АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Товарищ подполковник, наконец-то! - сразу ворвался голос капитан Ласкина, начальника группы слежения за объектом "племянником".
- Спокойно! - сказал Светлов. - Что такое?
- Этот племянник какой-то псих! Он развез наркотики в шестнадцать точек! Весь Арбат - Старый и Новый, магазин "Руслан", гостиницы "Белград", "Украина". И везде собирает деньги - я не знаю, наверно, собрал тысяч сто!
- Хорошо, а где он сейчас?
- Сейчас он в лифте сидит, как вы приказали.
- Что я приказал?
- Вы приказали задержать его на час-полтора, пока вы освободитесь. Вот он и сидит в лифте уже час пять минут вместе с народным артистом Сличенко.
Светлов развеселился.
- С кем? С кем?
- Вам смешно, товарищ подполковник, а у меня тут скандал. Чтобы его тормознуть в лифте, пришлось свет отключить во всем доме. А тут на первом этаже ювелирный магазин "Агат", это на Новом Арбате. И дом огромадный - одни академики живут, артисты, дипломаты всякие. И уже больше часа света в доме нет.
- Ладно, получишь премию за находчивость! - сказал Светлов. - Терпи, я сейчас приеду. Где ты стоишь?
- А у самого дома, у нас ремонтный "рафик", сделали ограждение, тарахтим отбойными молотками по асфальту, как будто ищем повреждение кабеля.
- Ясно. Молоток! А что он делает в этом доме, племянник?
- А был в гостях у Жлуктова, хоккеиста. Оставил последнюю упаковку морфина. Время уже пять часов, а ему еще в "Чародейку" надо.
- Все! Отключайся! Буду через пять минут, - Светлов дал отбой и тут же сказал телефонистке: - Так, золото мое, дай мне Дежурную часть.
- Они вас сами вызывают, - ответила телефонистка и вслед за ней прозвучал голос помощника Светлова, оставшегося в Дежурной части. - Товарищ подполковник! Тут Мосэнерго мне уже плешь проели!..
- Знаю, знаю! Скажи, что через пять минут починим кабель. И слушай меня: полковник Марьямов там?
- Здесь. Спит в уголочке.
- Разбуди. Пусть возьмет на первом этаже директора вагона-ресторана и срочно к "Чародейке". Я сейчас туда подъеду. Вопросы есть?
- Нет. Все ясно.
Светлов отключил рацию, взглянул на меня:
- Ну? Теперь посчитаем еще раз. Есть два варианта: взять племянника сразу, сделать очную ставку с Акеевым и всеми, кому он сейчас раздал наркотики. Спекуляция наркотиками в особо крупных размерах карается по статье 224 до 15 лет. Выдаст доктора?
- Может и выдать... - сказал я не очень уверенно. "За" были неопровержимостью улик в торговле и перевозке наркотиков, "против" - графское происхождение Долго-Сабурова. Его, наследного графа, отпрыска рода советская действительность заставила превратиться в железнодорожного проводника! Уже одно это может толкнуть на преступление, причем - обдуманное, без раскаяния и предательства соучастников. А если учесть его влюбленность в сестру этого доктора, о которой сказал только что Акеев... н-да, возможно, его не запугаешь статьей 224.
Я вспомнил телефонный разговор в квартире Долго-Сабурова, этот анонимный грудной женский голос, интимно-ласковый и завораживающий... Теперь я не сомневался, что это была Наташа, что это она звонила Долго-Сабурову и что в нее же влюбился Белкин на Бакинском аэродроме. "Шерше ля фам", ищите женщину! В каждом преступлении.
- А второй вариант, - говорил между тем Светлов, - сыграть ту же шутку, как с этой Смагиной. Я при этом племяннике буду трепаться, как Ожерельев, мол, МУР идет по следу всей банды, но тот, кто выдаст Белкина, получит помилование, вчистую.
- Вряд ли он пойдет на предательство... - сказал я. - Он граф.
