наблюдая за его манипуляциями, спросил Любовод.
— Да так, есть одна мыслишка… — Ведун застегнул налатник, опоясался поверх него, хотя обычно ремень надевался снизу на броню. Кинул щит на сани поверх мехового полога. — Вроде готовы. Поехали?
Он уселся к спинке саней. Девчонка, стрельнув глазками, устроилась на передке, подхватила с наста шест с блестящим ледяным шариком на кончике. Олени тут же сорвались с места.
Управлялись сани, с одной стороны, просто, с другой — довольно оригинально. Из семи пристегнутых постромками оленей узда, а точнее, тонкий ремешок тянулся только к морде самого левого. Каким-то непостижимым образом подаваемые ему команды становились доступны всем животным. Наверное, телепатически. В правой руке девочка удерживала шест. Когда она его клала на снег — упряжка останавливалась, когда поднимала — мчалась вперед. Наверное, это была зачаточная система автоблокировки, системы безопасности. Если сковырнешься с саней — вместе с шестом, конечно же, — упряжка автоматически останавливается[4 - Автор не изгаляется в своих фантазиях. Многие виды оленьих упряжек управляются именно так.].
— Ты, главное, не гони, — предупредил девочку ведун. — Когда демона встретим, он наверняка бежать кинется. Нужно, чтобы олени свежими были, не устали. Тогда точно догоним.
Погонщица не ответила, однако упряжка не помчалась по снежной целине во весь опор, как это было накануне, а потрусила со скоростью, немногим большей, чем у пешехода. Так они двигались часа два, когда за очередной излучиной впереди показался одинокий всадник. Девочка быстро оглянулась, и Олег тут же понял ее мысль: в здешних землях лошади не в чести. А значит…
— Только осторожнее, раньше времени не спугни…
Легко сказать — не спугни! Речушка имела ширину под триста мегров, и если аргиш двигался по середине русла, то беглец таился у самого берега. Великий Раджаф скакал неспешной рысью и на три оленьи упряжки внимания не обратил. Видать, уже успел насмотреться на местный транспорт. Не обеспокоился он даже тогда, когда эти упряжки повернули к нему. Мало ли кому чего надо? Похоже, он был совершенно уверен, что никакой опасности в здешних местах для него нет. И лишь в полусотне метров, увидев на поясе поднимающегося Олега длинную изогнутую саблю, он вдруг изменился в лице и тут же дал шпоры коню:
— Кха-а!
Скакун сделал несколько прыжков, промчался между санями Олега и Любовода, прежде чем те успели что-то сделать, и стремительным галопом понесся к неведомому здешнему городу.
— За ним! За ним гони!
Девочка и без того поняла, что нужно бросаться в погоню, по широкой дуге развернула упряжку и грозно взмахнула шестом. Олени, закинув голову, припустили во всю прыть. Увы, время разворота подарило беглецу лишних метров триста форы, да и галоп лошади оказался заметно быстрее оленьего бега. Расстояние увеличилось до четырехсот метров, потом до полукилометра. Еще немного… И тут произошло то, что и предвидел ведун еще позавчера: уставший скакун начал сдавать. Всадник и три упряжки промчались по реке еще где-то две версты — и конь начал спотыкаться, с каждым срывом на рысь даруя преследователям по полсотне метров. Ребятишки же лишь понукали рогатых зверей, требуя бежать быстрее и быстрее. В азарте погони мальчишка на пустых грузовых санях вырвался заметно вперед, его от Раджафа отделяло уже меньше трехсот метров. Хотя непонятно, что бы он стал делать, догнав свергнутого с трона колдуна.
Раджаф оглянулся, сделал рукой непонятные пассы, метнул что-то себе за спину. Это что-то упало на лед, подпрыгнуло — и поперек пути разверзлась огненная пропасть бездонной глубины и с полыхающими желтым угольным пламенем стенами. Мальчишка, бросив шест и натянув единственную узду, с трудом остановился на самом ее краю.
