Чтение 14–й страницы книги ~Русские на Мариенплац, Рождественский роман в 26 частях~

- Назарбаеву! - бодро повторил Эдик. - И Горбачеву! И министру обороны! И всем, всем, всем!!! А чтобы быть точно уверенными, что наши письма дойдут, я отвезу их в аэропорт, найду наших летунов или каких-нибудь нормальных мужиков-пассажиров, и эти письма уже из Союза отправят. А то если посылать отсюда, да еще с немецкой почтовой маркой - хрен они достигнут адресата. Их у нас там тормознут, прочтут, и хорошо если только выбросят, а не потащат в КГБ. А мы еще сто лет будем ждать ответа. Ты меня слышишь, Нартай?..

Окаменевший Нартай, не поднимая глаз, с трудом спросил хриплым шепотом:

- А мама?.. Папа?.. А сестры?.. Дедушки ждут...

- Им напишем в первую очередь! Будто ты задержался здесь немного... Вроде бы тебя оставили как классного специалиста помочь обучать новеньких, и ты никак не мог отказаться... А сейчас!..

Что "сейчас" Эдик смутно себе представлял. Знал только, что Нартая нужно немедленно приводить в нормальное состояние. А для этого необходим еще один стресс, но теперь уже со знаком плюс.

- А сейчас... - повторил Эдик, и решение неожиданно, в последнюю секунду, само пришло ему в голову! - А сейчас мы едем покупать автомобиль!

Решение было единственно верным, точным и действенным.

Сработал комплекс неистребимых инстинктов советского человека, для которого получение квартиры или покупка автомобиля - такая знаменательная веха в его вечно ограниченном существовании, что счастливое разрешение как первой, так и второй проблемы может привести к легкому помешательству.

Здесь, на этом тоскливом, упрощенном Западе, есть деньги - купи себе дом, квартиру, найми ее на год, на три, на пять. Нужен тебе автомобиль - пойди, заплати и получи соответственно твоим деньгам любую модель любого года, с любым пробегом... Хочешь новую машину? Плати втрое, впятеро дороже - получи новую. Ни борьбы, ни метаний - скукота зеленая...

И не надо никого умолять, упрашивать, писать сотни заявлений. Ждать решения собрания своего профсоюза, которому гораздо лучше, чем тебе, известно - нужна тебе квартира или ты еще лет пять можешь пожить в коммуналке вчетвером на пятнадцати квадратных метрах. А уж что касается автомобиля... Тут интриги почище, чем при дворе короля Людовика Четырнадцатого!

Поэтому, когда у нас в Советском Союзе, ценой чудовищных усилий и унижений, за свои собственные, тяжким трудом заработанные деньги, ты все-таки счастливо получал просимое - это был стресс, приводивший к легким, а иногда и к тяжелым психическим последствиям, позволяющим забыть обо всем остальном. Но это - стресс со знаком плюс!!!

- Вставай, поехали! - сказал Эдик Нартаю.

Нартай даже не пошевелился. Он только впервые за полтора часа поднял на Эдика осмысленные глаза. Эдик несказанно обрадовался этому слабому проявлению возвращающегося к Нартаю сознания. Заговорил быстро, выдавая только что возникшую мысль за давно созревшую:

- Сейчас мы едем на Ландсбергерштрассе - там этих автомарктов пруд пруди... И в течение получаса покупаем себе приличный, недорогой автомобиль. Вместительный, сильный гебраухтваген. Желательно с меньшим количеством километров пробега. Чтобы не мы потом работали на него, а он на нас! Теперь, когда у нас на руках беременная Катька, мы просто обязаны иметь машину. Не таскать же ее каждый день по два километра до электрички и обратно?! А велосипед у нас один на троих... Нет, Нартайчик, нам теперь без машины не обойтись! Мой реквизит, Катькина гитара, костюмы для работы на Мариенплац... Я вообще не понимаю, как мы управлялись без машины до сих пор!.. А когда Катька совсем затяжелеет и, не дай Бог, ее нужно будет срочно везти к врачу? Мало ли, что может случиться... Все, Нартай! Вставай. Поехали. В этом деле мне без тебя не обойтись. Ну, кто лучше тебя разберется в автомобиле, чтобы нас не напарили? Тут тебе и карты в руки.

