— Аллахом клянусь! Век воли не видать!
— Врет, аднака, — возмутился Акира, хлопая себя по груди. — Чекушка нету!
— Отдай лекарство, лишенец! — грозно рыкнул Илья.
Багдадский вор задумался.
— Лучше я трусы отдам.
— А кто сказал, что я их тебе оставлю?
— Совести у вас нет, — скорбно понурился вор, завернул возникшую как из воздуха чекушку в «сувенир» и протянул ее Папе.
— Да у тебя не только клептомания, но и склероз. Хоть бы запоминал, у кого чего воруешь. Это мое, — сдернул с бутылки трусы подполковник, — а…
Чекушка была пуста. Илья перевел взгляд на посла Мандладаша, торопливо занюхивавшего рукав. И тут подполковника прорвало. Скорее всего, это было нервное. Он рухнул на груду золота, на которой происходила разборка, и заржал. Сэнсэй и Акира мрачно смотрели на веселящегося Папу.
— Ну ты даешь, посол, — выдавил из себя Илья спустя несколько минут. — Тебя бы с Багдадским вором схлестнуть. Интересно, кто кого первым обворует?
— Самого себя я еще не обворовывал, — задумался Багдадский вор. — Надо попробовать как-нибудь…
— Туман рассеивается, — хмыкнул слегка успокоившийся подполковник, — я даже начинаю верить, что мы действительно находимся в Багдаде.
— В Багдаде, — подтвердил вор.
— Слава богу, это нам пока не потребуется, — обрадовался Илья, опуская глаза на пальцы руки и замер. Кольцо Кощея исчезло… — Та-а-ак, — протянул подполковник, — кто-то со мной в игры играет…
— Папа, честное слово, не я! — испугался вор.
Илья посмотрел ему в глаза и поверил. На ложь чутье у него было фантастическое.
— Ситуация меняется. Багдад знаешь? — хмуро спросил он у Багдадского вора.
— Спрашиваешь! Как свои пять!
— Дворец эмира?
— Только вчера оттуда, — пьяно мотнул головой Багдадский вор. — Слушай, — шлепнул он себя по лбу, — у него ж там заначек до черта… — Разомлевший по старым дрожжам авантюрист встал на карачки и начал зарываться в золотой склон. Илья бесцеремонно выдернул его обратно.
— Тебе повезло, мужик. Есть шанс замолить грехи. Перед Аллахом и, самое главное, передо мной лично.
— Папа, без проблем, — заверил вор, пытаясь зарыться обратно, — вот похмелюсь…
Подполковник чувствительно тряхнул воришку.
— Понял! Был не прав! Исправлюсь! Вступаю в твою команду…
— И попробуй только свинтить! Из-под земли достану! Проводником будешь. Вперед! Нас ждет дворец эмира.
Хмель молниеносно слетел с воришки.
— Днем?!! — возмутился он.
Илья посмотрел на дверь, сквозь щели которой пробивались яркие лучи солнца.
— Папа, — деликатно кашлянул Акира, удрученно рассматривая свое черное кимоно, — день нерьзя, аднака.
— Правильно, — поддержал вор. — Настоящие профессионалы на дело только ночью ходят. Все заначки скрадем…
— Какие заначки? Там дети!
— И детей скрадем.
Как это ни странно, уверенность авантюриста подействовала на подполковника успокаивающе.
— Как зовут-то тебя, посол мандладашский? Вор пробурчал что-то невнятное.
— Не понял.
— Шухерман, — стыдливо повторил вор.
— Ну вот… как знаменитость, так сразу «ман»… Уговорили. Ждем до темноты.