Олег качнулся вперед, схватился за шест и держащую узду левую руку погонщицы, не давая ей бросить одно и натянуть другое, заорал девочке в ухо:
— Не останавливай! Я построю мост! Ледяной мост! Мы проедем! Закрой глаза!
Неизвестно, закрыла она глаза или нет, но остановить упряжку не смогла. Олени, разумеется, морока не заметили и промчались через пропасть как ни в чем не бывало. За стеной огня беглец оказался еще ближе, метрах в двухстах. Всадник оглянулся, что-то кинул вниз. По льду во все стороны побежали трещины, речной панцирь начал рассыпаться в крошки, мелкую шугу, и течением ее быстро унесло под лед. На этот раз даже у ведуна екнуло внутри, и в животе появился холодок, словно он облопался строганины. Уж больно натурально, правдоподобно все выглядело. И надо сказать, допустимо. Если мудрый Аркаим мог летом строить ледяные мосты — почему бы его братцу не ломать зимой лед?
И все же…
— Мост! Я построю мост! — Олег продолжал удерживать руки погонщицы, но в этот раз и сам зажмурился, отвернул голову, ожидая рывка, громкого плеска и объятий ледяной воды. — И-и…
Ничего не случилось… Спустя несколько секунд ведун рискнул глянуть вперед — никакой проруби там уже не было, но копыта усталой лошади продолжали мелькать на расстоянии четырех копейных бросков. Раджаф, не оглядываясь, опять что-то швырнул — и поперек реки внезапно вырос густой непролазный бор — с цветущей сиренью, шишками, прыгающими с ветки на ветку белками. Насчет сезона колдун явно чего-то не додумал.
— Не бойся, я построю мост! — сгоряча ляпнул Олег несуразицу. Не будь предыдущих мороков, погонщица наверняка бы извернулась, не дала разбить оленей о толстые стволы. Но она лишь пригнула голову, и…
Лес внезапно исчез. Олег увидел кувыркающегося по льду беглеца, раскиданные сумки и дрыгающего в воздухе ногами скакуна. Похоже, усталый конь все-таки споткнулся. Или свалился сам. Для Раджафа это уже ничего больше не меняло.
Свергнутый правитель вскочил на ноги, широким жестом отшвырнул в сторону меховую накидку и принялся неспешно отряхивать халат. Олег взял щит, спрыгнул с саней и направился к нему.
— Что ты тут делаешь, чужеземец? — вскинул руку в его направлении Раджаф. — Стой там, или мне придется убить тебя! Что ты тут делаешь? Неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь спасти мир! И тебя, несчастный, в том числе!
— Помнится, я не обращался к тебе с такими поручениями, правитель. Так что нечего изображать из себя заботливого радетеля. У тебя свои игры, у нас свои.
— Какие игры, несчастный?! Это смерть! Смерть для всей обитаемой вселенной! И для твоих близких, чужеземец, тоже. Для твоего народа, твоей земли, твоих близких. Ты должен помогать мне, а не мешать!
— Пустое словоблудие. — Олег вытянул саблю. — Ты просто хочешь, чтобы я рисковал своей шкурой ради твоих интересов. Тебе — трон, мне — кровь, пот, похлопывание по плечу и громкое спасибо. Плавали, знаем. Отведи руки за спину, и мы обойдемся без лишнего мордобоя.
— Но Аркаим хочет покорить мир! Всех, всех сделать своими рабами!
— А тебе разве не хочется того же самого, великий Раджаф? — засмеялся Середин. — Посмотри мне в глаза и скажи, что это не так.
— Но мой брат — кровавый упырь! Я же хочу подарить людям свободу и счастье!
— Где-то я все это уже слышал… — нахмурился ведун. — А, вспомнил! От Аркаима. Он тоже говорил о свободе и счастье для всех. Правда, кровавым упырем при этом называли кого-то другого. Угадай, кого?