- А деньги? - спросил Нартай.

- А это что?!

И Эдик вытащил из бумажника кредитную карточку своего банка.

- Даром я, что ли, платил сорок марок за вот эту "Сервис-карт"? По этой хреновинке мы с тобой в три секунды в любом отделении "Хипо-Банка" получим столько, сколько нам надо! Это мне еще месяц назад старики Китцингеры устроили. "Мало ли, - говорят, - тебе неожиданно деньги потребуются в городе..."

- А на машину хватит? - спросил Нартай.

- Должно хватить. У меня там вместе с тем, что я из Москвы привез, уже тысяч девять марок... Я все на зиму собирал. Думал, зимой туристов меньше, работы не будет, а жить на что-то надо... Не садиться же старикам на шею.

- Давай, еще по сто грамм закажем? - сказал Нартай.

- Нет вопросов! - радостно ответил Эдик и побежал к буфетной стойке. Спустя четыре с половиной часа светло-зеленый "фольксваген-пас-

сат"-комби выпуска одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года, пробежавший за свою десятилетнюю жизнь (если верить спидометру, документам и клятвенным заверениям хозяина автомаркта) сто шесть тысяч километров, уже зарегистрированный в полиции на имя герра Эдуарда Петрова, с законными мюнхенскими номерами спереди и сзади, оберегаемый от любых автослучайностей оплаченной страховкой фирмы АДиАЦе, обутый в новенькие шины, неторопливо катился по автобану к "Китцингер-хофу".

После долгой и яростной торговли с хозяином автомаркта счет герра

Э.Петрова в "Хипо-Банке" уменьшился всего на три тысячи четыреста двадцать семь марок, включая в эту сумму оплату регистрации, страховки и сорока литров самого дешевого бензина под названием "Блайфрай".

Из четырех с половиной часов, проведенных непосредственно в автомаркте, четыре часа были посвящены выбору машины.

Перебрав больше тридцати автомобилей, Нартай проявил себя так выпукло и значительно, обнаружил такие сокрытые от рядового автомобилиста знания, что был вынужден даже отклонить предложение совершенно измученного им хозяина автомаркта - поработать у него хотя бы полгода дежурным автомехаником. Три раза в неделю, по восемь часов в день. Из расчета - двадцать марок в час...

При выезде из города в магазине "Альди" была куплена бутылка тридцатидвухградусного любимого Нартаем "Корна", пара бутылок хорошего итальянского белого вина для Петера, бутылка яичного ликера для Наташи и Кати и ящик с двадцатью бутылками пива "Аугустинер-Гольд" для всех, кто захочет просто пива.

Столь широкий ассортимент алкоголя увеличил стоимость основной покупки на пятьдесят две марки, но, как сказал новый владелец старого автомобиля герр Эдуард Петров: "Это - святое!.."

Но главное было достигнуто! Как верно рассчитал Эдик, покупка зеленого "фольксвагена" создала ту положительную нервно-стрессовую ситуацию, которая вывела Нартая из состояния черной меланхолии и растительной прострации.

Нет, нет!.. Приобретение автомобиля вовсе не затмило впечатление от посещения Генерального консульства СССР, но целительно перевело Нартая в качественно иное расположение духа.

- Я думаю, Эдька, если Назарбаев с Горбачевым будут тянуть с ответом, надо будет написать в Организацию Объединенных Наций и в Комиссию по правам человека, да? Только адрес где-то узнать... - говорил Нартай, развалившись на пассажирском сиденье и потягивая пиво из бутылки.

- Узнаем! - Эдик вел машину привычно, ловко и уверенно. - Мы этим сволочам такое заделаем!..

- Ты не гони, не гони, - говорил Нартай. - Привыкни сначала к двигателю, сцеплению, тормозам... Они, суки, думают, что мы вот так схаваем этот их фокус!.. А вот хрен им в грызло! Обгадились со страху, бараны... Ты подумай, Эдик, они же не только танк - эту потрясную машину списали... Не только меня - как кролика заложили, будто Нартая Сапаргалиева и в природе не существовало... Они же, для спасения своих вонючих шкур и погон все наше государство, всю нашу страну предали, дешевки!!!