24
— Мурзик!!! Прошу любить и жаловать! Великий сказочник из северных земель бросает вызов несравненной Шахерезаде! — надрывалась Жасмин. — Он готов занять место у подножия трона светлейшего эмира…
— И в его постели, — хихикнул Олежка, получил болезненный тычок острым локотком в бок, опомнился и заорал благим матом, согласно утвержденному накануне плану: — Делайте ваши ставки, господа! Не прогадаете! Лично тренировал! И днем и ночью кот ученый… — потрепал он по загривку Баюна, — все ходит на цепи кругом! — Молотков тряхнул веревкой. Мурзик болезненно дернулся. Элегантный бантик на его шее затянулся еще туже. — Идет направо — песнь заводит…
— Вот закончим дело, я тебе спою, — прошипел Баюн, белоснежная шерсть которого потемнела. То ли от злости, то ли от пыли.
— …направо — сказку говорит…
— …про чудеса…
— …ифрит там бродит…
— …шайтан на лавочке сидит.
Олежка с Жасмин переглянулись.
— Ну наплели…
— Нормально. Главное — темп не терять. Делайте ваши ставки, господа!!!
Базар шумел.
— Вай ме!!!
— Вах! Какой смелый!
— Самой Шахерезады не боится!
— Десять динар на Шахерезаду!
— Вах! Двадцать даю!
— На кого?
— На Мурзика!
Азарт — дело великое. На него-то и делал ставку хитроумный лейтенант. Толпа должна быть представительной, чтобы на нее обратили внимание. Главное — создать ажиотаж.
— Он бьет врагов хореем, ямбом!
— Лупцует рифмой всех подряд!
— Он может так загнуть по фене…
— Что сам потом не будет рад… слушай, а что такое феня?
— Не отвлекайся, — Олежка с удовольствием вернул тычок Жасмин. При этом он немного отвлекся, и Мурзик умудрился извернуться и довольно чувствительно цапнул «тренера» за камуфляжку.
— Я те дам в хорей. Нашел Пушкина, понимаешь…
— Пардон, — извинился лейтенант, потирая пострадавшее место.
Купцы торопливо запирали лавки, покупатели пересчитывали последние медяки, и все дружно присоединялись к процессии, движущейся в сторону дворца эмира Багдадского.
— Одного не пойму, — шепнул Олежка Жасмин, — почему они все на русском говорят? Вроде арабы… или кто тут в этой дикой местности живет? Делайте ваши ставки, господа!!!
— На багдадском они говорят, — ответил за нее Мурзик. — Вот по-нашенски это как будет?
Баюн на ходу подцепил лапой край туники Жасмин, задрал ее чуть не до пояса и резво отпрыгнул в сторону. На этот раз повезло. Он успел увернуться.
— Шаровары, — пожал плечами Молотков.
— Это по-нашему, — пояснил Мурзик, — а по-ихнему — шальва-а-ари. Понял?
— Угу, — согласился лейтенант.
Так, мирно беседуя, в окружении огромной толпы, они и достигли ворот дворца эмира Багдадского, который немедленно охватила паника. Стража с дикими воплями «бунт!!!» сыпанула внутрь и захлопнула перед их носом ворота.
— Что это они? — удивился Мурзик.
— Кажется, нас не так поняли. Митинг получился несанкционированный, — доходчиво пояснил Олежка, — а власть этого страсть как не любит. Я, собственно, на это и рассчитывал. А ну-ка, дружно, — скомандовал он толпе, — хором: Ша-хе-ре-заду! Ша-хере-заду!
— Ша-хе-ре-заду! — радостно подхватила толпа. — Ша-хе-ре-заду!
Когда еще представится такой случай — на халяву послушать знаменитого сказителя из северных земель и сравнить его искусство с искусством самой Шахерезады, уже третий год услаждавшей слух самого эмира!
— Ша-хе-ре-заду!
— Ша!
— Хе!
— Ре!
— Заду!
Рев толпы нарастал. Паника во дворце тоже. Поднятая по тревоге дворцовая стража высыпала на стены, у ворот уже строились баррикады, слышался звон ятаганов.
— Так дело не пойдет, — почесал Олежка затылок. Резня не входила в его планы. — Приготовься, — предупредил он кота. — Шут с ней, с Шахерезадой. Начнем без нее. Тихо!!! — завопил он, стараясь перекричать шум толпы. — Представление начинается!
