– Странно, весьма странно, - промурлыкала девушка и, видимо, задумавшись, принялась скрести заостренными зубцами серебряной вилки по фарфоровой тарелке.
Чудовищный скрежет ворвался в мозг гнома и заставил его передернуться. Плечи Пархавиэля сжались в комок, а руки затряслись, как у страдающего дергунчиком столетнего старца, что вызвало легкие усмешки на лицах присутствующих, уже привыкших к своеобразной манере атаманши размышлять.
– Если у тебя дело к Юкеру, выкладывай! - наконец-то произнесла девушка, к великой радости гнома, отложив в сторону вилку. - Иначе сам знаешь, кинжал в бок и в канаву!
– Да ты что, совсем сдурела?! - выкрикнул рассерженный наглым заявлением Пархавиэль. - Я с другом пришел повидаться, только с ним разговаривать и буду!
– Сядь, - приказала девушка, одновременно подавая знак повскакавшим из-за стола мужчинам вложить в ножны мечи. - И с каких это пор, милок, ты с Юкером дружбу водишь: год, два, а может быть, и три?!
– Две недели назад познакомились. Он мне жизнь спас, - честно признался Зингершульцо и, понимая бессмысленность попытки побега, опустился на прежнее место.
– А при каких обстоятельствах, если не секрет? - продолжала допрос нахальная девица.
– Он меня из горящего дома вытащил, - едва слышно прошептал Пархавиэль. - В лесу дело было, около Фальтеши. Я тогда в город пошел, а он в столицу торопился.
– Надо же, вроде не врет... - произнесла Флейта, бегло пробежавшись взглядом по бесстрастным лицам бандитов. - Полковник как раз тогда в Альмиру прибыл и про какой-то пожар, помнится, рассказывал...
– Послушай, девица-краса! - снова вскочил с мешков гном, однако тут же сел обратно и замолк под полным ненависти взглядом красивых глаз.
Невзначай брошенное словцо чуть ли не стоило Пархавиэлю жизни. Девушка восприняла его обращение как издевательство, как грубый намек на ее уродство. Тонкие губы мгновенно сжались в отвратительной гримасе, смуглое лицо женщины вмиг побелело, а глаза налились кровью. Послышался хруст. Пархавиэль перевел взгляд с искаженного злостью лица на стол и громко охнул. Тонкая женская кисть в элегантной перчатке из черного бархата раздавила высокую деревянную кружку. По столу полетели осколки и брызги пива.
– Допустим, ты не врешь, - заговорила поборовшая вспышку гнева девушка и изящным взмахом руки стряхнула со стола щепу, - тогда почему ты одет, как один из приспешников Сегиля? Что вы замышляете?! Когда и где?! Каков ваш план и почему решили начать именно с полковника, а не с меня?! - быстро сыпались вопросы, не дающие гному сказать даже слова в свое оправдание.
– Успокойся, Флейта, он свой, - неожиданно прозвучал за спиной Пархавиэля знакомый голос. - Ты чересчур подозрительна, прямо как твой покойный старик.
Ни Громбер, загородивший широкою спиною лестничный пролет, ни остальные члены шайки, ни тем более взволнованный гном не заметили, как в комнате появился темноволосый господин в дорогом дорожном костюме и высоких ботфортах. Зингершульцо облегченно вздохнул и на радостях с силой саданул кулачищем по стенке камина; он узнал в перепачканном с ног до головы грязью человеке своего спасителя.
– Оставьте нас одних, - сухо произнес Тальберт, устало опускаясь на деревянную скамью.
Мужчины послушно встали и направились к выходу.
– Флейта, тебя это тоже касается, - невозмутимо повторил Тальберт специально для оставшейся сидеть за столом девушки.
Помощница Тальберта явно привыкла, что обычно действие приказов подобного рода на нее не распространялось. Надменно хмыкнув и искривив губы в презрительной ухмылке, женщина поднялась из-за стола и, по-кошачьи грациозно изгибаясь, скрылась в темноте лестничного пролета.
– А ты молодец, не ожидал, - произнес Тальберт, как только остался с Пархавиэлем один на один. - До столицы добрался, да смотрю, прибарахлился по дороге! Не удивлюсь, если и с деньжатами все в порядке.
– Не жалуюсь, - ответил гном, не дожидаясь разрешения человека, сев за стол и наполнив показавшийся ему чистым кубок вином. - Я вон тоже кой-чему удивлен...
– Договаривай, договаривай, нам, простым людям, недомолвки и намеки ни к чему! - улыбнулся краешками губ Тальберт Арканс и, отстегнув с пояса меч, небрежно кинул его на пол.
– Не ожидал, что к бандюге в гости пожалую. Всю жизнь таких, как ты, давил, а теперь за одним столом сидеть приходится.
– Да кто ж тебе мешает, не хочешь, не сиди. Вот только выслушать меня все равно придется, коль пожаловал!
Пархавиэль окинул человека презрительным взглядом, а затем, подобрав полы длинного плаща, встал и направился к выходу.