— Проклятие! Но неужели вы не видите, что он служит богу мертвых?! Он хочет скормить ему всех, всех вас. Ваших детей, ваших жен! Почему же вы мешаете мне, а не ему? Что вы получите от моей смерти?
— Сорок сундуков, наполненных самоцветами, великий Раджаф… — наконец подъехал Любовод. — Друже, ты обещал, что убивать его буду я.
— Да, я помню. — Олег протянул новгородцу свой щит.
— Тупые, ненормальные чужеземцы! — затряс головой бывший правитель. — Что вам от меня нужно? Почему вы охотитесь именно на меня?! Почему гонитесь через половину мира, почему тратите силы и дни своей и без того крохотной жизни? Ведь я хочу спасти вас, ваш мир, вашу землю. Спасти! А мой брат желает ее уничтожить! Ведь он подлец, негодяй, лжец!
— Все правители подлецы, — безразлично пожал плечами Любовод. — Невозможно занять трон, не запятнав своих рук и своей совести.
— Тогда почему вы преследуете именно меня?!
— Потому, великий Раджаф, что другие подлецы не убивали моих родственников.
Эти слова заставили беглеца удивленно замолчать.
— Ах да, я же вас не представил, — спохватился Олег. — Ты хоть помнишь речных обитателей, Раджаф, которых на всякий случай истребил? Так вот, знакомься. Любовод, сын русалки. А я — тот, кто еще не рождался. Совсем. Кстати, ты не напомнишь, что ты хотел с нами сделать?
— А-а-а! — Раджаф резко, с места, закрутился и ринулся вперед. Купец еле успел выхватить меч.
Недавний правитель крутился так, что и полы его халата, и широкие рукава, и светлые кисти рук слились в единое смазанное марево, и новгородец замешкался, не зная, куда наносить удар. Заминка едва не стала роковой — Раджаф ринулся вперед, от сильного удара щит вылетел из рук купца легко, словно осенний лист, порхнул через полреки. Следующий шаг привел к тому, что налатник Любовода разлетелся спереди в клочья, брызнули в стороны пластинки брони. Купец выбросил вперед меч — и правитель отскочил, пошел вокруг него по кругу.
Олег ненадолго отвлекся, сбегал за щитом, а когда вернулся, то увидел, как его друг пятится, пытаясь попасть клинком врагу по пальцам. Но меч попадал то по рукаву, то по подолу и каждый раз со страшной силой дергался в сторону — это ощущение Олег уже испытывал. И уязвимого места на колдовском халате так и не нашел.
Ш-ш-ш-ших-х-х… — клинок серебряной искрой мелькнул в воздухе и задрожал, пробив шкуру саней у глазастой девчонки за спиной и войдя в лед почти на рукоять.
Раджаф высоко завыл, быстро надвигаясь на новгородца, и ведун тут же кинулся на помощь:
— По-оберегись! — Коричневый волчок на миг замедлил движение — и Середин оказался рядом, отвлекая беглеца на себя. — Голова не кружится, чуня?
Он чуть попятился, подпер плечом щит, подставляя его под касательные удары. Стук, стук, стук, стук! — полетели в стороны щепки. Олег отскочил, отошел чуть в сторону, рубанул саблей воздух, опять выставил вперед щит. Стук, стук, стук — крайняя доска с хрустом отлетела, изжеванная так, словно ею лет десять играли на оживленной псарне. Середин попытался повернуть щит так, чтобы удары приходились на другую часть диска. Сильный удар чуть не вырвал щит совсем — и у него в руках осталась только средняя доска из трех.