- Хорошо. Пусть не пойдет. Допустим, он не ринется к нам с адресом Белкина. Но он должен хотя бы предупредить этого доктора и его сестру...
- Сестра и доктор, возможно, уже все знают. Я же тебе говорил: женский голос звонил Долго-Сабурову домой, я с ней разговаривал. Это скорее всего Наташа. То, что она сказала мне, она, конечно, уже сказала брату.
- Ну и что? Долго-Сабуров об этом не знает! Вот он и должен их предупредить!
- Хорошо, - сказал я, - Давай играть этот спектакль! В конце концов, чем мы рискуем?
Мы уже катили по Новому Арбату и еще издали заметили у ювелирного магазина "Агат" "бригаду ремонтников" - капитана Ласкина с его группой. Причем двое настоящих, вызванных Ласкиным ремонтных рабочих буравили асфальт Нового Арбата натуральными отбойными молотками.
Мы подъехали. Светлов приказал сворачивать "ремонтные работы" и ушел в "Чародейку" встречать машину с директором вагона-ресторана. Через пару минут, когда Ираклий Голуб прибыл в сопровождении Марьямова, Светлов скомандовал Ласкину пустить лифт. Все было готово к приему "племянника" - дежурные топтуны-ремонтники и электромонтеры торчали возле выхода из дома, Светлов и Ираклий Голуб прохаживались возле "Чародейки". Я сидел в машине капитана Ласкина, ждал.
Наконец, вместе с известным цыганским певцом Николаем Сличенко из подъезда вышел Герман Долго-Сабуров. Приятельски попрощавшись, они поспешно разошлись к своим машинам. То, что Сличенко спешил к своей "Волге", было понятно, но зачем Долго-Сабурову его синий "Жигуленок", если до "Чародейки" только улицу перейти? Впрочем, может быть, ему нужно взять что-то? Нет, он сел на водительское место, хлопнул дверцей, выхлопная труба фыркнула облачком газа, и синий "Жигуленок" отчалил от тротуара, причем сразу - на большой скорости.
Я тревожно взглянул на Ласкина - нахмурившись, он выводил "ремонтный" "рафик" в поток машин, и поскольку никто не знал, что это милицейская машина, нам, как на зло, не давали возможности войти в поток. Несколько топунов-"ремонтников" на ходу заскакивали в открытую дверцу "рафика". Я взял микрофон рации, вызвал Светлова:
- Марат, я Шамраев. Что-то случилось. Он едет мимо "Чародейки". Я его пока вижу, но он вот-вот скроется!
- Никуда он не скроется, - сказал мне Ласкин и щелкнул тумблером какого-то аппаратика - в "ремонтном" "рафике" было полно всяческой аппаратуры, не имеющей отношения к ремонту дорог или электросети, но имеющей прямое отношение к подслушиванию на расстоянии, магнитофонной записи и перископическому наблюдению. Аппаратик, который включил Ласкин, тут же отозвался негромким попискиванием, и на экране портативного пеленгатора забрезжила мерцающая точка. - Никуда он не скроется, у него "маячок" под задницей и микрофон в машине. Он их с самого утра возит, мы еще на Каланчевке ему поставили. Теперь опять будет водить по всей Москве...
Мерцающая точка на экранчике сделала правый поворот с разворотом. Капитан Ласкин прокомментировал:
- На Дорогомиловскую набережную свернул возле "Украины". - И прибавил газ. Чуть в стороне от нас уже шла черная, без милицейских знаков "Волга", в ней сидел Светлов. Лицо у него было хмурое.
Машина Долго-Сабурова затормозила у светофора, мы тоже остановились машин за пять позади него, Светлов пересел в нашу машину.
- Куда он теперь едет? - спросил он недовольно у Ласкина.
- Сходить спросить у него? - усмехнулся Ласкин.
- Весь день подготовки коту под хвост! - сокрушился вместо меня Светлов. - Директора ресторана ему приготовили, в "Чародейке" его баба ждет, а он! А ну прижми! - Действительно, как только дали "зеленый", "Жигуленок" рванулся с места, и опять превышая дозволенную скорость, помчался к Киевскому вокзалу. Мы преследовали его на расстоянии, не приближаясь. Молчали. Потом Светлов сказал:
- А почему я его не слышу? Что он - не кашлянет даже в кабине?
