Чтение 14–й страницы книги ~Армагеддон~

Когда Игорь закончил "чтение наизусть", Таня спросила:

- Как насчёт времени, непосредственно предшествовавшего инциденту. Что вы делали в тот момент, когда вас вызвали в рубку по тревоге?

Густо покраснев, Игорь пробормотал что-то неразборчивое.

- Повторите, пожалуйста. И будьте любезны говорить ясно и чётко - идёт запись.

- Я... я был... не один, - не громко, но вполне отчётливо произнёс Игорь.

"Ангел" мигнул зелёным светом: лейтенант не врал.

- Назовите её. - У Тани не мелькнуло ни тени сомнения в том, что это была "она".

Игорь протестующе поднял руки:

- Она здесь совершенно ни при чём. К трагедии она не имеет ни малейшего отношения.

Таня молча смотрела на него. Словно сломавшись под её взглядом, Игорь вздохнул и сказал:

- Я был с Катей Поповой, младшей шифровалыцицей шифровального отдела штаба станции.

Таня прикинула распространённость и неаристократичность фамилии девушки, присовокупила к этому незначительность её должности и сделала вывод об изрядном социально-классовом неравенстве этой парочки.

Одно нажатие кнопки на пульте "Ангела" - и голос адмирала Амириани тотчас же раздался в маленьких громкоговорителях аппарата:

- Слушаю вас, полковник Лоусон.

- Мне необходимо видеть одну из ваших шифровалыциц, а именно Катю Попову, - сказала она по-английски.

После секундной паузы адмирал сообщил:

- Она будет вызвана к вам немедленно.

Таня отключила связь, записала что-то в блокнот, затем отложила ручку. Игорь был сам не свой. Он не понял точно, что именно она сказала командующему, но вполне разобрал имя своей подруги.

- Я прошу вас, - Долгов позволил себе первым вступить в разговор, - Катя здесь ни при чём. Она совершенно...

Таня лишь посмотрела на него, удивлённо вскинув брови, а затем, вынув из портфеля какой-то документ, сделала вид, что его содержание всецело завладело её вниманием.

Игорю ничего не оставалось, как сидеть и ждать, нервно сжимая и разжимая кулаки.

Глава 21

Билли понял, что Дэвид собрался по его душу задолго до того, как тот достиг больничного коридора.

Разумеется, ребёнок не знал ни имени, ни рода занятий этого человека, но что ему было нужно, это Билли почувствовал за версту: вопросы, вопросы, опять вопросы.

Билли был вис себя от злости. Ну когда же они наконец поймут, когда вобьют в свои дурацкие головы, что он не собирается отвечать ни на один из их идиотских вопросов?!

Билли Иванову изрядно досталось с того момента, когда он чудом уцелел после взрыва "Холидея Первого". Ему пришлось оплакать сначала дедушку с бабушкой, затем - Люпе. А потом горечь потерь прорвала плотину успокоительных препаратов, выстроенную, но не до конца просчитанную врачами. Мальчика, на долю которого выпало слишком много страданий, пришлось перевести в отделение интенсивной терапии. Сначала он подолгу, по несколько часов подряд, плакал. Затем, поняв, что находится на краю пропасти, из которой нет пути назад, он обратил скорбь и горе в злость по отношению к тому, что случилось с "Холидсем".

Билли был слишком маленьким, чтобы понять, что означает термин "психически неполноценный", но вполне взрослым, чтобы почувствовать, что те, кто отмечен этим клеймом, шагнули в ту пропасть, над которой некоторое время назад завис и он.

Он сам провёл черту, отделявшую его от других, так называемых обычных людей.

Во-первых, он был сиротой, круглым сиротой. И это он стерпит!

Во-вторых, он был презираемым всеми полукровкой - наполовину русским, наполовину американцем. И это он стерпит!

Зато в-третьих, и это самое главное, он был колдуном! Чёрт побери, теперь он был в этом уверен!