Что-что, а командовать лейтенант умел. Толпа послушно замерла. Молотков дернул за веревку.
— Сейчас посмотрим, чему ты у Яги научился. Ну-ка, выдай им что-нибудь наше, исконно русское…
— Я вам, гадам, выдам, — посулил Мурзик, поправляя лапой веревочную бабочку на шее. — В некотором царстве, в некотором государстве жил да был… — мрачно начал он.
— Молодец, — одобрил Олежка.
— …мужичок один в авторитете. Дедка.
Олежка с Жасмин в полном обалдении посмотрели друг на друга. Девушка опомнилась первой и выскочила вперед.
— В далекой северной стране жил почтенный аксакал по имени Дедка, — перевела она.
Баюн неопределенно хмыкнул и продолжил:
— В законе дедок был. Зону крепко держал. Так крепко, что братва из уважения ему общак доверила.
Тут Жасмин растерялась. Олежка торопливо прошептал ей что-то на ухо, и перевод возобновился:
— Большой учености был человек. Медресе посещал. Все суры Корана наизусть знал. Законы шариата соблюдал. Каждый год хадж в Мекку делал, вокруг Каабы ходил, Арафат посещал.
— Святой человек, — одобрительно загомонила толпа, — каждый год хадж в Мекку… Вах!
— Слава о нем разнеслась по всей стране. Прознал о мудром аксакале великий эмир, призвал мудреца к себе и доверил ему должность великую — главным муфтием назначил. И возрадовались правоверные, ибо судил он народ мусульманский строго, но справедливо.
Как только голосок Жасмин отзвенел над толпой, Мурзик продолжил:
— А времена в царстве том тяжелые настали. Правильных мужиков притеснять начали. Беспредельщики, зону не топтавшие, в стаи сбились. Самые лакомые кусочки хавают и, главное, не давятся, сволочи! Понял Дедка: что-то делать надо, и придумал хитрющую хитрость. Была у него шестерка одна — Репка. Маленькая, но очень шустрая. Решил наш Дедка посадить Репку. И не куда-нибудь, а прямо в кресло депутатское. Крутой был Дедка. Решил и посадил!
Баюн ехидно посмотрел на Жасмин — как теперь выкручиваться будешь? Молотков деликатно, словно ненароком, наступил ему на хвост и вновь торопливо зашептал переводчице на ухо. И снова зажурчала плавная речь Жасмин под дикий вопль сказителя, выдирающего свой хвост из-под ботинка Олежки.
— Был у главного муфтия светлейшего эмира ученик любимый — Репка. Тюрбан на голове носил с минарет высотой…
— Вах! Какой умный, — поразились жители славного города Багдада, — такой тюрбан носить — большой голова надо!
— Вы не ошиблись, уважаемые! Наградил Аллах Репку головой светлой и мудростью великой. И заметил его эмир и сделал советником своим ближайшим.
Мурзик отвоевал свой хвост и, шипя от злости, выдал следующую порцию, все больше и больше распаляясь.
— Выросла Репка большая-пребольшая. Только Дедка на сельхозработы урожай собирать, а она ему — банан!!! — Баюн выдал такой жест, что, пойми его правоверные правильно, всем троим точно пришел бы банан. — Понты раскидывать стала. Оборзела вконец! На святое покусилась! Долю в общак не откидывает! На Дедку наезжает. Я, говорит, вас, законников, в гробу видала в белых тапочках. А будешь кочевряжиться — и без них закопаю! Не один из вас будет землю жрать! Все подохнете без прощения!!! Отпускать гре…
Олежка решительно дернул за веревку. Бантик затянулся, Мурзик обиженно мявкнул и заткнулся.
— Наша очередь врать. Давай, Жасмин…
— Мудрые советы давал Репка эмиру. Такие мудрые, что светлейший назначил его своим главным визирем. Все бы хорошо, но заметил почтенный муфтий, что ученик его бывший на руку нечист оказался. На казну повелителя самого покусился. Пристыдил Дедка Репку: «Тому ли я учил тебя, неблагодарный?». Понял Репка: не простит ему этого Дедка и задумал страшное — погубить своего учителя…
Мурзик в очередной раз ослабил бабочку на шее, восстановил дыхание и бесцеремонно отодвинул в сторону переводчицу.