- Да у него там уроки английского языка на магнитофоне, - отозвался Ласкин. - Офигеть можно слушать все время. Включи, Саша, - приказал он технику-лейтенанту, сидевшему в глубине "рафика", и мы тут же услышали "металлический" голос, начитывающий английские упражнения и их русский перевод. Ласкин сказал: - И вот так целый день гоняет по Москве и слушает одно и тоже - ай хэв бин, ши хэз бин... Даже я выучил.
Неожиданно он нажал на тормоз - синий "Жигуленок" остановился впереди, прямо под часами Киевского вокзала, и в машину к Долго-Сабурову нырнула стройная женская фигурка в летнем плаще. Я взглянул на небо - действительно, собирался дождь, в этой беготне и погоды не видишь. Урок английского прервался и я услышал сначала негромкий звук короткого поцелуя, а потом уже знакомый мне грудной женский голос:
- Ну ты и жопа! Сорок минут я жду! Не знала, что думать. Не мог позвонить?
Машина тронулась, свернула по набережной направо, к Ленинским горам, и продолжение разговора мы слушали на ходу с нарастающим интересом, техник-звуковик писал его на магнитофон.
- Ни позвонить, ничего не мог! - ответил Долго-Сабуров. - Час проторчал в лифте на Арбате, хорошо еще со Сличенко, хоть веселей было.
- С кем? С кем?
- Со Сличенко, с певцом. Но ладно об этом. Что нового?
- Больше ничего узнать не смогла, Катюха утром сменилась с дежурства. Но скажи спасибо, что я тебе утром домой звякнула, а то бы влип в ловушку. Они уже там сидят, у тебя дома. Главное, я его сразу обозвала, говорю: "ты что, жопа, спишь там?". Я правда, тебя имела в виду...
Светлов посмотрел на меня, усмехнулся насмешливо. Я считаю, что материться и не выглядеть при этом вульгарно - привилегия только очень красивых женщин, да и то не всех, это нужно еще уметь делать с небрежным артистизмом. Но, кажется, здесь был именно этот случай.
- А что они мне могут пришить? - отозвался Долго-Сабуров. - Наркотиков у меня уже нет, ни морфия, ни опиума - проморгали! И тетку я не убивал. Так что я чистый. Конечно, Старик - паскуда, зачем было ее душить, мне бы она сама все отдала.
- Да он ее только пугал...
- Пугал! Уж если он пугнет - я представляю! Ладно, она свое пожила... Жалко только, что из-за этого они теперь у нас на пятках сидят и все как в лихорадке.
- Почему? Паники нет еще. В розыске только боксер и Старик. Старик далеко, а на боксера они пока еще выйдут! Он из дома не выходит, пустой сейф стережет, даже Ленку к себе пускает раз в три дня, по расписанию.
- Слушай, ты так разговариваешь, как будто мы чай пьем. А мы, между прочем, по Москве последний раз едем, - сказал вдруг голос Долго-Сабурова.
- Ну и что? Она мне до лампочки, я уж тут каждую дырку знаю. А впереди - целый мир!
- А я люблю Москву. Не было бы этой советской власти, чтоб они сгорели, я бы в жизни не уехал!
- Даже со мной?
- Да ты, Натали, как только там свои цацки получишь, пошлешь меня подальше.
- Дурак! Я тебя люблю. Не дрейфьте, граф! Я вас люблю! Все будет о-кей! - голос будто улыбался, потом послышался чмок поцелуя. - А какая жизнь будет, дарлинг!
- Знаешь, это еще бабушка надвое сказала!
- Что ты такой злой сегодня?
- Будешь злой! В такой день час проторчать в лифте! Я на этом пять тысяч потерял - некогда было зайти в "Чародейку".