— Всегда мечтал повоевать с мельницами… — Он опять рубанул саблей кружащегося врага, метясь по кистям рук, но никуда, естественно, не попал и выставил остатки щита, в мгновение ока разлетевшиеся в крупную белую щепу. — И почти победить…
Ведун взмахнул рукой с рукоятью щита, на которой сиротливо болтались две палочки, бывшие поперечины, и попал сантиметров на десять ниже режущих воздух когтей, точно по рукаву. Палка, естественно, сразу вырвалась из рук. И не только она…
— Электри… — Сильнейший рывок веревки, едва не разрезавший его пополам, сорвал ведуна с места, крутанул. Он увидел перед собой изумленное вытянутое лицо, резко наклонился вперед, нанося удар лбом в переносицу, сбил правой рукой с Раджафа тюрбан с колдовским камнем и снова ударил, на этот раз оголовьем сабли в лоб, еще раз — и после этого они оба рухнули наземь. — Любовод, вяжи! Вяжи скорее, пока не оклемался!
Олег откинулся, перерезал саблей веревку, тянущуюся из левого, разорванного вдоль рукава, отполз чуть в сторонку и откинулся на спину, глядя на проплывающие по небу низкие облака. Рядом пыхтел купец, тщательно заматывая пленника веревкой.
— Ты как, друже? Ты цел? Ты как это сделал, а? Я и понять ничего не успел!
— А веревку, что я еще утром из рукава висеть оставил, помнишь? — простонал ведун. — Раджаф ее не видел. Из-за щита. А как щит расколотился, то рукавом, что даже мечи из рук вырывает, веревку и захватило. Сам вмиг замотался и меня к себе притянул. Пока соображал, как его угораздило — я, значит, дело и закончил. Рукоятью в лоб, и в дамки.
— Куда? — не понял купец.
— К нам в руки, друг мой, в руки тепленьким! — Олег рывком поднялся, похлопал себя по поясу. — Хорошая вещь броня. Второй раз жизнь спасает. Куда шапка моя улетела, никто не видел?
— Есть! Нашел!!!
— Шапку? — повернулся к нему ведун и увидел в руках радостно приплясывающего сотоварища вытянутый, с острым кончиком, кусочек зеленого камня, похожего на малахит, размером в половину ладони. Седьмой осколок наконец-то вернулся к своему владельцу.
Вторая жертва
После захвата великого Раджафа больше никто из обитателей земель, что лежали за серединой мира, ближе пяти шагов к Олегу не подходил. Ни в стойбище, ни в деревне мудрецов, ни позднее, на реке. Однако многие при сем, завидев его, подбегали и пялились так, словно Середин имел слоновьи уши и поросячий нос. Похоже, наговорили дети о схватке чужаков с иноземным демоном изрядно. Впрочем, впечатлений у них действительно должно было хватить с избытком. И на себя, и на соседей хватит, и на детей с внуками останется. А если к этому еще чего-нибудь и приврать — у-у-у, что получится. Страсть!
Во всяком случае, отнеслись к победителям со всем уважением, а двое мудрецов проводили гостей аж до самого истока реки, по которой прибыли путники. Мудрецы ехали на своих санях, а глазастая девчонка везла тщательно завязанного, с заткнутым ртом и замотанного в оленьи шкуры пленника на отдельной упряжке, у которой на санях была не одна спинка сзади, а три — одна сзади и две по бокам.
В верховьях речки, пока Олег искал выход к знакомым местам, Раджафа мудрецы тихо выложили на лед и, не прощаясь, исчезли.
Исток Большого Кайма они искали почти пять дней. И Середин, и Любовод были бывалыми путешественниками, а потому прекрасно понимали: ошибешься здесь с ручьем на две версты — а в итоге за тысячи верст от нужного места окажешься. Поэтому, даже находя знакомые места, приметы, тропки — все равно проверяли и перепроверяли.
Но потом они миновали ручей, далее знакомую протоку и реку и спустя восемь дней увидели на заснеженном льду долгожданные следы повозки, что уходила вниз от торчащих из сугроба вешек.