– Не дури! - громко выкрикнул Тальберт и хлопнул по столу ладонью так сильно, что несколько тарелок со звоном упали на пол и разбились вдребезги. - Не для того ты сюда приперся, чтоб ни с чем уйти. Говори, чего хочешь?!
– Того же, что и тогда, в лесу то бишь, хотел: друзей из застенок вызволить, - после недолгого молчания произнес гном. - Да только о помощи у честного охранника просить собирался, а не у того, кто ни чести, ни совести не имеет!
– Ну и дурак! - глядя в глаза гному, рассмеялся Тальберт, а затем, перестав улыбаться, на полном серьезе добавил: - Честный охранник твоему бы горю только посочувствовал, понимающе покивал бы головушкой, а потом деликатно намекнул бы, что он человечек маленький и помочь не имеет ни малейшей возможности, впрочем, как и желания. Не любят они, люди маленькие да честные, в чужие дела соваться и другим помогать, хотя помощь чужую всегда охотно принимают, тем более когда просто так, по дружбе, на дармовщинку!
– Я гном, не человек, мне твоих вывернутых наизнанку мыслей все равно не понять, - ответил Пархавиэль, поднимаясь из-за стола. - А слушать тебя тошно и противно, слишком уж себя любишь да других ненавидишь!
– Сядь! - властно приказал Тальберт. - Ты меня неправильно понял. Вещи всегда не так уж и просты, как кажутся на первый взгляд. Не стоит делить мир на черное и белое, на добро и зло, и не обижай людей, о которых толком ничего не знаешь! Не один я гнусный разбойник, ты, к примеру: убийца и насильник, поджигатель, бежавший каторжник, дезертир, тать!
– Ложь! - взревел взбешенный гном, повторив подвиг своего собеседника по сбиванию со стола посуды. - Ты прекрасно знаешь, я никого не убивал и... и...
Пархавиэль был не в силах больше говорить, он только грозно сопел, ритмично раздувая широкие ноздри.
– Знаю, - кивнул Тальберт и, прислонившись спиной к влажной стене, скрестил руки на груди. - Да только маленькие, честные людишки к твоей бороденке уже ярлыки прилепили, и сколько ты ни старайся, до скончания века так и не отмоешься. Ты вон меня тоже разбойником ни с того ни с сего окрестил, а за что, спрашивается?
– Так ведь, а ведь... да... - нечленораздельно забормотал обескураженный гном, до которого вдруг дошло, что он сделал поспешный, опрометчивый вывод.
– Ты выдаешь свои предположения за действительность, слишком импульсивен и горяч! - продолжал развивать свою мысль Тальберт, видя, что его слова падают на благодатную почву сомнений и замешательства. - Откуда ты знаешь, кто я и те люди, что недавно сидели за этим столом на самом деле? Хотя в чем-то ты бесспорно прав: мои компаньоны действительно не в ладах с законом, но не настолько беспринципные и кровожадные душегубы, чтобы не иметь с ними дел.
– А кто ты? - прошептал Пархавиэль, наконец-то вернувшись за стол. - И почему они называют тебя полковником?
– В наших с тобой судьбах есть много общего, - загадочно улыбнулся Тальберт и подлил себе в бокал вина. - И ты, и я живем под гнетущим бременем прошлого и страдаем от позорных ярлыков, которые на нас, недолго раздумывая, понавесили добропорядочные обыватели: "бывший дезертир", "бывший преступник", "бывший солдат", все "бывший", а кто мы теперь, в настоящем?
Вместо ответа Пархавиэль виновато пожал плечами. Он часто проводил время в раздумьях, но как-то никогда не удосуживался задать себе такой, казалось бы, простой вопрос.
– Мы те, кто пытается выжить и спасти своих близких. Мы добровольно взвалили на свои плечи ответственность за других, - ответил за Пархавиэля Тальберт и залпом опустошил бокал вина. - Когда-то давным-давно, в другой жизни, я был командиром наемников, армейским полковником, потом попал в плен к моим же соотечественникам, затем долгие годы прозябания в имперской кавалерии...
Тальберт замолчал. По тому, как его пальцы с хрустом сжались в кулаки и как дрогнули мышцы мужественного лица, Пархавиэль понял, что воспоминания давались солдату с трудом. Гном не хотел больше докучать человеку расспросами, а, наоборот, попытался как-то разрядить гнетущую атмосферу молчания.
– Мои друзья в столице, в здешней тюрьме. Ради их спасения я готов пойти на все!
– Я не буду помогать тебе просто так... - Тальберт оторвался от созерцания пустого стакана и перевел взгляд на полное решимости лицо гнома. - У меня очень важное поручение, к тому же приходится заботиться и о своих близких. Просто так поддержки не жди: или мы действуем сообща и помогаем друг другу, или опрокидываем еще по стаканчику и расстаемся без обид!
– Я готов на все, - повторил Пархавиэль, покусывая от нервного напряжения нижнюю губу, - даже если придется пойти на...