Да, он был пока ребёнком, и его колдовским способностям ещё предстояло формироваться и расти, но ведь именно он, и только он, Билли Иванов, сумел сложить такое заклинание, которое выбросило его живым из пекла взрыва, уничтожившего корабль. Ну кто ещё смог бы так? Даниэль Карвазерин? Будь он хоть трижды главным колдуном, Билли не впечатлился от встречи с ним. Ему что-то не верилось, что Карвазерин смог бы остаться живым в обречённом корабле, равно как и выжить, оказавшись без всякой защиты в гиперпространстве. А Билли всё это удалось. Как? Он и сам точно не знал. Отчаяние придало ему дополнительные силы. Несколько раз он тайно пытался сделать нечто подобное, но безуспешно. Тем не менее с каждым днём в нём росла уверенность, что его магическим силам суждено неизмеримо вырасти и вырваться наружу.

Вместе с тем в нём росло и крепло знание, что на "Холидее" осталось в живых ещё одно существо - моторный бес по имени Старый Чёрт. В последние дни, вернее, ночи Билли стал видеть Старого Чёрта во сне, причём настолько отчётливо, что сны эти казались ему равноценными яви. Во снах он видел Старого Чёрта в каком-то отсеке станции "Бородино" вместе с запертыми там духами станции. А главное, Билли был уверен, что в этих снах не только он видит Старого Чёрта, но и тот видит самого Билли.

В ту ночь Билли опять снился сон. Старый Чёрт как раз открыл огромную зияющую пасть, собираясь впервые что-то сказать ему, но в этот момент Билли почувствовал приближение незнакомца и проснулся. Сердце яростно билось в его груди, злость неслась по венам, растворённая в крови.

Злость была так велика, что, сам того не ожидая, он ощутил желание создать какое-нибудь убийственное заклинание, чтобы разнести этого непрошеного гостя в клочья.

Нет, он вовсе не собирался по-настоящему убивать его: такой образ просто не мог родиться в голове Билли. Но вот желание изрядно насолить, даже причинить боль - это, пожалуй, было бы весьма кстати, чтобы отыграться за прерванный сон.

Впрочем, как он ни пытался, ничего путного из его стараний не вышло. Время было упущено, а незнакомец уже стоял на пороге его комнаты.

- Ты кто? - обвиняющим голосом спросил Билли.

Дэвид скрыл удивление и пожал плечами, делая вид, что не понимает вопроса.

- Вот твоё лекарство, - сказал он по-русски.

- Не умеешь говорить по-английски - так убирайся отсюда, - потребовал Билли. - Я же говорил: ненавижу русских! Это все они... они убили мою бабушку, моего дедушку, мою Люпе, всех-всех... Не хочу говорить по-русски. Я теперь американец. Заруби себе на носу и убирайся отсюда!

- О'кей, договорились, - Дэвид перешёл на английский, - никакого русского.

Билли не смог преодолеть любопытство и сел в постели, внимательно глядя на ночного гостя.

- Неплохое произношение, - оценил он. - Совсем по-американски. Русского акцента вообще не чувствуется.

Дэвид пожал плечами и поставил на столик поднос с лекарствами.

- Я смотрел много американских фильмов, - сказал он словно невзначай.

- А ты не боялся, что тебя посадят в тюрьму? - удивился Билли. - Американские фильмы запрещены.

Снова пожав плечами, Дэвид сказал:

- Я тогда ещё маленьким был, не понимал ничего.

- Прямо как я, - улыбнулся Билли, - в смысле - маленький. С той лишь разницей, что я кое-что понимаю.

Дэвид, в свою очередь, улыбнулся в ответ:

- Сдается мне, ты и вправду сообразительнее, чем я был в твои годы. Но уверяю, ты пропустил не меньше хороших фильмов, чем я.

Билли это не понравилось. Похоже, его собирались держать за дурака.

- Слушай, ты меня так просто не проведёшь. Никакой ты не врач и не фельдшер. Да и медбрат из тебя...

Дэвид застыл на месте. Провал, понял он, провал там, где не ждал.