— Вот и все, добрались, почитай, — скинув шапку, облегченно отер лоб новгородец. — Вот не обговорили мы, от какого дня возвращение считать. Как на земли каимовские въедем али когда до столицы доберемся? Али, может статься, он уж в горный свой дворец вернулся? Туда ведь, почитай, лишних три дня пути получится. Ведь так? Что же, туда его доставлять? Отчего же мы терять добро свое должны, коли мудрый Аркаим с места на место перекатывается? Мы сколько дней в пути, друже? Ты не считал?
— Дней сорок, я думаю, — пожал плечами Середин.
— Ну одна сороковая — это тоже неплохо, — заперебирал пальцами в воздухе Любовод. — Но ведь уходят дни-то! Уходят! Скачем скорее, друже. Скорее!
Ресеву они миновали тем же днем, еще до темноты. Она стояла целая, жечь ее мудрый Аркаим не стал. Но кол с головой несчастного мальчишки перед городом пропал.
Останавливаться не стали: припасов у путников еще хватало, так что и тратить в городе драгоценное время купец не дал. Олег пытался его уговорить, что лесные тропы занесены и надо бы поехать кругом по реке, но новгородец упрямо рвался напрямую, и ведун уступил.
Результат оказался примиряющим. Снега в лесах действительно намело человеку чуть не по пояс — но лошади, хоть и медленно, но заносы такие грудью пробивали, а по полям и лугам, открывающимся между чащами, двигались довольно ходко. Получилось серединка на половинку. До столицы они пробивались не три дня, как осенью, а все пять — но это в любом случае было быстрее, нежели круговым путем.
Каим за минувшие два месяца слегка облагородился. Проломы в стенах были очищены от гари, к ним приставили для удобства хождения приметы. Караульные стали пешими, стояли только перед проходами и заметно обленились — сил на понукание простых горожан они больше не тратили, а на подъехавших путников и вовсе внимания не обратили.
— Не спи, замерзнешь, — спешившись, кинул поводья одному из стражников ведун. — Давай, Любовод, снимай наш товар. Таковую ценность никому более доверить нельзя. Урсула, не отставай.
Купец, естественно, спорить не стал. Взявшись с двух сторон за меховой тюк, путники поднялись по примету, не спеша направились к центру города. Однако перед дворцом богов на их пути неожиданно встали незнакомые воины:
— А вы кто такие, бродяги?
Их было всего шестеро, но Середин и без того слишком устал, да и про обещание мудрому Аркаиму не забыл. Зачем пускать кровь тем, кто всего лишь старается честно исполнять свое дело?
— Сардара Ахтой Бао зови. — Олег первым опустил груз и облегченно отер лоб. — Скажи, друг давний вернулся. Пусть комнату мою готовит и вход парадный отдраит хорошенько. Родовитый гость по нему пройдет.
— Ты, что ли, родовитый гость, бродяга? Гляди, плетей на свою задницу выпросишь!
— А ты кто таков, смертный? — улыбнулся Олег.
— Тебе зачем, бродяга? — почуяв неладное, понизил воин тон.
— Назови свое имя, смертный. И все.
— Много чести — каждому горожанину имя свое называть.
— Я хочу знать, что за хам проник во дворец великого Аркаима.
— Да я!.. — Воин опять было повысил тон, но вдруг вспомнил, что у человека перед ним тоже есть оружие.
— Нет, ты продолжай, продолжай, — пригласил ведун. — Поскольку я намерен пройти, будет проще, если ты захочешь со мной сразиться.
— Я позову подмогу, — сказал один из воинов и побежал к входу для простых людей.
На некоторое время повисла тишина, а минут через пять, осторожно ступая по мерзлой земле остроносыми войлочными тапками с красно-синим шитьем, из люка появился толстый сановник в лисьей горлатной накидке с капюшоном. Увидев путников, он немедленно склонил голову:
— Рад тебя видеть, господин.
— И я ужасно рад видеть тебя, Ахтой Бао, — засмеялся Середин. — Ты даже не представляешь как.
— Вас не было здесь пятьдесят дней, господин, и вы провели это время явно не под крышей, — с тонкой улыбкой ответил щекастый сановник. — Поэтому я представляю. Идемте со мной.