- Страна-то тут при чем? - не понял Эдик.

- Да ты что?! Чокнутый?! Ты дальше своего носа что-нибудь видишь? Ну, ты даешь!.. А если я вроде них сблядану, и этот сейфик с секретнейшими документами стратегического значения попадет в чьи-нибудь иностранные руки?! Что тогда?

- А ты уверен, что там действительно документы?

- Эдька! Ты бы видел в обстановке какой секретности меня тогда на платформу грузили!.. Такого и Штирлицу не снилось! Ты почему думаешь, я этот башенный ключ всегда с собой ношу, даже на ночь не снимаю?..

Нартай расстегнул рубашку и вытащил из-под нее теплый, согретый его худеньким тельцем, большой специальный ключ от башенного люка. Ключ висел у него на шее, на тоненьком сыромятном пропотевшем ремешке.

- Я от тебя танк закрываю, думаешь? От Катьки? От Наташи с Петером?.. Я его даже от себя закрываю! А ну, не приведи Господь, кто-нибудь скоммуниздит эти документы?.. Раз мне доверено...

Тут Эдик не выдержал. Наверное, сказалось нервное напряжение последних нескольких часов и он просто устал держать себя в узде.

- Кем доверено-то?!! - в бешенстве закричал он и "фольксваген" опасно вильнул в сторону. - Подонками, которые ради своей безнаказанности предали и танк, и тебя, и твои гребанные документы?! Которые заставляли нас подыхать в Афганистане, а потом стравливали узбеков с турками-месхетинцами, киргизов еще с кем-то, таджиков друг с другом?! Которые забили лагеря, тюрьмы и психушки инакомыслящими?! Только потому, что человек думает по-своему - его за жопу и в кутузку? А может, сразу на плаху?! Кем доверено?!!

- Останови машину! - решительно потребовал Нартай. - Останови машину немедленно, гад ползучий, диссидент вшивый!.. Я кому говорю?

Эдик затормозил, съехал на обочину и обессиленно выключил зажигание. Прикрыл глаза, чтобы не видеть, как трясутся руки.

- Вылезай из-за руля к чертовой матери! - зло сказал Нартай. - Пересаживайся на мое место, истерик сраный!

Не выходя из машины, Нартай протиснулся на водительское сиденье, пододвинул его ближе к рулю. Подождал, пока Эдик обошел "фольксваген" и сел на пассажирское кресло, и только после этого завел двигатель.

Аккуратно и мягко выехал на автобан, вписался в общий поток и негромко сказал Эдику:

- Когда я говорил про страну и про то, что мне доверено, я чего имел в виду, Эдик? Я думал про людей, которые живут в этой стране... А их почти двести восемьдесят миллионов. А я - один. И у меня в руках, ети их мать, секретные военные документы. Да еще стратегические! Они, может, этим двумстам восьмидесяти миллионам такой беды наделают, что тебе твой Афган воскресной прогулкой покажется. Так что теперь я это дело сам себе доверил. Вот о чем я, Эдик. А ты мне политинформацию толкать взялся...

Эдик замолчал. Сидел, закрыв глаза, пытался унять дрожь, проглотить застрявший в горле комок.

- И еще... - ухмыльнулся Нартай. - Мне кажется, ты слишком много репетируешь и работаешь. Считай, несколько часов в день вверх ногами и вниз головой стоишь... Малость глупеешь. А может, у тебя это от курева? Ты бы поберегся, Эдик, а?

...В "Китценгер-хофе" светло-зеленый "фольксваген-пассат" был торжественно обмыт "Корном", белым итальянским вином, несколькими рюмочками яичного ликера, а также отполирован "Аугустинером-Гольд" и уже со следующего дня стал незаменимым и полноправным членом семьи всего китцингер-хофского народонаселения.

Даже старая Наташа Китцингер, известная своим упрямым баварским консерватизмом, убедившись в том, что "фольксваген" чуть ли не вдвое вместительнее ее голубого "форда", раз в неделю загружала "пассат" картонными коробками с изготовленными Петером колбасами, садилась за руль "фольксвагена" и уезжала на нем сдавать свою продукцию в магазин.