Теперь он должен убить мальчишку. На подносе среди лекарств и медицинских аппаратов лежал собственный пистолет-шприц Дэвида. В шприц были вставлены две ампулы. Одна из них с ядом. Укол - и ребёнок тотчас умрёт. В другой - сильнодействующий наркотик, который должен стереть в памяти Билли все воспоминания об этой встрече, - недавнее приобретение бойцов корпуса "Одиссей". Единственная сложность состояла в том, что этот препарат, по отзывам испытателей, не всегда бывал абсолютно эффективен. Разумеется, устав и все приказы безоговорочно утверждали: если есть сомнения, отбрось их, доверься более сильному средству. Убийство всегда надёжнее любого другого метода.

Дэвид посмотрел на Билли; незнакомая боль жгла его изнутри.

Глава 22

Очаровательное зрелище: парочка влюблённых, готовая вместе встретить превратности судьбы. Катя в слезах, обнимающий её Игорь - воплощённое героическое страдание.

Картина и впрямь вызывала умиление, и не у кого-нибудь, а у самой Тани Лоусон, тайно обожавшей слезливые сериалы и мелодрамы, считавшей их наряду с шоколадными конфетами идеальным средством расслабления и отдыха. Ничто так не излечивает от собственных напастей, как участливое созерцание убедительных рыданий и всхлипываний придуманного персонажа.

К сожалению, на картинку с Катей и Игорем неодолимо накладывалось другое изображение - взорванный круизный космолёт, сотни невинных жертв и вполне реальная угроза мировой войны. И это уже не слезливый сериал; реальность ситуации сомнений не вызывала.

- Итак, уточним всё ещё раз, - голос Тани был полон сарказма. - Вы, значит, заперлись в каком-то чулане и предавались милейшему занятию, прерванному сигналом тревоги. Затем вы, старший лейтенант Долгов, на ходу застёгивая ширинку, ввалились в боевую рубку и взамен упущенного оргазма влепили боевую ракету в пассажирское судно. Так было дело? Если я права, то примите мои поздравления: ваш случай войдёт во все учебники по клинической сексологии, он станет классическим примером отрицательных последствий coitus interruptus, если, конечно, после всего, что вот-вот разразится, в живых останется хоть кто-то, кому приспичит заниматься любовью.

- Но мы ничем таким не занимались! - возмущённо взвыла Катя. - Ничего такого не было... пока.

- Полагаю, ошибка в определении стадии процесса не столь уж принципиальна, - усмехнулась Таня.

- Мы не были на дежурстве, - заметил Игорь.

- Лично вы были включены в состав тревожной группы, - голос Тани звучал как приговор, - хотя теоретически вы не обязаны находиться всю смену в рубке. Более того, вы успели вовремя прибыть на пост даже более чем вовремя. Как раз в самое время, чтобы единственно верным способом разрешить возникшую проблему.

Катя вдруг вытерла слезы и, в свою очередь, обрушилась на полковника Лоусон с обвинениями:

- Вы... У вас всё получается грязным и пошлым. А мы... - Катя топнула ножкой. - Мы вообще помолвлены и собирались пожениться.

Вместо того чтобы уставной командой поставить Катю на место за нарушение субординации, Таня пожала плечами и заметила:

- Среди сотен людей, убитых им, - она ткнула пальцем в Игоря, - большинство было молодожёнами. Они не собирались, они уже вступили в законный брак. Представляете, сколько нежных и страстных половых актов было прервано в ту ночь столь неожиданно и радикально?

Катя побледнела как полотно. Послышался стон Игоря, который офицер не мог сдержать, несмотря на все усилия воли; девушка уже ощутила себя женщиной - хранительницей очага и не позволила себе упасть в обморок.