— Два момента, мой дорогой великий сардар, — остановил его Олег. — Во-первых, мы достойны того, чтобы пройти через главный ход. Тот, что предназначен лишь для правителей. А второе: когда эта стража закончит сегодня службу, пришли, пожалуйста, этого бойца ко мне.
— Этого? — удивился сановник. — Зачем он тебе? У меня есть много более умелых слуг, а это всего лишь десятник!
— Мы просто сразимся в поединке, Ахтой Бао. Он оскорбил меня, но мне не хочется вносить беспорядок в дворцовую службу. Будет разумнее, если мы решим разногласия позднее.

— Кемил, Кемил, — покачал головой сановник. — Разве я не просил тебя быть вежливым? Скажи, разве не просил?
— Просил, уважаемый Ахтой Бао. А что такое вежливость, Кемил? Встречать без криков… Говорить с приятными словами… Не угрожать, если тебе… Если нет опасного…
— Ты ничего не понял, Кемил, — разочарованно поцокал языком толстяк. — Вежливость — это когда ты разговариваешь с людьми так, чтобы никому из них не захотелось тебя убить. Ты так и не понял. Теперь тебя все-таки убьют. Жаль, у правителя после войны и без того мало десятников. Прощай, Кемил. Прости, господин, я распоряжусь приготовить главный вход для твоих ног.
Верховный сардар ушел, а путники, давая ему время приготовиться к встрече, постояли еще немного.
— Ну, пора? — спустя несколько минут поинтересовался Любовод.
— Торопишься? — оглянутся на него Олег. — Чуть раньше, чуть позже — какая теперь разница? Мудрый Аркаим все равно обещал считать время по закатам, а до вечера еще далеко.
— Все едино, друже, лучше закончить поскорей.
— Хорошо, понесли.
— Позволь помочь тебе, господин, — внезапно поинтересовался десятник.
— С чего бы это вдруг?
— Я… Я хочу помочь… Ну я хочу попросить у тебя прощения, господин.
— Если ты сразишься со мной, Кемил, то тебе не придется этого делать. Вдруг ты уцелеешь? Я устал, моя сабля иступилась о сотни глупых голов. У тебя есть шанс.
— Я… Я не знал, что вы знакомый великого сардара.
— Какая разница? Как только что мудро помянул Ахтой Бао, вежливость состоит не в том, чтобы отличать господ от слуг, а в том, чтобы никому не хотелось тебя убить. Совсем никому.
— Я прошу прощения, господин. Я сделал глупость, Я никогда в жизни больше не произнесу таких слов.
_—_Даже не знаю. Хотя… Если тебя убить, ты уже никогда не сможешь воспользоваться этим уроком. Неси.
Как и обещал верховный сардар, люк над парадным входом во дворец был распахнут. Отпустив десятника, путники начали спускаться, но едва они преодолели первый пролет, как снизу появился мудрый Аркаим — в легком зеленом парчовом халате с рубинами на плечах и в небольшой шапочке, которую украшал кристалл. Он стремительно поднялся по лестнице, и семенящий сзади великий сардар отстал на три пролета.
— Опустите, — ткнул пальцем в ступеньки правитель, присел рядом с тюком, откинул край оленьего полога. Довольно рассмеялся: — Я знал, я знал… Я сразу понял, чужеземец, отчего ты потребовал впустить тебя через вход, предназначенный только для правителей. Сразу понял! Ну что, братец. Рад тебя видеть, Честно говорю, очень рад. — Он опять захохотал. — Сардар! Я дозволяю этим людям, моим друзьям, до самой смерти пользоваться главным входом дворца богов!
— Слушаю, господин, — склонил лысину толстяк, успевший избавиться от накидки.
— А ты доносчик, Ахтой Бао, — тихо сообщил ему ведун.
— Ну что ты, господин. Просто правитель должен знать все.