– Придется, это я тебе обещаю, - перебил гнома Тальберт. - И еще, хочу сразу предупредить: если я посвящу тебя в мои дела, то выбор будет невелик: бороться вместе со мной или умереть. Слишком многое поставлено на карту, чтобы впустую болтать!
– Я уже сказал свое слово, не заставляй меня повторяться! - решительно заявил гном и для пущей убедительности хлопнул кулаком по многострадальному столу. - Что нужно мне, ты знаешь, теперь мой черед слушать!
– Иного я и не ожидал. - Тальберт снова загадочно улыбнулся и начал свой рассказ.
Еще в те времена, когда Тальберт Арканс был вольным наемником, таверна "Попутного ветра!" процветала. В огромной зале, где теперь буйствовали пьяные моряки, когда-то собирались лучшие наемники, заключались контракты с вербовщиками со всех частей света. Именитые генералы, вельможи и просто безумно богатые купцы сходили с трапов заморских кораблей лишь для того, чтобы пополнить ряды своих поредевших в битвах армий. В таверне собиралась элита военного дела, лучшие из лучших, солдаты, прошедшие горнила многих войн и не раз увенчанные славой громких побед. Часто сиживал здесь и полковник Арканс, пока не подписал злосчастного контракта, поставившего жирную точку в конце его успешной карьеры.
Судьба забросила Тальберта на чужбину, где он прожил долгих двадцать лет, не ведая, что по указу филанийского короля таверна перестала быть центром сборищ профессиональных головорезов и превратилась в обычный, ничем не примечательный портовый кабак. Лутор Наборжец, хозяин заведения и давний друг Тальберта, пытался исправить положение дел, чем и навлек на себя гнев королевской семьи. Внезапное исчезновение Лутора так и осталось загадкой. Ходило много слухов, но вскоре все забыли о жизнерадостном старике. Хозяин заведения бесследно пропал, оставив после себя кучу долгов, сказку о закопанных где-то в подвале таверны сокровищах и дочь двенадцати лет, прозванную за пристрастие к музыке Флейтой.
Через два года с девочкой произошел несчастный случай, изуродовавший ее милое личико. Голод и нищета, позор и унижение преследовали подростка по пятам и заставили в конце концов пристать к одной из городских банд, состоявшей исключительно из осевших в Альмире наемников. Бывшие солдаты удачи помнили отца Флейты и не давали ее в обиду. Время шло, девочка росла, усиленно вытравляя из своего сердца все женское и человеческое, ненавидя мир и презиравших ее уродство людей.
Вскоре настали жестокие времена: филанийская армия разгромила в лесах банду Сегиля, а ее жалкие остатки бежали в столицу. Ночные поджоги и внезапные нападения из-за угла, частые потасовки по кабакам и вооруженные столкновения прямо средь бела дня истощили силы бывших наемников, вытеснили их шайку сначала из Цехового квартала, а уж затем и из большей части порта. После гибели вожака, попавшего год назад в засаду на узкой улочке, бразды правления в свои руки взяла к тому времени уже хорошо известная в преступном мире Флейта.
– Вот так оно всю жизнь странно и получается. - На губах закончившего рассказ Тальберта появилась горькая усмешка. - Прибыл в столицу за одним, а приходится заниматься совершенно другим, думал: соберу отряд из бывших товарищей, сделаем дело, да и в Империю все вместе вернемся, а на самом деле...
– Ну и что тебе мешает? - удивился гном, не понимая причину пессимизма собеседника.
– А то, чудак несмышленый, что у "Пунцовой розы" банды Флейты, война с гномами в полном разгаре! - внезапно сорвался на крик Тальберт. - Ты видел, сколько их осталось, всего ничего... пятеро!
– Ну и плюнь ты на эту войну! Сделаете свое дело, да и валите из Альмиры!
Вполне логичное заключение гнома развеселило Тальберта. На его опечаленном лице даже возникло подобие улыбки.
– Не могу, Флейта как маленькая уперлась. Хочет, глупышка, пойти до конца, а это самоубийство, не выжить им здесь, не гномы, так кто-нибудь другой задавит!
– Тогда оставь все, как есть, - посоветовал Пархавиэль, дружески похлопав Тальберта по плечу. - Ну, не хочет девица спасаться, что тут поделаешь?!
– Иногда людей надо спасать от самих себя, кто-кто, а я-то уж точно это знаю, - произнес Тальберт и осушил уже четвертый за время разговора бокал вина. - Я должен ее вытащить, слишком многим отцу ее обязан. К тому же делами можно заняться с проверенными бойцами, а из ее шайки я только Громберу доверяю.
– Ну а я-то чем помочь могу? - осторожно спросил Зингершульцо, боясь, что Тальберт потребует от него стать лазутчиком в шайке гномов.
– Ты должен мне спину прикрыть, - заявил Тальберт, переходя к изложению своей задумки. - Чем больше в отряде будет верных мне бойцов, тем больше шансов на успех!
– Так ты мне все-таки доверяешь? Позволь узнать, почему?