- Ах, вот в чем дело! Ты не повидал свою Зойку-Чародейку? Так и скажи, можем вернуться.
- Не могу. Борис велел быть не позже семи, иначе мы не успеваем на самолет. Ты даже чемодан с собой не взяла...
- А все уже там, у Бори. Сколько ты собрал сегодня?
- Девяносто две. Да черт с ними! Хватит нам на вылет.
- Дай телеграмму взглянуть.
- Ты что! Я ее утром съел, при обыске вагона.
Тут я покраснел, как мальчишка, хотя Светлов, слушая этот разговор, даже не повернул голову в мою сторону. Впрочем, я-то искал у этого Долго-Сабурова бриллианты его тетки, какой был смысл заглядывать ему в рот.
- Но текст-то ты помнишь? - на мое счастье, спросила Долго-Сабурова эта Наташа.
- "Приданное стоит двести, свадьба через неделю, срочно вылетайте с деньгами, папа", - произнес Долго-Сабуров. - Тебе все ясно?
- Ясно. За двести тысяч он купил начальника погранзаставы или кого-то на аэродроме, и через неделю мы уже - фьють! Только ему деньги срочно нужны.
- У него там при себе сто ровно, девяносто я собрал сегодня, а полсотни есть у Бориса. Так что на дорогу нам как раз, а дальше советская капуста ни к чему, перейдем на инвалюту. Сколько было у Сысоева в сейфе?
- А Старик тебе не сказал? Или ты нас перепроверяешь?
- А черт вас знает! Может, вы сговорились заработать на моей доле.
- Ты невозможный! Я тебя люблю, балда! Сговориться могли только Боря и Старик, когда брали сейф Сысоева. Но ты можешь себе вообразить, чтобы Боря сговаривался о чем-то у меня за спиной?!
- Ну, от твоего брата можно всего ожидать...
- Сейчас схлопочешь по морде, граф! - всерьез сказал нежный и грудной женский голос. - Боря - гений! Выпутаться из этой истории с вашим дурацким гробом с опиумом! Знаешь, что Сысоев под гипнозом сказал тогда Боре?
- Знаю, слышал об этом. Только никто при этом гипнозе не был, и может, твой Боря все выдумал. Может, вообще никакого гипноза не было.
- Идиот, а код сейфа откуда?
- Ну-у... - протянул голос Долго-Сабурова. - Но, допустим, код он из него вытянул под гипнозом, но остальное... Он мог просто придумать, чтобы втянуть в это дело меня, тебя, Старика.
- О-кей, ты можешь выйти из игры. Хоть сейчас. Приедем к Боре, получишь свою долю и - катись!
- Нет, теперь, когда вы оторветесь с сысоевскими бриллиантами, они меня точно пришьют. Так что я уж с вами, до конца. Просто это как в кино - бежать через границу с бриллиантами...
- Типун тебе на язык! В кино беглецов ловят. Потому что так положено по цензуре, мне один режиссер рассказывал. Иначе кино не выпустят на экран...
- Ты с ним спала?
- С кем?
- С этим режиссером?
- О Боже! При чем тут это, граф?! Запомни: любишь ты Москву или не любишь, хочешь со мной уехать или нет - мы здесь оставаться не можем, и это - по твоей вине, а не по нашей. Из-за вашей дурацкой авантюры с гробом!..
- Почему дурацкой?! - резко вспылил Долго-Сабуров. - В конце концов, именно этот гроб навел нас на твоего Белкина с его пограничными документами, по которым Старик уже там, на границе. Так что нет худа без добра.
Светлов, по-моему, впитывал в себя каждое слово, да и я - тоже. Мы оба пригнулись к динамику, чтобы не пропустить ни одного слова, интонации, нюанса. Это было лучше любого допроса и хотелось, чтобы эта дорога длилась подольше. Неожиданно женский голос сказал:
- Не гони. Смотри, какой дождь.
Действительно, проливной июньский дождь вдруг обрушился на юго-запад Москвы, куда катили синий "Жигуленок" Долго-Сабурова и наши машины - "рафик" и две милицейские "Волги" без милицейских номеров.