— Снимите с него веревки, сардар, — выпрямился мудрый Аркаим. — Ведь это мой брат. Наденьте на него кандалы. Золотые. Ведь это мой брат. Заприте не в порубе, а в укромной комнате дворца. Ведь это мой брат. И уберите из его комнаты все зеркала. Ведь это мой брат… А вы отдыхайте, отдыхайте. Вы честно заслужили свой отдых.
Правитель ушел вниз по лестнице, на втором этаже свернул и исчез за одним из пологов.
— Слуги уже готовят ваши комнаты, господин, — развел руками верховный сардар. — Простите, что не смогу проводить вас до них, но мне нужно исполнить приказы великомудрого Аркаима.
— Надо же, — удивился купец. — Аркаим так и не вспомнил про седьмой осколок. Может быть, он ему и не нужен? Может, он обхитрил нас и на деле хотел, чтобы мы догнали и пленили его брата? Насчет платы за Раджафа уговора не было. Значит, за него мы не получим ничего…
* * *
Верховный сардар Ахтой Бао умел быть вежливым. Войдя в свои комнаты, путники тут же увидели выставленные на подносах яства. На любой вкус, в любых количествах, которые мог вместить желудок. Уже была приготовлена и чистая одежда, и постель. Слуги заливали воду в котел умывальни, а одна из служанок любезно сообщила, что если господа желают навестить своих выздоравливающих друзей, то те проживают у них над головами.
И Ксандр, и раздобревший Будута, поселенные в соседних комнатах, чувствовали себя вполне хорошо. Раны затянулись, боли отступили — хоть сейчас в новые походы и новые битвы. Но пока собравшимся вместе давним спутникам удалось победить лишь четыре больших кувшина с медом и столько же — с пивом.
Так и прошли первые после возвращения три дня. Гости отмылись, два дня подряд спали от раннего вечера до позднего утра, наедались всякими разносолами, пили пиво и квас из репы. Однако на четвертое утро служанки передали им приглашение верховного сардара выйти к трону правителя.
Трон они узнали сразу — слегка пахнущего сладковатой мятой кресла из драгоценного сандала было невозможно не узнать. Наверное, на всей земле такая роскошь была только у одного человека. И если он решил перевезти ее из горного дворца в Каим, значит, он окончательно вознамерился обосноваться именно здесь.
— Наимудрейший из правителей передал мне важное поручение, господа, — наконец появился в тронном зале щекастый Ахтой Бао. — Он настоятельно просил вас посетить его брата в его узилище.
Сановник приторно улыбнулся и склонил голову, давая понять, что сам он с гостями не пойдет.
— И где он пребывает? — недовольно уточнил купец.
— Там же, где когда-то ждали своей участи и вы, господа.
— Это там, у кухни, — вспомнил Олег. — Идем, посмотрим, что ему нужно.
— Чего нужно? — недовольно буркнул Любовод. — Посадить нас рядом с Раджафом ему нужно. Мы все, что могли, уже сделали. Так чего держать? Опять же, опасны мы ему. Много знаем, много можем. Таких или на кол завсегда умные правители сажают, или в поруб на веки вечные. Заодно и платы обещанной давать не надобно.
— Ой, нога чего-то болит… — вдруг захромал холоп. — Вы идите, я посижу пока.
— Ты кое о чем забыл, друг мой, — усмехнулся ведун. — У меня на поясе сабля, у тебя меч. Так в поруб не сажают. Да и комнаты эти для родовитых узников. А мы рылом не вышли, нас бы в поруб за стены поволокли. Идем, Будута, потом вылечишься.
— А все едино, — буркнул новгородец. — Показать узилище хочет поначалу. Дабы поняли, чего ждет нас, коли не смиримся.
Нужный люк они нашли легко и просто — возле него стояли двое стражников. Видимо, предупрежденные, они сразу посторонились перед гостями.
— Все не поместимся, — остановился Олег. — Чего толпиться? Давай мы с тобой, друже. А вы тут обождите.