- Прощу вас, - взмолилась она. - Госпожа полковник, я умоляю вас! Посмотрите, что вы с ним делаете. Он же весь извёлся, он скорбит по всем погибшим вместе и по каждому из них в отдельности. Поймите, он же ни в чём не виноват, а считает себя виноватым! Ещё немного, и он сойдёт с ума от мучений. Я же знаю, его мучают кошмары, мне едва удаётся успокоить его ночью хоть на пару часов. Зачем вы его еще мучаете? Пощадите! Он ведь просто нажал эту дурацкую кнопку, выполняя приказ!

Таня внимательно слушала, то и дело помечая что-то в блокноте. Когда Катя замолчала, она вписала ещё несколько слов, а затем спросила:

- Скажите, Игорь Долгов, правду ли говорит эта женщина? Действительно ли вы собираетесь жениться на Кате Поповой?

Игорь пожал плечами и ответил:

- Всё так, мадам. Катя абсолютно права. Зелёная лампочка подтвердила искренность Игоря.

- Итак, на данный момент вы помолвлены, - кивнула Таня. - Поставим вопрос иначе: были ли вы помолвлены к моменту тревоги, окончившейся боевым пуском ракеты?

- Конечно были! - Катя опять топнула ногой. - Честное слово!

"Ангел" подмигнул красным. Впрочем, Таню это мало интересовало. Враньё Кати также мало значило, как и вся эта линия допроса, завершить которую следовало просто для порядка.

По правде говоря, Тане был нужен перерыв на размышление. И чем скорее, тем лучше. В любом расследовании истину можно ухватить только сразу после происшествия - если успеешь. А чуть опоздал - будь добр, копайся в болоте из липкой смеси полулжи и полуправды. Единственное отличие этого дела состояло в том, что ставки были слишком высоки, а цена провала - неизмерима.

К несчастью Игоря и Кати, она обнаружила в своём арсенале отличное оружие против них, воспользоваться которым ей предстояло прямо сейчас. Говоря начистоту, ей было жалко этих ребят - абсолютно ни в чём не виноватых, по её глубокому убеждению. Удар, который она собиралась нанести, был, прямо скажем, не из джентльменских. Таня внутренне презирала себя за это, но что ей оставалось делать? Только стиснуть зубы, взять себя в руки, как молитву повторить, что долг превыше всего, и - совершить тяжкий грех во имя этого самого долга.

Приподняв "Ангела" так, чтобы была видна красная лампочка, Таня глубоко вздохнула и тоном учительницы младших классов сказала:

- Вы просите меня о милости и жалости, - при этом обращалась она к обоим, словно не замечая того, что умоляла её одна Катя, - но даже в такой момент вы мне лжёте. Ложь, ложь, сплошная ложь.

Затем настала очередь гротескной характерной актрисы, загубленной в Тане Лоусон. Взрыв эмоций был сыгран предельно правдоподобно. Вскочив из-за стола, она словно случайно отшвырнула стул к стене и обвиняющим жестом ткнула пальцем в Игоря:

- Так-то вы помогаете следствию, старший лейтенант? Вы решили врать и изворачиваться до тех пор, пока под грудой вашей лжи не будет погребена память, сама память о катастрофе! Неплохо придумано: ложь - вместо могил, ложь - вместо надгробных памятников, ложь, вечная ложь - вместо вечной памяти!

Игорь не выдержал. Рухнув на колени, он обхватил руками голову и закричал:

- Я знаю, я всё знаю! Да, это я убил их, и никто, даже бог, не сможет простить мне этот грех!

Рыдания сотрясали его тело. Катя стояла рядом, словно парализованная.

Таня включила связь с командующим станцией:

- Адмирал Амириани!

- Слушаю вас, полковник Лоусон.

- Пожалуйста, уведите эту женщину. Я больше не нуждаюсь в её присутствии.

Вплоть до той секунды, когда вошедший часовой не вывел её из комнаты, Катя простояла неподвижно, глядя на рыдающего возлюбленного.

В последний момент она очнулась и крикнула Тане:

- Я клянусь, что, если с моим Игорем что-то случится, я найду на вас управу! Я с вами рассчитаюсь, потому что вы и только вы - стерва с каменным сердцем - виновны в страданиях не заслужившего их человека! Вам хочется засудить его, получить очередную нашивку на погоны, какую-нибудь медаль. Для вас он никто, но для меня... Я, я клянусь, клянусь...