– Во-первых, ты мне жизнью обязан, а у вас, гномов, к вопросам чести строгий подход. Во-вторых, интересы наши совпадают, да и разборки с гномами меня не интересуют, наоборот, ни в какие дрязги с ними ввязываться не хочу. О том, в чем именно заключается наше задание, я пока никому не рассказывал, даже Флейте и Громберу, придет время, сам все узнаешь. Но оно сложное, поверь! Выполнить его сможет только хорошо подготовленный, слаженный отряд.
– Так мне что, топором их, что ли, махать учить?! - не мог понять ход мысли подвыпившего человека гном.
– Это-то они не хуже тебя умеют, - отмахнулся Тальберт. - Слаженность действий и сплоченность отряда оттачиваются в серьезных делах, и я уже нашел одного заказчика, который...
– Вот те на! - выкрикнул Пархавиэль, бешено вращая глазами и снова вскочив из-за стола. - Ты мне на разбой с вами пойти предлагаешь?!
– Не предлагаю, а приказываю, притом сегодня ночью, - невозмутимо ответил Тальберт. - Если несколько таких нападений успешно пройдет, то твоих дружков из тюрьмы вытащим, выполним задание...
– А что потом?!
– А потом, друг, - Тальберт подошел к Пархавиэлю вплотную и положил тяжелую ладонь на его плечо, - мы все вместе отправимся в Империю и будем служить одной весьма влиятельной персоне, сытно есть и не нуждаться ни в чем. И главное, - Тальберт решил привести последний, самый весомый аргумент, - там никто не будет ненавидеть тебя только за то, что ты гном, а не человек. Наше с тобой прошлое отвратительно, а настоящее - это не жизнь, это шанс сделать будущее прекрасным!
Слова Тальберта глубоко запали в душу гнома. Он уже был готов согласиться и навсегда распрощаться с глупыми понятиями, мешающими нормально жить: добро и зло, преступление, мораль, справедливость... У него была цель, и он должен был ее достигнуть, невзирая на гуманность выбранных средств. В эту минуту ему было плевать на людей и других гномов: тупых ожиревших обывателей, не раз предававших его и отправлявших из-за опасения за собственную шкуру на верную смерть. Но был Мартин, товарищ, которого гном не мог бросить одного, которого не мог подвести!
– Мне нужно встретиться сегодня на закате с одним человеком, а после этого я с вами!
– Исключено. - Тальберт отрицательно замотал головой. - Пойми меня правильно, я не могу допустить, чтобы кто-нибудь случайно пронюхал о нашей затее. Отныне ты будешь находиться постоянно с нами, иначе... ну, ты сам понимаешь!
"Длинновата, а эта чересчур узка. - Зингершульцо снял с крюка на стене одну из кольчуг и приложил ее к своему объемистому животу. - Вроде бы впору, да несколько звеньев не хватает, как раз на пузе!"
– Давай пошевеливайся, скоро выступаем! - поторопила гнома явно недовольная его основательным подходом к подбору брони Флейта.
Девушка сидела на пыльном мешке с крупой, по-мужски широко расставив ноги в высоких ботфортах и поигрывая в руках ключом от кладовой. Черно-зеленый костюм и надетая поверх него кольчуга плотно облегали прелести стройной фигуры и придавали разбойнице особый, чарующий сердца многих мужчин шарм. Она была чрезвычайно привлекательной, несмотря на уродливый шрам и далеко не женскую манеру общения. Собранные в хвост и туго перетянутые красной тесьмой волосы заостряли тонкие черты лица, подчеркивая решительность натуры и жесткость характера воительницы.
– Ну что ты там копошишься, уродец?! Давай шустрее, мочи уже нет! прикрикнула Флейта на гнома, отбросившего в сторону после примерки очередную кольчугу.
– Говорил же я, глупая затея! Чем вам моя кожанка не по нраву пришлась? Впору ведь, да и свыкся я уже с ней.
– Давай, давай, коротышка, не рассуждай! - нахмурив тонкие брови, прикрикнула девушка, демонстративно показывая Зингершульцо свое недовольство решением Тальберта о приеме его в отряд. - Вот скажу полковнику, как ты его приказы критикуешь, отхлещет он тебя по толстым мордасям!
Желание выпороть несносную девчонку уже давно не давало покоя Пархавиэлю, но он терпел, помня разговор с Тальбертом и стараясь не обострять отношения с будущими подельниками. Гном вновь промолчал и продолжал упорно копошиться в ворохе бесполезных, то длинных, то рваных, то проржавевших от сырости и крови кольчуг.
– Вон та безрукавка должна как раз прийтись, - посоветовала Флейта, убедившись, что ее попытки вывести гнома из состояния душевного равновесия наталкивались на неприступную стену терпения и хладнокровия. - Да, да, точно, самое оно! - радостно закивала девушка. - Выкидывай свою блоханку и броньку примерь!
Нехотя Пархавиэль расстегнул тугие ремни кожанки и, немного стесняясь присутствия рядом дамы, быстро натянул кольчугу прямо на обнаженный волосатый торс. Холод металла обжег кожу гнома, заставив его мышцы непроизвольно сократиться.