Они по очереди спрыгнули в полутемную комнату, свет в которую проникал только через узкую щель в углу потолка. Пленник сидел на скамейке у стены, рядом с роскошной периной. Запястье его обхватывали плотные обручи, соединенные цепью с такими же обручами на коленях. Судя по отблескам, мудрый Аркаим сдержал слово — кандалы были золотые.
— Ты желал перемолвиться с нами, великий Раджаф? — поинтересовался Олег.
— Я? — поднял на него голову свергнутый правитель. — О чем говорить с глупцами, со щенячьей радостью ищущими для себя смерти, еще и дерущимися за нее? Что? Что я могу вам сказать? Вы убили этот мир. Вы порушили уговор с богами, благодаря которому сотни поколений жили в радости и сытости, в счастии и благополучии. Этого мира больше не будет, он погиб. Если мой брат победит, он отворит врата Итшахра, врата мира мертвых, и сделает эту землю такой же мертвой, как и все, что находится во власти Итшахра. Если мой брат проиграет и победят боги — они уничтожат мир в наказание за отступничество. Как ни поступай, конец один. Вы убили землю, чужеземцы. Всю обитаемую Вселенную. Она сгинет в хаосе, из которого и была сотворена. Или, может, вы пришли, чтобы освободить меня во имя жизни и света? — Раджаф горько рассмеялся. — Нет, конечно же, нет. Какой ужас, ведь вы, ваши родичи, ваши дети могут остаться жить! Жаль, я не увижу ваших глаз, когда вы будете корчиться в муках пред ногами того, за кого так страстно сражались. Уйдите. Уйдите, от вас воняет предательством.
Середин пожал плечами, отошел к лестнице, поднялся наверх. Подождал друга.
— Странно, Любовод. Такое ощущение, что он не ждал нашего прихода. Наговорил каких-то гадостей, да и прогнал.
— Скорее он звал нас именно для того, чтобы наговорить гадостей и прогнать, — хмыкнул купец. — Такие развлечения многие любят. Идем, лучше меда хмельного выпьем.
Они пошли по коридору к большому залу и… И вдруг увидели, что от самого коридора к подножию трона выстелены ковры, а вдоль ковров по обе стороны от прохода в шахматном порядке стоят среднего размера сундуки, за которыми, расправив плечи, замерли юноши в белых костюмах. Рядом с троном стояли верховный сардар, еще несколько незнакомых мужчин в богато украшенных одеяниях, а сам мудрый Аркаим восседал на троне, положив руки на подлокотники, и улыбался, довольный приготовленным сюрпризом.
Друзья двинулись вперед — и стоило им поравняться с какими-то сундуками, как юноши немедленно распахивали крышки. Оттуда ту же ударяли разноцветьем груды ограненных драгоценных камней. Счет им шел не на караты, даже не на килограммы — на пуды!
Миновав ковры с сундуками, люди остановились перед троном. Правитель опустил вопросительный взгляд на новгородца, и тот, зашарив по себе дрожащими руками, нашел наконец зеленый камень со следами рун и, внезапно упав на колени, вскинул его над собой. Мудрый Аркаим принял подношение тоже двумя руками, выпрямился во весь рост, вознес его над головой. По залу пронеслись приветственные выкрики.
— Ты сосчитал сундуки? — отступив к Олегу тихонько спросил Любовод.
— И в голову не пришло, — чуть дернул плечами ведун. — А ты?
— На двадцать втором сбился…
— Идемте все! — пригласил мудрый Аркаим и первым направился к главному выходу.
— Ксандр, — сквозь зубы прошипел купец. — Присмотри за сундуками.
— Не вздумай, — также тихо предупредил Олег. — Увидит, что не пошел, — обидится.
Вместе с толпой приближенных из трех десятков мужчин путники поднялись наверх, пересекли внутренние валы, спустились в святилище, которое сразу стало тесным и душным.