- Не дрейфь, графиня, - ответил голос Долго-Сабурова. - Живы будем - не помрем!
- Вот именно, - усмехнулся женский голос. - Моему брату надо в ноги кланяться - сысоевская капелла нас всех определила в расход пустить за вашу левую ходку с гробом.
- Суки, конечно! - сказал Долго-Сабуров. - Им можно и наркотики через границу посылать, и счета в швейцарских банках держать, и на государственные деньги по заграницам ездить! Брежневский сынок яхту нанимал и ездил в Африку слонов стрелять! Ну, ничего! Они еще приедут на Запад, я их там встречу - и Сысоева, и Балаяна и всех! Никаких бриллиантов не пожалею, чтобы их достать там! Уж я поговорю с этими советскими слугами народа, едри их мать! Душу выну!
- По-моему, ты кое-что не понимаешь, - сказал женский голос врастяжку, явно затягиваясь сигаретой. - У Бори совсем другая идея. Послушай. Приезжает какой-нибудь Сысоев или Балаян на Запад в командировку, мы там узнаем по газетам, где они и что, воруем их, как этого Белкина, и они нам выдают шифры своих вкладов в швейцарских банках. При этом они даже в полицию заявить не смогут, иначе им в СССР не вернуться. Жалко, что мы сейчас Сысоева в Женеве перехватить не успеваем...
- Фьють! - Светлов даже присвистнул, слушая эти планы. - Ничего себе кино! - И кивнул на медленно вращающийся диск магнитофонной записи. - Ценная пленочка!
Внезапно в эфире прозвучал щелчок включенного в "Жигулях" магнитофона и послышались звуки урока английского языка. Впрочем, тут же все и стихло, голос Наташи спросил удивленно:
- Что это?
- Это английский, - ответил Долго-Сабуров. - Я учу, готовлюсь.
- Фу, как ты меня напугал! Я думаю: что за голос? Уф... Дарлинг, я тебя научу английскому и французскому, будь спок. Лэт ми джаст крос тсе брод... У тебя музыки никакой нет?
- Что ты сказала только что? - послышалось поверх включенного на небольшую громкость джаза, и весь дальнейший разговор шел уже действительно как в кино - под негромкую джазовую песню.
- Я сказала: лет ми джаст крос тсе брод. Дай мне только пересечь границу! А вообще стыдно, граф, шейм он ю, я знаю английский и французский, Боря - английский, даже Старик - уголовник, профессиональный бандит знает азербайджанский, а ты! Где твои бонны, гувернантки?
- Вот именно! - сказал Долго-Сабуров. - Моих гувернанток кокнули сначала в семнадцатом, потом - в тридцать седьмом, еще до моего рождения.
- А между прочим, бай тсе вэй, дарлинг, лично мне кое-что эта советская власть дала. Без нее после иняза я стала бы только бонной твоих детей, а так у меня есть шанс стать графиней...