– Вот это ничего себе картинка! - присвистнула Флейта, пожирая изумленными, широко раскрывшимися глазами напрягшиеся бугры мышц на неприкрытых одеждой руках. - Не ожидала, не ожидала, - продолжала восхищаться девушка толщиной запястий, рельефом мышц и сухожилий, - с виду-то обычный толстячок, а тут такое богатство открылось!
– Как открылось, так и прикроется! - недовольно пробурчал Пархавиэль, поспешно закутавшись в плащ. - Кожанку-то мою куда пристроить?
– Возьми с собой, по дороге выкинешь, - очнувшись, произнесла девушка и отвела взгляд, как показалось гному, устыдившись проявленного ею интереса к его мускулистым рукам.
– Как выкинуть, зачем выкинуть?! - затараторил Пархавиэль, интенсивно моргая вытаращенными глазищами. - Вещь хороша, мне с боем досталась, не вот так на помойке нашел, а ты "выкинешь"!
– Ну куда она тебе, чудо низкорослое?! - насмешливо произнесла Флейта, хлопнув от негодования ладонью по изящной коленке. - Надеть-то ты ее все равно больше не сможешь!
– А это еще почему?!
– Сам рассуди! Если мы ночью на банду гномов натолкнемся, и бой завяжется, то как нам тебя отличить-то прикажешь? Для меня и днем вы все на одно рыло, а ночью тем паче не разобрать! На всех кожанки одинаковые, еще зашибем ненароком!
Резко оттолкнувшись ногами от пола, девушка вскочила с мешка и направилась к выходу. Подобрав приглянувшуюся ему утреннюю звезду, единственное оружие из богатого арсенала банды, чью рукоять не надо было укорачивать под гномью руку, Пархавиэль нехотя последовал за девушкой. Брезгливое и недоверчивое отношение к нему членов банды раздражало гнома, ему хотелось пустить в ход кулаки и на деле опровергнуть лживый постулат Индорианской Церкви о превосходстве человеческой расы. Однако Зингершульцо стойко терпел насмешки и косые взгляды. Конечная цель оправдывала не только грязные средства, но и те унижения, через которые гному предстояло пройти.
ГЛАВА 16
МЕЛОДИЯ НОЧНЫХ ПОДВОРОТЕН
Стук колес, сопровождаемый легким покачиванием крытого фургона, да свист ветра, резвящегося над бескрайними просторами порта, - вот и все звуки, которые слышал Пархавиэль по дороге на свой первый разбой. Четверо сидевших бок о бок разбойников не проронили во время пути ни слова. Ни вкрадчивые перешептывания, ни молодецкие бахвальства, ни горькие воспоминания о неудавшихся делах не нарушали гробового молчания. Тишина раздражала, она создавала в голове гнома зловещую пустоту, которую в любую минуту могли заполнить страхи и угрызения совести.
"Уж лучше бы они долдонили без умолку, как дятлы, делишки бы свои грязные вспоминали, - думал Пархавиэль, нервно теребя толстыми пальцами мелкие звенья кольчуги. - Воровские россказни да бандюжьи словечки я бы еще стерпел, честное слово, стерпел бы, но этого безмолвия - не могу!"
– Не дергайся, оно всегда так бывает впервой, - раздался над ухом Пархавиэля вкрадчивый женский шепот как раз в тот самый момент, когда гном уже решился нарушить слово, данное Тальберту, и на ходу выпрыгнуть из телеги. - Ты же вроде был караванщиком, как полковник рассказывал. Чего тебя так корежит? Перед боем всегда нервишки пошаливают, пора бы привыкнуть!
– Так то перед боем, - прошептал в ответ Пархавиэль, почему-то стесняясь повернуться и посмотреть Флейте в лицо.
За спиной гнома раздался тихий, сдавленный смешок. Запахло миндалем и лепестками роз, шею гнома приятно защекотали тонкие волосы Флейты, почти касавшейся влажными губами мочки его оттопыренного уха.
– А какая разница: что бой, что ночной налет? И там, и там кровь льется да добыча делится. Поверь, это та же самая война, только намного прибыльней и безопаснее. Мы всегда нападаем первыми, внезапно для врага, а значит, и удача за нас! Если тебе будет легче, представь, что мы на войне. Мы маленький, попавший в окружение отряд, пробирающийся к своим через вражеские ряды. Нет стражников и мирных жителей, невинных жертв и честных людей. Вокруг только вражеские солдаты и их прихвостни, жаждущие содрать с тебя кожу живьем иль вздернуть на первом суку. Никакой жалости, никакого сострадания: или мы, или они, иного не дано!