Часовой вызвал напарника, и вдвоём, чертыхаясь и тяжело дыша, они вытолкали, выволокли рыдающую, полную обвинительного запала Катю из комнаты для допросов.

Тане удалось сохранить маску спокойствия на лице, чего нельзя было сказать о душевном равновесии. Нет, угрожали ей за время службы не раз, причём люди куда более опасные, чем эта несчастная девчонка. Но столько искреннего гнева, такой глубины чувств - как любви, так и ненависти, - Таня не встречала давно. Истерика Кати заставила её ещё раз задуматься над тем, что она делала, и лишь углубила внутреннее презрение к некоторым методам её полицейской работы.

Привычно обуздав и отбросив чувства, Таня подошла к Игорю.

- Что вам ещё от меня нужно? - простонал он, почувствовав её близкое присутствие.

- Расскажите мне все снова, старший лейтенант. Но на этот раз постарайтесь обойтись без вранья.

Протянув ему руку, чтобы помочь подняться, Таня предложила ему сесть, подождала, пока он соберётся с мыслями, и демонстративно пододвинула "Ангела" к краю стола.

- Начинайте, - скомандовала она.

Игорь вновь повёл свой рассказ, который на этот раз не походил на заученный речитатив. Нет, Игорь заново переживал каждую минуту того рокового дежурства, слова его наполнялись живым, осознанным смыслом...

...Голос командующего раздался в его ушах: "Стреляй, чтоб тебя, стреляй же!"

- Есть! Подготовка к пуску уже идёт. Эй, в оружейном отсеке, пошевеливайтесь там! Докладываю: всё готово к пуску. Цель вижу.

- Огонь!

Игорь нажал пусковую кнопку. Ракета, несущая в себе Чивайста - духа смерти, устремилась к цели, готовая пронзить стену защитных заклинаний вокруг крейсера.

Словно молния, пронзили мозг Игоря впечатления Чивайста: слишком слабой казалась внешняя броня и магическая защита вражеского космолёта. Что ж, видимо, это тоже входит в план маскировки.

Голос Чивайста слово за словом впивался в него - как яд, капля за каплей:

- Эй, командир, цель вижу! Никуда они не денутся... отстыковываю гоблинов... готово! Эх, командир, а я ведь уже у цели! О'кей... сейчас!

И вдруг в последнюю секунду Игорь увидел и понял всё. Он увидел не бронированный крейсер, а беззащитный пассажирский лайнер. Увидел каюты со спящими в них людьми. Увидел. Увидел - и понял, что с ними должно случиться в следующий миг.

Затем раздался издевательски торжествующий визг Чивайста:

- Прямое попадание, командир! Отличная работа. Жаль, если ошибочка вышла с тем, куда мы вмазали, а то бы светила нам такая премия - закачаешься!

- Стоп! - скомандовала Таня. - А ну-ка, вернитесь назад, лейтенант Долгов. Вернитесь к тому месту, к той секунде, когда вы впервые осознали, что перед вами гражданский космолёт.

Игорь покачал головой и взмолился:

- Только не это, прошу вас. Я... ведь и так вижу лица каждого из них, мне и так безумно тяжело. Не заставляйте меня переживать это ещё раз.

- Нет, я требую - ещё раз. Но последний, обещаю вам.

На этот раз она позволила ему увести себя в мир его воспоминаний. Её чувства скользили по образам, выстраиваемым русским офицером. Вот... вот... вот она - русская ракета, несущаяся навстречу американскому крейсеру и ненавидящая американцев не меньше, чем сам Игорь Долгов. Сотни лет ненависти делали своё дело: жажда крови кипела в ней, ненависть и желание убивать проклятых американцев, уничтожать их всей мощью оружия, вот этой самой ракеты...