Теперь, когда они заговорили о менее значительном, можно было чуть отвлечься, проанализировать информацию. Итак, эта милая четверка - доктор Борис (фамилия неизвестна, в рукописи Белкина он выведен как Зиялов), его сестра Наташа, Старик (он же Генерал, он же Семен Гридасов) и Герман Долго-Сабуров занимали каждый свое положение в мафии, торгующей наркотиками на черном рынке. Во главе мафии - Виктор Сысоев, начальник Аптечного управления, еще выше некий Балаян, и не исключены другие высокопоставленные лица, но Сысоев у них вроде казначея. Операции по продаже наркотиков широкие, деньги накоплены огромные и переводятся в драгоценности и инвалюту, которые затем каким-то образом переправляются за границу. Нужно дать этот материал Малениной и в КГБ - это уже по их части. А мои "герои", по всей видимости, "пошалили" - в тайне от своего руководства перебросили из Средней Азии в Баку "левый" опиум, целый гроб - это, конечно, была затея не меньше, чем на миллион, вот они и рискнули. Такие вещи мафия не прощает, тут Наташа абсолютно права, и Долго-Сабуров не ошибся - "предателей", "стукачей" или тех, кто слишком много знает, мафия за деньги достанет в любом лагере и нередко в ГУИТУ приходят короткие сообщения: "Заключенный такой-то погиб на лесоповале в результате нарушения техники безопасности" или еще что-нибудь в этом роде. А то и просто человек исчезнет без следа, как исчез в одном из мордовских лагерей чемпион СССР в беге на коньках мастер спорта Геннадий Воронин. В 1965 году он из ревности убил свою жену, всемирно известную чемпионку, конькобежку Ингу Артамонову-Воронину, и в ходе следствия рассказал о грандиозных махинациях в Спортивном Комитете СССР - коррупции, взяточничестве, воровстве, развращении несовершеннолетних спортсменок и т.д. При этом назывались высокие имена вплоть до работников ЦК ВЛКСМ И ЦК КПСС. Осужденный к 10 годам лишения свободы, Воронин через полгода в буквальном смысле растворился в одном из потьминских лагерей - по приказу спортивной мафии уголовники бросили его в цистерну с соляной кислотой.
Таким образом, подумал я, действительно, если они под гипнозом выяснили у Сысоева, что мафия приговорила их к устранению от дел, им нет спасения на территории СССР, и, кстати, нужно подумать об Акееве - возьмем мы всю мафию или опять не дадут тронуть верхушку, заставят "выделить в особое производство", Акеева нужно будет "устроить" в лагерь для ответработников, там все-таки поспокойней. Два таких лагеря появились лет десять назад, о них не принято говорить, но они существуют - куда-то же надо деть проворовавшихся партработников, секретарей горкомов, председателей горсоветов, начальников отделений милиции, прокуроров и т.д., когда их преступления становятся настолько очевидными общественности, что ЦК дает санкцию на их арест. Сажать их в обычные лагеря - это обрекать на неминуемую смерть, заключенные приканчивают их рано или поздно. Таким образом, для касты привилегированных у нас теперь есть и привилегированные лагеря и тюрьмы...
А что касается Долго-Сабурова и К`, то роли их в мафии примерно ясны: Долго-Сабуров - один из перевозчиков наркотиков, Гридасов организовал рынок сбыта наркотиков в Баку, Акеев был у Сысоева охранником ценностей и наркотиков, привозимых с юга и украденных из складов Аптечного управления. Заодно он подключил к продаже наркотиков свою любовницу Лену Смагину, так же, как Долго-Сабуров Зою Кириленко из "Чародейки". А вот о роли доктора и его сестры еще предстояло узнать. Как бы то ни было, пропуск в погранзону, который Белкин с таким легкомыслием не сдал в Управление погранвойск в Ташкенте, попал к ним в руки, видимо, еще в Баку, когда они с его документами удрали из аэропорта. Кстати, о пропаже этих пропусков Белкин почему-то не упоминает в своей рукописи, тоже гусь хороший! А когда у этих спекулянтов наркотиками провалилась левая ходка с большой партией опиума, упрятанного в гроб, и мафия решила расправиться с ними за это, пропуск Белкина в погранзону оказался очень кстати - у них появилась идея удрать за границу, похитив у казначея все ценности. Для этого Акеева выманили из квартиры на пару часов в ресторан "Прага" и обчистили сысоевский сейф. Вор у вора дубинку