Как ни странно, но от слов девушки стало легче на гномьей душе. Разум Пархавиэля прекрасно понимал натянутость и абсурдность проводимых Флейтой сравнений, но сердце почему-то перестало учащенно биться в груди, а кровь уже не барабанила по вспотевшим вискам. Идя на бой, солдат должен быть убежден в своей правоте, иначе гибель неизбежна. Доводы, доказывающие обратное, отступают, тонут в напряженном потоке сознания, бьющегося в агонии и пытающегося второпях создать хоть какую-то логическую цепочку своей духовной непогрешимости. Только так можно оправдать весьма неприглядные действия, которые вскоре предстоит совершить.
Толчок застал бандитов врасплох. Лошади мгновенно остановились, повинуясь воле резко натянувшего поводья возницы. Сила инерции откинула Пархавиэля назад, прямо в объятия не успевшей вовремя отпрянуть Флейты. Руки гнома инстинктивно прикрыли лицо и спасли тем самым его переносицу от сильного удара кованого каблука одного из сообщников. Ругань и чертыханья непременные спутники любого внезапного падения - так и не нарушили тишины тесного и темного пространства. Придавивший Пархавиэля бандит едва слышно крякнул от боли, а затем молча закопошился, отползая в сторону.
Инстинкты формируются медленно, на это уходят месяцы, а порой и долгие годы, но зато, если уж они образовали устойчивую линию поведения в неожиданных ситуациях, ничто не способно нарушить последовательную цепочку действий. Никто из сидевших внутри не знал, что именно послужило причиной непредвиденной остановки: тело валявшегося на дороге пьянчужки или приказ внезапно появившегося перед телегой ночного патруля.
– Да слезешь ты с меня наконец?! - вывел Зингершульцо из оцепенения раздраженный шепот Флейты, ворочавшейся под его грузным телом. - Если ты меня потискать решил, коротышка, то выбрал не самый подходящий момент!
Пархавиэль поспешно откатился в сторону. Сгорая со стыда и не зная, как оправдать свое чересчур затянувшееся пребывание на груди девушки, гном собирался пуститься в долгие извинения, но шероховатая, пахнувшая солеными огурцами и чесноком ладонь разбойника крепко зажала ему рот.
– Тихо, потом сбрехнешь чего-нибудь! - прошептал ему на ухо картавый, низкий голос.
Снаружи раздались шаги, послышался скрежет железа, потом стало светло. Свет от зажженных факелов пробился сквозь туго натянутую ткань тента внутрь повозки. Стражники о чем-то расспрашивали сидевших на козлах Тальберта и Громбера, затем огни переместились к задней части фургона. Повозку слегка качнуло, послышались крик и звон металла о мостовую. Заплясали огни, лязг оружия разорвал тишину ночи.
– Началось! - громко выкрикнул затыкавший рот Пархавиэлю бандит и, отпустив гнома, быстро выпрыгнул из фургона.
Остальные члены шайки тут же последовали за ним. Зингершульцо немного замешкался, а когда ему все-таки удалось выбраться наружу, схватка уже была окончена. Пронзенное мечом насквозь тело последнего солдата падало на мостовую, но было на лету подхвачено сильными руками Громбера. Лысый великан привычным движением закинул труп стражника на плечо и потащил его к парапету. Бросок, плеск воды под мостом, и еще один патруль стражи бесследно исчез в тиши альмирской ночи.
– Чего рот раззявил, быстрее назад! - закричал на Пархавиэля суетившийся среди второпях заметавших следы преступления бандитов Тальберт, схватил растерянного гнома за шкирку и силой запихнул обратно в фургон. Через минуту повозка снова тронулась в путь. Потухшие факелы скрылись следом за телами убитых стражников в мутных водах Леордедрона, и только растекшиеся по булыжникам лужи крови свидетельствовали о кипевшей совсем недавно на мосту битве. Мелкий моросящий дождь начинал медленно набирать силу и смыл к утру все следы. Начальник столичного гарнизона так и не узнал, где именно погиб очередной патруль, не вернувшийся утром в казарму.
– Скис, коротышка?! - обратился к Зингершульцо занявший место Флейты Громбер. - Я смотрю, не очень-то ты на подмогу торопился, когда заварушка началась...
– Чего тебе надо, верзила?! - огрызнулся в ответ Пархавиэль, почувствовав неприязнь в словах и интонации великана.
Остальные разбойники по-прежнему не разговаривали с гномом, лишь изредка бросали в его сторону настороженные, недоверчивые взгляды.
– Просто понять хочу, кто же тебя к нам подослал: то ли Карл постарался, что недобитками сегилевского гномья верховодит, то ли ищейки из городской управы?!
– Король герканский, - выкрикнул Пархавиэль, чем заставил всех одновременно обернуться в его сторону. - Говорит, надо бы товарищу моему по короне, королю филанийскому, подсобить и со свету негодяев изжить, что разбой по ночам творят и жить честным людям спокойно не дают! Так и сказал, пойди, Парх, истреби "пунцовую" братию и смотри, про громилу тупоголового не забудь, у которого мозги в штанах спрятаны, а вместо головы...