К концу месяца Наташа вооружалась очками и электронным калькулятором и по своим предварительным записям производила скрупулезнейший расчет проеханных ею километров и истраченного на эти километры бензина. Стоимость бензина она вычитала из общей суммы квартирной платы Эдика и настойчиво заставляла всех проверять ее записи.

Со второй половины дня "фольксваген-пассат" грузился Катиной гитарой, сумкой с костюмами для выступления и чудо-столиком Эдика.

Эдик садился за руль, Нартай рядом, Катя сзади, и они ехали в Мюнхен на работу. Парковались обычно в каком-нибудь переулочке рядом с Мариенплац, переодевались прямо в машине и выходили на Кауфингерштрассе, чтобы, отработав несколько часов до изнеможения, поздним вечером, а то и ночью голодными, осипшими, вымотанными возвратиться в "Китцингер-хоф".

С появлением "фольксвагена" отпала необходимость оставлять реквизит в кнайпе, где работала та самая кельнерша Хайди - с потрясающей попочкой и титечками, как говорил Эдик, - а следовательно, отпала необходимость платить ежедневные пять марок хозяину кнайпы. Правда, исчезла и частая возможность видеть Хайди, которой, кажется, уже был вполне достаточен словарный запас Эдика, чтобы в постели с ним обходиться без переводчика...

- Эта Хайди на тебя так дышит, так дышит, что я не могу на это без смеха смотреть! - завистливо говорил Нартай.

- А ты не смотри, - отвечал ему Эдик. - Кстати! Когда работаем на Мариенплац, когда ты ассистируешь, когда вокруг стоит толпа зрителей - чего ты ходишь с похоронной мордой? Ты можешь хоть раз улыбнуться?

- Нет, - говорил Нартай.

- Почему?!

- Я не улыбаюсь посторонним людям, - говорил Нартай. - И прекрати курить в машине. Дышать нечем! Катька, скажи ему!..

- Пусть курит. Оставь его в покое, Нартайчик, - хриплым, усталым голосом говорила Катя.

- Тебе хочется, чтобы твой ребенок родился сразу же с прокуренными легкими?! - возмущался Нартай.

- Слушай! Когда вы с Петером начинаете жрать водку - мы с Катькой тебе что-нибудь говорим? - спрашивал Эдик Нартая.

- А ты, что - не пьешь?! В сторонке стоишь?

- Я выпил рюмку-другую - и в койку. А вы со стариком, пока пузырь не прикончите, не можете оторваться друг от друга.

- Ну и что тут такого?! Я ему уважение оказываю, а он - мне...

- Черт побери! Откуда в тебе-то это чисто российско-ханыжное: "Ты меня уважаешь?.." - удивлялся Эдик.

- "Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь!.." - пел в таких случаях Нартай.

- Нартайчик, солнце мое, объясни мне, дуре малограмотной, а вот, когда вы со стариком надираетесь своим "Корном", о чем вы потом полночи лялякаете? - поинтересовалась Катя.

- Как это "о чем"?.. Он - танкист, и я - танкист. Что же нам и поговорить не о чем? - пожимал плечами Нартай. - Иногда я ему рассказываю историю казахского народа...

Ждали ответа от Горбачева. Ждали ответа от Назарбаева. От министра обороны. От Прокуратуры Советского Союза.

И все письма отправляли в Союз правильно - то через русских туристов, то через деловых людей, которых сюда хлынуло видимо-невидимо. Одно время чуть ли не каждый день в аэропорт мотались.

А ответов все не было и не было...

Часть Девятнадцатая,

рассказанная Автором, - о том, как, к сожалению, полиция обратила излишне серьезное внимание на некоторых обитателей "Китцингер-хофа"...

- А от Джеффа не было никакого ответа... - грустно сказала мне Катя. Мы сидели с ней у обочины китцингеровских владений, на краю большого

поля, взгромоздившись на огромный силосный бурт - метров сорока в длину, десяти в ширину и не меньше двух в высоту.