— Кого напарить хотел — Репка позорная!!! Дедок наш не лох какой-нибудь. При делах! Позвал он шмару свою, Бабку. Все про всех знала. Ни одной сплетни не пропускала. А уж анонимки писала — зачитаешься! И велел Бабке Дедка копать под Репку. Глубоко копала Бабка. Компромату на три пожизненных и десять вышек надыбала.
У Олежки возникло огромное желание пнуть обормота под хвост. Делать это при таком скоплении народа было как-то неудобно, однако очень хотелось. Пока он прикидывал, как ловчее достать наглеца, Жасмин, успевшая войти во вкус, уже шпарила чуть не синхронный перевод.
— Сильно расстроился праведный муфтий, огорчился. Пошел в гарем посоветоваться с любимой женой своей — Бабкой…
Паника, охватившая дворец, имела под собой основание. Бунты в Багдаде — дело редкое, пресекались всегда строго, на корню, и, когда начальник дворцовой стражи Шехмет ворвался в покои главного визиря Ибрагима Оглы ибн Шизидзе с воплем: «Багдад хочет Шахерезаду!», папаша легендарной сказочницы с не менее диким воплем: «Всэх пэрэрэжу!» — взметнулся со своей наложницы и с саблей наголо ринулся в атаку. Возможно, читателю будет интересно знать, что в тот момент голой была не только сабля. Звон ятаганов и шум изнутри, встревоживший Олежку Молоткова, был не чем иным, как следствием этого горячего рейда главного визиря, которого дворцовая стража дружно пыталась отловить, чтобы надеть на него хотя бы халат, а заодно объяснить, что народ хочет Шахерезаду совсем не для того, о чем он подумал. Гвалт они подняли такой, что соизволил проснуться даже светлейший эмир. Он вышел во двор, опухший со сна и дикого бодуна, а потому, соответственно, очень и очень недовольный. Экзотический наряд визиря, состоящий из одной только сабли, заставил его нервно икнуть.
— Что тут происходит? — строго спросил он начальника дворцовой стражи, рухнувшего перед ним на колени.
— Какой-то сказитель из северных земель вызывает на поединок несравненную Шахерезаду, о великий эмир, да благословит Аллах тво…
— Достаточно, — отмахнулся Шахрияр.
Эмир решительно двинулся к воротам, около которых бесновался джигит, которого к тому времени стража уже отловила и пыталась натянуть на него парчовый халат.
— В зиндан такой визирь сажать надо! — шумела меж тем толпа за воротами. — Как Аллах допустил?
Шахрияр изумленно вскинул брови.
— Народ-то тобой недоволен, Оглы, — ласково произнес он, глядя в упор на визиря. — Да и я тоже. Сказочников ко мне не пускаешь… Что делать будем? Не подскажешь?
— Рэзать! — свирепо сверкнул глазами из-под мохнатых бровей Шизидзе.
— Кого?
— Народ, конэчно! — удивился столь наивному вопросу визирь. — Сразу всэ даволный будут! У нас в Кахэти…
— Да… погорячился я с твоим назначением, горец.
Гомон толпы внезапно затих.
— Понял Дедка, — донесся до эмира голос Мурзика, — копай, не копай — на одном компромате далеко не уедешь. Глубоко корни пустила Репка. И решил тогда Дедка подойти к Репке с другого конца…
— Ты чего-нибудь понял? — захлопал глазами эмир. — С какого конца?
— С другого, — пояснил Шизидзе. — Слюшай… сказки читают, да?
— И до тебя дошло…
— …и специалист подходящий для этой цели у него имелся. Всегда под рукой. Только свистни. Погоняло у него соответствующее было — Внучка. В свободное время в стриптиз-баре подрабатывала. Подставил он ее под Репку и опять облажался! Ориентацию не учел!