И вдруг в какой-то миг кровь застывает в ещё не остывших венах: крейсер на глазах превратился в пассажирский лайнер, беззащитное судёнышко, битком набитое гражданскими людьми. А через весь борт корабля тянется сверкающая надпись: "Холидей Первый".

Но было уже поздно. Остановиться, свернуть, уйти в сторону она уже не могла. Чивайст как безумный подгонял чертей маршевых двигателей, разгоняя ракету до предельной, не позволяющей маневрировать скорости...

Сила воображаемого взрыва была столь велика, что Таня вполне реально отшатнулась на стуле, словно пытаясь защититься, уйти из огненного смерча.

Она открыла глаза, только сейчас осознав, что всё это время они были закрыты. Сердце бешено колотилось в груди, на губах явственно ощущался вкус крови. Игорь стоял рядом с нею, глаза его сверкали, как у безумного.

- Вы видели? Видели? - спросил он.

- Да, - кивнула в ответ Таня, не в силах произнести что-либо ещё.

Игорь истерично захохотал:

- Тогда вы поняли, что виноват во всём я один. И нечего мучить других. Виноват я. Всё произошло по моей ошибке, из-за неверно принятого решения вследствие моей профессиональной некомпетентности.

Таня покачала головой.

- Это была не ошибка, - сказала она.

Ей хотелось сказать, что вины его в том не было, но неожиданный приступ апатии сковал её волю и чувства. То, что мгновение назад казалось абсолютно ясным, вдруг покрылось дымкой сомнений и неуверенности. Может быть... вполне возможно, что это было именно несчастное стечение обстоятельств... Очень даже вероятно, что она торопится с выводами. Тем не менее, мелькнула мысль, надо сказать Игорю, что он не виноват. Тем более что в этом-то она была уверена почти с самого начала.

Таня даже открыла рот, чтобы начать говорить, но ещё более сильный прилив усталости совсем сломил её. Вопрос виновности или невиновности русского лейтенанта показался ей несерьёзным, а сообщение парню её мнения по этому поводу - пустой тратой времени.

Всё это могло подождать. И с Долговым она поговорит позже, когда немного отдохнёт.

Таня вызвала адмирала.

- Слушаю вас, полковник Лоусон, - отозвался тот.

- Я закончила допрос лейтенанта Долгова. На первый раз хватит. Но он мне ещё понадобится. Держите его где-нибудь поблизости.

- Хорошо, мадам, - поспешил согласиться адмирал.

Таня выключила переговорное устройство и откинулась на спинку стула. Всё её тело ломило от боли, ныла каждая кость, каждый сустав, каждая мышца - словно неизвестный штамм древнего вируса гриппа неожиданно атаковал её.

- Как насчёт обещания? - осведомился Игорь, в голосе которого слышалось желание скрыть страх и усталость. - Вы сказали, что на этом всё кончится.

В этот момент в помещение вошли двое часовых, готовых отконвоировать Игоря прочь из комнаты для допросов.

- Не волнуйтесь, лейтенант, - успокоила его Таня. - С вами мне всё ясно. Нам осталось лишь немного поговорить, если точнее - просто поболтать, чтобы я могла должным образом оформить доклад своему начальству. Поверьте, это уже не вызовет столь сильных переживаний, как прошедший допрос.

Игоря её слова не убедили. Он не верил уже никому и всерьёз боялся лишь одного, что приезжий следователь не удовлетворится признанием его вины, а постарается возложить вину на весь экипаж станции, замарав как можно больше русских офицеров и солдат.

Чтобы не смотреть ему в глаза, Таня опустила голову и постаралась углубиться в процесс перекладывания письменных принадлежностей и документов в соответствующие отделения портфеля.

Дверь автоматически закрылась; Игорь в сопровождении часовых вышел из комнаты для допросов. В тот же миг Таню обуял такой ужас, что всю усталость и апатию как рукой сняло.

- Стойте! - крикнула она, вскакивая из-за стола.

Услужливая дверь с готовностью распахнулась перед подбежавшей Таней.