От дождей бурт был укрыт широкими полотнищами толстой полиэтиленовой пленки, а чтобы ветер не разметал их в разные стороны, полотнища были придавлены отбегавшими свой срок автомобильными колесами. Их там, на этом бурте, было штук сто!

По невзыскательным советским параметрам в этих выброшенных колесах жизни было не меньше, чем на десять-пятнадцать тысяч километров. Попади они в руки нашего нищего и затравленного российского автовладельца - они бы еще года три служили ему верой и правдой.

Ночь была теплая и лунная, и с высоты силосного бурта нам с Катей было хорошо видно, как, негромко урча двигателем и мерно покачивая пушкой, танк быстро и ловко тащил за собой здоровенный многолемешный плуг, вспахивая поле с какой-то невероятной, рекордной скоростью!

Эдик и старый Петер стояли на запятках широкозахватного плуга - следили за тем, чтобы лемехи не выскакивали из земли. На головах у Петера и Эдика были надеты шлемофоны, подключенные к переговорному устройству танка. Нартай еще с вечера удлинил соединительные колодки этих шлемофонов пятнадцатиметровым тонким кабелем, и теперь Нартай, сидящий внутри танка, и Петер с Эдиком, едущие на плуге, могли разговаривать между собой и корректировать действия друг друга.

В голубом лунном свете Петер и Эдик в своих шлемофонах казались персонажами из какого-то фантастического фильма Спилберга.

- Этот проклятый Джефф исчез, будто его никогда и в природе не существовало, - сказала Катя. - Хотя вот уже несколько месяцев я с каждым днем все сильнее и явственнее ощущаю в себе его присутствие. Не просто воображаю что-то этакое, а ощущаю чисто физически... Вы понимаете, о чем я?..

- Понимаю, - ответил я.

- Я беременна, как по учебнику, - усмехнулась Катя. - Меня уже и подташнивает, и запахи я стала чувствовать острее, и ноги к вечеру отекают... Постоишь на Мариенплац, побренчишь на гитаре несколько часов - к вечеру шнурки от кроссовок так в лапы врежутся, что хоть разувайся и домой босиком шлепай! Хорошо, у Эдика есть машина...

А тут еще мною полиция заинтересовалась. К нам сюда, в "Китцингер-хоф", наезжать стала. Эдьке-то ничего, он по закону здесь. А мы с Нартайчиком - не пришей кобыле хвост. Кто мы такие? Почему здесь? Да еще и с танком!.. Я еще - куда ни шло, у меня паспорт израильский, мне виза не нужна. А вот с Нартайчиком совсем дело худо. Да и Наташу с Петером подставлять неохота. Не дай Бог, кто-нибудь из соседей стукнет на наших героических стариков.

Правда, поначалу, когда мы все трое у них поселились, я однажды случайно услышала их разговор в свинарнике. Они думали, что я ушла кормить оленей, а я припозднилась со стиркой и только стала собираться в загон, слышу разговор в свинарнике. Наташа говорит:

- Мы обязаны сообщить, что у нас живут иностранцы. И что в нашем сарае стоит их танк.

А Петер ей отвечает:

- Ничего и никому мы не обязаны. А уж если обязаны, то этим самым иностранцам - они с нас половину забот по хозяйству сняли. И в доме в сто раз веселее! Ты посмотри на себя в зеркало - ты же на десять лет моложе стала выглядеть!..

И, наверное, там, в свинарнике, стал лапать Наташу, потому что она как рявкнет на него:

- Убери руки, кобель старый! Нашел время под юбку лезть! Ты обязан пойти и сообщить!

- Никуда я не пойду, - говорит Петер и, видимо, продолжает тискать Наташу, потому что она, слышу, чуть ли не криком кричит:

- Да отцепись ты! Насмотрелся голых девок по телевизору...

У нас по пятницам, субботам и воскресеньям по двум программам - по РТЛ и Сат-один - разную эротическую хреновину показывают...

- Не хочешь ты, сообщу я, - говорит Наташа. - Потому что я, как честная немка...

И вдруг слышу, в свинарнике повисла тишина. Даже поросята перестали хрюкать.

А потом - голос Петера. Такой тихий, такой чугунный, что даже мне не по себе стало.