— Не пожалел праведный муфтий наложницы любимой, услаждавшей слух его песнями райскими, зрение — танцами дивными, тело — усладами любовными…
Нежный голосок Жасмин заставил эмира встрепенуться, и он рванулся к воротам.
— Ти куда? — возмутился визирь. — А мой Шахерезада?
— Твой Шахерезада пусть поучится, — огрызнулся Шахрияр, — а то как заведет свои дозволенные речи — сразу в сон тянет. Вчера отрубился, так и не дослушав.
— Пит мэншэ надо.
Эмир кротко съездил своему визирю в ухо.
— Открыть!
Ворота распахнулись. Правоверные рухнули ниц, и площадь перед дворцом мгновенно покрылась барханами полосатых халатов, дружно восхвалявших Аллаха за счастье лицезреть своего повелителя. Кое-кто из самых смелых даже попытался облобызать сапоги светлейшего, но Шахрияр нетерпеливо отбрыкнулся. Его интересовала только троица, стоящая в самом центре полосатой пустыни. Он изобразил на лице любезную улыбку и широким жестом предложил сказочникам войти внутрь.
— Сработало, — удивился Мурзик.
— Вот видишь, — хмыкнул Олежка, — и вырезать никого не надо. Но если ты, редиска, и во дворце что-нибудь отчебучишь, я тебе язык вырежу. Лично. Не забывай, зачем мы здесь. Сказки рассказывать будешь такие, чтоб все не дыша сидели. А еще лучше усыпи. Ты ж Баюн. Вот и оправдывай…
— Скорее вы, — шикнула на них Жасмин, запрыгивая на спину коту, — владыку Багдада ждать заставляете.
Олежка намотал на руку веревку и поволок за собой жутко разобиженного такой бесцеремонностью Баюна. Ворота за ними захлопнулись. Первая часть операции прошла без сучка без задоринки. Они были во дворце.
25
Над Багдадом зажглись первые звезды. Наступила ночь. Шахерезада с трудом доковыляла до ложа эмира, чтобы начать дозволенные речи, растерянно огляделась по сторонам и робко присела на краешек постели. В такой обстановке ей работать еще не приходилось. Опочивальня была до отказа забита членами жюри, с нетерпением ожидавшими начала состязаний. По требованию Олежки Молоткова жюри собрали очень представительное. Оно состояло из евнухов, слуг, советников, визирей, стражи внешней и внутренней… Короче, к этому моменту жизнь во дворце сосредоточилась лишь в двух точках: опочивальня эмира и гарем, который по вполне понятным причинам в состав жюри не включили.
Шахерезада судорожно вздохнула, с надеждой покосилась на Шахрияра, возлежащего на шелковых подушках, и, прочитав в его глазах заранее вынесенный приговор, жалобно проблеяла:
— Дошло до меня, о светлейший эмир…
Состязание началось. Пока несчастная, из-за обилия бинтов больше похожая на мумию, чем на пери (последнее посещение гарема не прошло для знаменитой сказочницы даром), лепетала свои дозволенные речи, к дворцу короткими перебежками, распугивая случайных прохожих, приблизились три подозрительные личности, облаченные во все черное. Личности недоуменно осмотрелись вокруг и в полном ступоре застыли у ворот.
Бравый лейтенант даже не подозревал, что своими неосторожными действиями чуть не поставил на грань срыва операцию по тайному проникновению в цитадель эмира второй группы спасателей. Отсутствие стражи поставило Папу и его немногочисленную команду в тупик.
— Папа-сана, туда ходи не нада. Засада, аднака!
— Тем хуже для нее, — мрачно изрек Илья. — Твое мнение? — повернулся он к вору.
— Засаду обычно обходят с тылу, — поделился опытом Шухерман, поправляя объемистый мешок на плече, и скользнул вдоль дворцовой стены.
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Никитин Юрий
Эриксон Стивен
Сапковский Анджей
Афанасьев Роман