украл! Кроме того - гулять так гулять! - Гридасов придушил тетку Долго-Сабурова и вытряс из нее последние, или, скорей, предпоследние фамильные долго-сабуровские бриллианты. Вслед за этим Гридасов вылетел в Узбекистан, по белкинскому пропуску (скорее всего переделал фамилию в пропуске, важно было иметь бланк и подпись на нем самого начальника ПВО Средне-Азиатского военного округа), проник на пограничный аэродром в Чаршанге и за двести тысяч рублей подкупил начальника погранзаставы или кого-то из вертолетчиков, а то и тех и других, двести тысяч - деньги немалые. Телеграмма догнала Долго-Сабурова в пути, когда он уже ехал из Ташкента в Москву, ее могли принести ему в поезд на любой станции следования, и поэтому Долго-Сабуров так метался сегодня по Москве - собирал сто тысяч рублей. Распродал весь свой запас наркотиков и, наверно, хотел с Аптечного склада еще наркотики прихватить для продажи. Он собрал девяносто тысяч, еще сорок есть у доктора Бориса, и не позже семи они должны быть у этого Бориса, чтобы лететь в Среднюю Азию, к Гридасову. Впрочем, никуда они уже, конечно, не летят. В борьбе преступника с сыщиком важно прежде всего, кто из них знает о действиях своего противника хотя бы на ход дальше. За эти четыре дня мы практически догнали банду доктора и Гридасова почти во всем объеме информации (кроме каких-то проходных деталей), а в чем-то даже обошли. Например, они еще не знают, что нами взят и расколот Акеев, так же, как не знают, что сегодня каждый шаг Долго-Сабурова нами прослежен и даже в эту минуту мы просто висим у него на хвосте и буквально на его спине въедем, наконец, к этому гению-доктору, который "стирает память" Белкину. Конечно, в ходе следствия сделано немало ошибок, и масса времени потрачена зря - глупые обыски в квартире и купе Долго-Сабурова, постыдный прокол с наркотиками, спрятанными в сотах меда; телеграмму от Старика прошляпили; зря подготовили Ираклия Голуба - директора вагона-ресторана, и еще было немало лишней суеты и хлопот. Но не ошибается только тот, кто ничего не делает. Зато, вот они, перед нами - похитители Белкина, их слышно и видно, мы идем за ними на расстоянии километра, не приближаясь, чтобы не спугнуть, и они ведут нас прямо в свое логово, и единственное, чего мы еще не знаем - жив ли Белкин, и если жив, то где он, в каком состоянии. Но не все сразу, товарищ Генеральный прокурор, как говорится, будет вам и Белкин, будет и свисток...
Дождь заканчивался, мы катились по Севастопольскому проспекту к окраине Москвы, к окружной дороге. В синем "Жигуленке" Долго-Сабуров и Наташа слушали джазовую музыку и строили планы будущей жизни во Франции, причем, как я понял, больше всего они боялись не перехода границы, а чтобы их в первый же день не ограбили в Афганистане, и тут, по словам Наташи, единственная надежда была на знание азербайджанского (то есть, практически, турецкого) языка Гридасовым, Борисом и немножко Наташей, поскольку они с братом выросли в Баку.
- Ну, не только! - сказал ей на это Долго-Сабуров. - Смотри! Девятизарядный! Игрушка!
- А мне? - тут же воскликнула Наташа.
- Тебе ни к чему. У Старика есть "Калашников", у Бориса "тэтэшник", как-нибудь тебя защитим.
Светлов переглянулся с капитаном Ласкиным, потом со мной. Нахмурился, взял микрофон радиосвязи, сказал следовавшим за нами "Волгам":
- Внимание! Всем одеть пуленепробиваемые жилеты и приготовить оружие. Возможна перестрелка.
- А может подождать, пока они любовью займутся, товарищ подполковник?
- откликнулись из одной машины.
- Юмор отставить. - Вслед за этим Светлов переключился на Дежурную часть Петровки, доложил Дежурному по городу: - Товарищ полковник, докладывает Светлов. Веду преследование преступников, вооруженных огнестрельным оружием. Нахожусь на выезде из Москвы в районе Калужского шоссе. Время и место захвата банды еще не ясно, сижу у них на хвосте и жду, когда приведут к малине. При аресте не исключено применение оружия. Прошу в мою колонну срочно прислать "Скорую помощь".
- А людей тебе еще нужно? - спросил Дежурный по Москве полковник Серебрянников, старый милицейский волк.
- Спасибо. Обойдемся. У меня восемь стволов, у них два. Справимся.
- Все-таки желательно оружие не применять.
- Это я знаю.