- Это я тебя сделал немкой. И ты никому ничего никогда сообщать не будешь. Аллес кляр?

Дескать, "тебе все ясно?"

- Хорошо, хорошо... Конечно! - торопливо и испуганно говорит Наташа.

- Как ты скажешь - так и будет. Я просто подумала, что если создаются какие-то законы и правила, то...

- То они не должны никому приносить вреда, - заканчивает за нее Петер, и Наташа замолкает.

Думаю, что эта тема у них больше не возникала.

Освещая себе путь мощной фарой, танк безостановочно тащил за собой широкий плуг с Петером и Эдиком в шлемофонах, слегка замедлял ход на разворотах и по прямой снова набирал скорость. Вспахана была уже половина поля...

- Ты говорила про полицию, - напомнил я Кате.

Она усмехнулась, покачала головой.

- В первый раз мы очень испугались. Сидим, ужинаем - Наташа, Петер, Эдик и я. Нартая не было. Он еще с утра уехал на озеро к Зергельхуберам

- чинил им какой-то мотор на их сейнере. Он у них там постоянно пасется. Клиентуры у него - хоть отбавляй! И Моосгруберы, и Рингсайсы, и Бирбихлеры... Кому трактор наладить, кому мотор исправить, кому еще что-нибудь. Он у нас нарасхват...

Одним словом, сидим ужинаем, ждем Нартая. И вдруг неожиданно подкатывает желто-зеленый полицейский "БМВ". Мы с Эдькой перетрусили. Я уже хотела юркнуть к себе в "келлер" - с глаз долой, но в это время из полицейской машины выскакивает Нартай, а из-за руля вылезает такой квадратненький полицейский лет двадцати пяти и говорит:

- Грюсготт! Гутен абенд... Добрый вечер.

Оказывается, это сын Зергельхубера - Клаус.

Нартай уже слегка "на кочерге" - они там со старым Зергельхубером по паре стаканчиков приняли, и этот Клаус решил отвезти Нартая домой.

Наташа тут же заюлила, начала ставить для них тарелки на стол:

- Ах, Клаус... Как ты вырос! Как повзрослел! Как тебе идет эта форма, Клаус! Я же тебя совсем маленьким помню...

Выпили по рюмочке, а потом Петер попросил меня спеть и поиграть на гитаре... Мы в тот день на Мариенплац не работали, глотка у меня малость передохнула и с голосом было все в порядке. Эдик притащил гитару и я попела для них немножко.

Вот с тех пор этот полицейский, Клаус, к нам и стал ездить минимум три раза в неделю. То шоколадку привезет, то цветочки, то еще что-нибудь...

Уже через неделю Нартай его просто возненавидел! Он вообще не переваривает, когда за мной кто-то начинает ухаживать. А о Джеффе он даже слышать не хочет!.. Хотя, когда недавно Наташа заговорила о том, что у Зергельхуберов на озере два замечательных дома, что они очень богатые люди, потому что рыбный промысел приносит им солидный доход, и Клаус - единственный наследник всего этого, и стала многозначительно на меня поглядывать, Нартай просто взбеленился:

- Тетя Наташа! Вы кончайте Катьку сватать! У нее есть Джефф Келли и...

- Нет у нее никакого Джеффа! - закричала Наташа. - И ты это знаешь не хуже меня! Где этот Джефф?! А всю жизнь одной, да еще с ребенком... Надо думать о завтрашнем дне! А Зергельхуберы согласны. В прошлое воскресенье в кирхе мне старый Зергельхубер так и сказал: "Пожалуйста! Пусть будет ребенок... Мой Клаус ей еще столько детей наделает, что уже через год их никто и не различит. Все они будут "Зергельхуберы"!..

- Успокойтесь, - говорю. - Не спорьте. Мои дети будут только "Келли" или, на худой конец, "Гуревичи". Третьего не дано.

А Клаус все ездит и ездит к нам. Такой упорный баварский крестьянин! Но очень неплохо говорит по-английски. И вообще, вполне приличный и неглупый паренек.

Нам что главное? Нам важно, чтобы он про танк не пронюхал.