Закончить гневную тираду Пархавиэль так и не успел, рука великана быстро, как гадюка, подалась вперед и вцепилась в горло гнома. Слова застряли в гортани, кровь бешено застучала по вискам. Пархавиэль наверняка потерял бы сознание, если бы на помощь к нему неожиданно не пришла троица разбойников: двое принялись разжимать пальцы Громбера, а тот длинноволосый, чьи ладони пропахли солеными огурцами, приставил обоюдоострый кинжал к горлу великана.
– Хватит, Гром, отстань от парня! - прошептал пахнущий соленьями заступник, глядя прямо в глаза взбешенному, раскрасневшемуся верзиле. Полковник его в отряд принял, ему и решать, произвола не допущу!
В конце концов совместные усилия шайки привели к желанному результату. Громбер пришел в себя и разжал пальцы. Больше он не задавал вопросов и даже до конца пути ни разу не повернул головы в сторону ненавистного гнома.
Едва моросящий дождь вскоре превратился в полноценный ливень. Тяжелые капли громко барабанили по брезентовой крыше фургона, усыпляя сидевших внутри и отбивая у них всякое желание высовываться наружу. Затем дождь вдруг затих, как будто специально подгадав под встречу шайки с заказчиком. Повозка остановилась, разбойники стали нехотя выбираться наружу и, кутаясь в теплые плащи от порывов гудящего ветра, разминать затекшие ноги. Как ни пытался Пархавиэль убежать от своей судьбы, как ни плутал в течение долгого, трудного дня по городу, а ближе к полуночи он снова оказался в Цеховом квартале, на той самой улочке, по которой они с Каталиной спешили к таверне "Грохот стакана".
Когда Пархавиэль терпеливо дождался своей очереди и хотел было по-молодецки бойко выпрыгнуть наружу, сильный пинок в спину нарушил его планы и буквально выбросил не ожидавшего подвоха гнома как пушечное ядро в самый центр грязной и мокрой мусорной кучи. Наглая выходка Громбера была встречена дружным хохотом и продолжительными рукоплесканиями. Колкости бандитов и вид довольного лица обидчика взбесили Пархавиэля так же сильно, как подлая кража махаканскими пограничниками его любимого пояса. Стиснув зубы и зло прищурив глаза, гном быстро заработал всеми четырьмя конечностями, пытаясь выбраться из кучи липких отбросов и как следует проучить негодяя.
Однако он опоздал, возмездию было не суждено свершиться. Когда Зингершульцо наконец-то удалось выкарабкаться из зловонной кучи и стряхнуть с лица прилипшие остатки протухшей еды, разбойники были уже далеко, они стояли на углу одного из убогих домишек и о чем-то мирно беседовали с неизвестно какими судьбами оказавшимся среди городских трущоб богато одетым дворянином. Точнее, беседовали только двое, Тальберт и Флейта, но остальные почтительно держались вблизи, на расстоянии двух-трех шагов, и внимательно слушали только что начавшийся разговор. Сводить личные счеты прямо сейчас было равносильно самоубийству. Вся шайка накинулась бы на него, и никто не стал бы вдаваться в подробности, прав он или виноват.
"Ничего, он у меня еще схлопочет кувалдой по почкам, хряк-переросток!" - подумал Зингершульцо, а затем грязно выругался и, выплюнув изо рта какую-то вязкую массу, заковылял к своим.
Гнев Пархавиэля прошел так же быстро, как и захватил его разум. Желание пройтись заостренными носками сапог по внутренностям Громбера сменилось недоумением и опасением за крепость своего рассудка. Высокий, костлявый господин в полосатом черно-желтом костюме и приплюснутом берете с павлиньим пером оказался чародеем Мартином.
– Нюх у них хоть куда, да и слышат отменно, так что не тешь себя надеждой на внезапное нападение. Сколько их, не знаю, но всяко не меньше полудюжины.
– Уже сталкивались, знаем, - перебила мага Флейта.
– Учитывая опыт твоих людей, да и мои скромные умения... - продолжил Мартин, но тут же осекся, его взгляд скользнул по толпе разбойников и неожиданно замер на фигуре только что подошедшего гнома. - Пархавиэль... ты... живой?!
– Вроде бы... - едва успел пробормотать не менее обескураженный встречей Зингершульцо.
Оторвавшись от мгновенно переставшего быть важным разговора, Мартин быстро подскочил к гному и, подхватив его под руку, бесцеремонно потащил за собой на противоположную сторону улочки.
– Рассказывай! - заявил маг, как только они удалились на добрый десяток шагов от продолжавших удивленно таращиться на них бандитов.
Конечно же, Пархавиэль не надеялся, что Мартин заключит его в дружеские объятия и, пролив скупую мужскую слезу, будет бурно выражать свою радость по поводу его неожиданного появления, однако сухой, резкий тон и жесткий взгляд хищных глаз из-под нахмуренных бровей мага обидели и разочаровали гнома до глубины души.
"Действительно, какое ему до меня дело? - признался самому себе опечаленный Пархавиэль, переводя взгляд с сурового лица ожидавшего ответа мага на грязные носки своих сапог. - Я для него так, дешевый расходный материал, временный сообщник, как вон те наемные бандюги. Прижучили меня где-нибудь в подворотне, не жаль, а коли выжил - давай колись, как выпутаться из передряги сумел да что пронюхал!"