- На всякий случай я сейчас подниму вертолет.
- Это ни к чему, товарищ полковник, это их может спугнуть.
- Вертолет будет гаишный. Гаишные давно летают над Окружной дорогой, все водители привыкли.
- Ладно, только пусть не снижаются без моей команды.
- Я перевожу вас на ежеминутный доклад...
Теперь операция вступила в самую острую фазу, и я представил, как там, в Дежурной части все свободные от других дел собрались в зале Дежурного по Москве, у пульта связи. Уже из ближайшей к нам больницы выезжает бригада "скорой помощи", а на аэродроме в Домодедово в вертолет Госавтоинспекции садятся вооруженные оперативники. Светлов должен ежеминутно докладывать Дежурному о ходе операции. Четверо сидевших в "ремонтном" "рафике" оперативника уже надели пуленепробиваемые жилеты и сняли пистолеты с предохранителей. Один из них протянул пару таких же жилетов мне и Светлову, и мы молча стали надевать их.
Все было по-рабочему - деловито, почти буднично, хотя в ближайшее время каждый мог отправиться на тот свет или на больничную койку в Склифосовского. И все это происходило под веселенькую французскую песенку, которую мы слышали из синего "Жигуленка", двигавшегося далеко впереди по подсыхающему шоссе. Я взглянул на часы. Было шесть двадцать. Голос Дежурного по городу полковника Серебрянникова сообщил:
- Марат, "скорая помощь" идет к вам из соседней больницы, будет минуты через три-четыре в вашем распоряжении. Вертолет ГАИ взлетит через минуту. Оба у меня на связи. Доложите обстановку.
- Все нормально, товарищ полковник, - доложил Светлов. - Продолжаю вести объект, подхожу к окружной дороге, объект приближается к посту ГАИ на выезде из города... - И вдруг этот же спокойный Светлов закричал матом:
- Е... твою мать! Что он делает?!
- Что там, Марат? - тревожно спросил Серебрянников.
- Гаишник сраный остановил мой объект! Сережа, срочно дай команду Гаи, - пусть его отпустят! Ласкин, тормози!
Ласкин дал отмашку двум следовавшим за нами "Волгам", и мы табунчиком причалили к тротуару в ожидании событий. Там, впереди, у гаишной будки произошло непредвиденное: дежурный капитан ГАИ, стоявший у бровки шоссе, жезлом остановил машину Долго-Сабурова, лениво подошел к "Жигуленку" и мы услышали стандартный разговор офицера ГАИ с водителем:
- Превышаем, товарищ водитель.
- Никак нет, товарищ капитан, - ответил напряженно-веселый голос Долго-Сабурова.
- Да дай ты ему трояк, - почти шепотом сказала Наташа.
- А сюда посмотри, - сказал голос капитана, и видимо, капитан показал Долго-Сабурову оптический аппарат для фиксирования скорости движущегося автомобиля. - Ваша скорость - 54, а положено - пятьдесят. Штраф сразу будем платить или акт составим?
- Сразу! - мгновенно согласился Долго-Сабуров.
- Дай ему червонец, - шепотом приказала Наташа.
- Я даю, даю, спокойно, - так же негромко ответил ей голос Долго-Сабурова. - Прошу, товарищ капитан.
- Документики, - сказал голос капитана ГАИ.
- Ну зачем же документики, товарищ капитан? Мы спешим, ей-Богу! Вот десяточка, и квитанцию не надо и сдачи.
- Документики! - уже жестче сказал голос капитана ГАИ.
- Е... твою мать! - аж хряпнул кулаком по сиденью Светлов. - Да возьми ты взятку, паскуда! Возьми взятку! - И закричал в микрофон Дежурному по городу: - Товарищ полковник! Да что же там?! Сергей! Пусть ему прикажут взять взятку и отпустить!
- Ему уже звонят на пункт, - сообщил полковник Серебрянников. - Сейчас уладим.
- Да ни хрена ему еще не звонят! Звонили - он бы слышал!
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 [ 14 ] 15 16 17 18 19
|
|