Про нас-то, я полагаю, он уже все давно понял. Хотя Петер с Наташей всем наплели, что мы с Нартайчиком ненадолго приехали к Эдику в гости и слегка задержались... Все это, конечно, шито белыми нитками, но полицейский - всегда полицейский. Особенно влюбленный полицейский. В нем же все обострено, он все воспринимает с повышенной подозрительностью.

Правда, Петер, на всякий случай, уже заготовил версию, будто он этот танк купил в ГДР, и не как боевое оружие, а просто как тягловую силу. Вроде как трактор повышенной мощности. А то, что этот трактор с пушкой - так ему, пожилому человеку, ее никак самому не отпилить, а кроме всего прочего, эта пушка ему совершенно не мешает. Пушка и пушка - подумаешь! Он же стрелять из нее не собирается...

Тоже, конечно, абсолютная липа, но если кто-то увидит танк - надо же будет что-то говорить.

Огромное поле Китцингеров было вспахано еще до рассвета, и танк вместе с плугом водворены в сарай.

- Если бы половину наших танков пустить у нас в Союзе на поля - нам Канада с ее валютной пшеницей нужна была бы, как рыбке - зонтик! - сказал мне Нартай, стягивая с головы шлемофон. - А уж если все танки бросить на это дело - мы бы весь мир зерном завалили! Да?

На следующий день, когда мы с Эдиком, Катей и Нартаем вечером вернулись из Мюнхена в "Китцингер-хоф", у дома, под навесом нас ждали - ужин, Наташа, чуть хмельной Петер и тот самый полицейский - Клаус Зергельхубер, безнадежно влюбленный в Катю. Он был без формы - в обычных джинсах, майке и короткой кожаной куртке, но я сразу узнал его по описаниям Кати и Эдика.

- Гутен абенд, - неприветливо буркнул ему Нартай и стал вытаскивать из машины реквизит Эдика, Катину гитару и сумку с костюмами. Эдик и Катя пошли принять душ перед ужином, а Петер познакомил меня с Клаусом. Перемежая непонятную для меня немецкую речь отчетливыми русскими матюгами, Петер сказал:

- Это Клаус - сын моего старого приятеля. Они тут на озере живут. Он брал у нас читать вашу книжку и теперь захотел познакомиться с писателем. Что будем пить - водку, вино, пиво?

- Пиво, - ответил я, поняв только последний вопрос.

В середине ужина Наташа вдруг спохватилась.

- О, Наташа!.. Совсем старая стала! - с досадой сказала она о себе в третьем лице. - Ничего не помню... Катя! Тебе пришло письмо из Америки!

- Давай, давай!.. - крикнул по-русски Петер.

Я видел, как Катя неожиданно растерялась и умоляюще посмотрела на Наташу. Наташа быстро сбегала в дом и вернулась с большим красивым конвертом учрежденческого типа.

- Вот! - она подала конверт Кате.

У Кати мелко тряслись пальцы - она никак не могла вскрыть это письмо. Эдик взял конверт из ее рук и вскрыл сам. И подал письмо Кате.

Из конверта она вытащила плотный лист с типографски напечатанным грифом, и текстом, набранным на компьютере.

- Это не от Джеффа... - упавшим голосом тихо сказала Катя.

- Из Пентагона? - тут же спросил Нартай.

Катя всмотрелась в английский текст и удивленно произнесла:

- Да... А откуда ты знаешь?

- Что написано? - Нартай злорадно покосился в сторону Клауса.

- А я откуда знаю... - совсем расстроилась Катя и по-немецки сказала:

- Клаус, пожалуйста, переведи мне хотя бы на немецкий!

- Найн проблем! - улыбнулся ей Клаус и бегло прочитал по-немецки английский текст.

Эдик довольно толково перевел с немецкого на русский:

"Почтенная мисстрис Катерина Гуревич. На Ваш запрос сообщаем Вам, что Вашего племянника лейтенанта Джеффри Р.Келли в настоящее время в США нет. Уже несколько месяцев он находится в служебной командировке в России, в качестве переводчика американской экспертной группы при Комиссии по разоружению ООН. Возвращение лейтенанта Дж.Р.Келли в Соединенные Штаты планируется на сентябрь месяц этого года."