– А что именно тебя интересует? - наконец-то заговорил гном. - Почему я на встречу с тобой не явился или как с душегубами в одной компании оказался?
– Меня интересует все, - едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, процедил сквозь сжатые зубы Мартин. - Постарайся излагать кратко и четко, без лишних Деталей и твоих вечных гномьих изворотов!
– Вампириха меня в беде бросила, остался один, спас монашку из миссии Единой Церкви, был изгнан оттуда с парой медяков в кармане, убил гнома из банды Сегиля...
Да, еще попутно успел пару раз пожрать! - выпалил Пархавиэль на одном дыхании и замолк, вопросительно уставившись на Мартина большими честными глазами.
– Как бросила? Где, когда, почему?! - сыпал вопросами сраженный наповал откровениями гнома маг.
Отделаться от такого зануды кратким ответом, естественно, не удалось. Устало вздохнув, Зингершульцо почесал зудевшую после "купания" в мусоре кожу лица и принялся подробно освещать события, происшедшие с ним этим днем.
– Теперь хоть что-то понятно, - задумчиво прошептал Мартин, дослушав рассказ до конца.
– А чего тут не понять-то? - развел руками Пархавиэль. - Не хотела девица против своих пойти, вот и бросила меня. Я, если честно, на нее не в обиде, сам бы так поступил... могет быть.
– Я не об этом, - небрежно отмахнулся маг и подозвал к себе Тальберта. - Она на встречу со мной не пришла, пропала, как и ты... Битый час в потемках возле виселиц промотался, ни тебя, ни ее... так что извини, если чем обидел, вид болтающихся на веревках покойников не самое приятное зрелище, тем более когда темно и сильный ветер дует. Тут не то что настроение ухудшится, жить совсем не захочется!
Приближение Арканса прервало своеобразное извинение Мартина, искусно завуалированное сетованиями на плохую погоду и дикий филанийский обычай не вынимать шеи висельников из петель до момента полного истления тел.
– Вы знакомы?! - без предисловий и излишних формальностей выразил Тальберт общее недоумение банды.
– Длинная история, не будем сейчас об этом, тем более что в ближайшие дни все равно будем действовать вместе, - прервал череду дальнейших расспросов маг и тут же перешел к делу. - Ситуация в корне изменилась! Теперь я не знаю, где вампиры прячут нужную мне вещь.
Возможно, они перевезли ее сегодня днем из того милого домика на набережной в мастерскую братьев Нокато.
– Днем?! - удивился полковник, взлетевшие кверху брови которого слились в единую волнистую дугу.
– Днем, днем! - повысил голос маг, нервно барабаня тонкими пальцами по пряжке ремня. - Как им это удалось, не спрашивай, не знаю, но Пархавиэль видел, как они сели в карету и...
– Не важно, - прервал мага Тальберт. - Что делать будем: нападем на мастерскую или на особняк?
– Нужно разделиться, - прошептал себе под нос маг после продолжительного молчания. - Если мы ошибемся и нападем не на то логово, то они могут испугаться и перепрятать артефакт.
– Исключено, - всего одним словом выразил свое мнение Тальберт, глядя магу прямо в лицо, но, видя на нем непонимание и недоумение, решил снизойти до объяснений: - Во-первых, ты заплатил за нападение на один дом, а не на два.
– Получишь столько же, - выкрикнул Мартин, - мне денег не жалко, результат нужен!
– А во-вторых, - невозмутимо продолжил наемник, - вампиры - опасные противники, даже если речь идет о неопытном молодняке. Ни в одном из этих домов мы раньше не были и расположение комнат не знаем. Возможны ловушки и прочие сюрпризы... Я не буду делить отряд, слишком рискованно, - по-армейски кратко и четко подытожил полковник.
– Хорошо, - неожиданно быстро согласился Мартин и мило улыбнулся.
Пархавиэль насторожился: насколько он знал мага, сговорчивость и покладистость характера не были добродетелями ученого мужа.
– Наш договор расторгнут, - пренебрежительно поморщившись, заявил маг. - Придется поискать других помощников, менее пугливых и более мужественных!
Ладонь Тальберта скользнула к мечу, но тут же, едва коснувшись рукояти, вернулась обратно на пояс. Мужчины поедали друг друга красноречивыми взглядами, напряжение нарастало. Наблюдавший за молчаливой дуэлью Зингершульцо был в растерянности. Гном не знал, что делать, на чью сторону встать, если люди кинутся друг на друга. В отличие от гнома подручные полковника не колебались. Как только Флейта поняла, что разговор зашел совсем не туда, куда первоначально планировалось, она что-то тихо прошептала сообщникам, и банда начала медленно обходить спорщиков полукругом.
Черепнин Владимир
Ларссон Стиг
Шилова Юлия
Маккарти Кормак
Посняков Андрей
Шилова Юлия