скажут от этом сразу. Сначала подготовят, поговорят с близкими.
те, кто искал вас в подвале, делали это из благих побуждений. Это были
санитары. Им поручили вас найти, так как ваше состояние казалось
критическим, опасным для жизни.
ночью санитаров разыскивать сбежавшую больную? Ну ушла, и ладно, работы
меньше. Если, конечно, эта больная - не буйная сумасшедшая. Но такого
диагноза мне пока не ставили. Так что не сходится. И с доктором не сходится,
и с санитарами. И дальше не сойдется.
забыть где-нибудь и так далее. Потом что у нас? Окурок. С окурком совсем
просто: уборщик убирал, замел от соседней двери к вашей. Дальше - запах в
туалете. Ну это, извините, вообще не улика. Остается "скорая". Я проверю по
подстанциям, но опять же - что им можно предъявить? Они возмутятся и скажут,
что вас никогда не видели, никоим образом за вами не гонялись, а ехали себе
по своим делам. И врач из консультации тоже скажет, что ошибся,
перестраховался. Это уго-ловно не преследуется.
молочного коктейля на дне стакана. Наконец она произнесла:
счет. Скажем так, нет данных, указывающих на признаки преступления.
убили моего ребенка? А мне, между прочим, тридцать пять лет. И больше детей
у меня нет. Только этот, еще не родившийся.
медицинской ошибке сложно, а практически невозможно. Было бы долгое,
унизительное для вас разбирательство, которое в лучшем случае закончилось бы
административным взысканием, а скорее всего - ничем.
Мне страшно ночевать дома, страшно ходить на работу. Что мне делать?
своей собеседницы. Перед ним была женщина, которая нравилась ему, как никто
никогда прежде. Возможно, ей угрожала реальная, опасность. Но ухватить суть
этой опасности, поймать хоть одну ниточку, которая могла бы привести к
сколько-нибудь понятному объяснению всей истории, он пока не мог.
никогда, как бы ни были сильны ощущения, не выстраивал плана практических
действий, основываясь только на них.
давайте пока договоримся... У вас есть мой домашний телефон?
вами поддерживать связь. Если произойдет еще что-то, не дай Бог, вы мне
сразу звоните. Я, в свою очередь, попытаюсь навести кое-какие справки,
побеседовать со специалистами и буду держать вас в курсе дела.
грязь похрустывала под ногами. Лена поскользнулась, и Кротов взял ее за
руку. Сквозь тонкую кожаную перчатку он чувствовал ее хрупкие пальцы, и ему
захотелось поцеловать на них каждый ноготок. Но он опять одернул себя и
сказал:
пятнадцать-двадцать минут езды. Потом она попрощается и исчезнет. Возможно,
исчезнет навсегда из его жизни. А он будет мучиться, придумывать повод,
чтобы позвонить ей, придумает не один, а десять, но так и не позвонит. Не
решится. Ему сорок, ей тридцать пять. Он даже не знает, замужем ли она.
Боится ночевать дома и живет у тети? Это совсем не значит, что она не
замужем. Муж может быть в отъезде, в командировке. Да мало ли? Вряд ли такая
женщина одинока. Так не бывает.
простишь. Спроси, хотя бы спроси..."
еще более нескромный.
Лена помогла ему:
говорит моя тетушка, мой будущий ребенок - байстрюк. Знаете такое слово?
так хотел ребенка, а Лариса категорически не желала. Одно упоминание о
ребенке вызывало у нее истерику. Конечно, балерины редко рожают, но ведь
рожают все-таки и остаются в балете. А Лара вообще мало что потеряла бы. Она
танцевала только в кордебалете, только в массовке. В Музыкальном театре
Станиславского, где она работала, ей ни разу не дали станцевать ни одной
серьезной партии. Она все жаловалась на интриги... И вот стукнуло сорок, а
семьи нет, будто вовсе не было..."
тетушкин. - Остановив машину, Кротов протянул Лене свою записную книжку и
ручку.
***
иногда ночевала хорошенькая Оленька, случайное и бесперспективное увлечение
подполковника Кротова. Впрочем, теперь у него вряд ли возникнет желание
пригласить сюда Оленьку...
закурил.
беременность на поздних сроках. Официальная медицина отказывалась делать
подобные операции без серьезных показаний - это было опасно для здоровья и
жизни женщины. Но безумные бабы готовы были не только рисковать, но и
платить деньги, чтобы избавиться от нежеланных детей.
видя перед собой крошечное существо, которое было еще живым, слабо пищало,
шевелило ручками и ножками и погибало на глазах. Но вернуть уже ничего было
нельзя.
так назывался абортарий - подрабатывали вполне уважаемые врачи с безупречной
репутацией. Нескольких из них тогда посадили.
только-только открывались, не было четкой законодательной базы. Помнится, с
оперативной группой работал тогда консультант из Минздрава, веселый,
компанейский толстяк, у него еще была какая-то овощная фамилия. Буряк! Да,
надо поговорить с этим Буряком.
Минздрава.
спала, и это было кстати. Не хотелось сейчас ни с кем разговаривать.
Хотелось побыть одной и подумать.
суток она прожила в страхе, напряжении, в ощущении своей полной
беспомощности. Расслабиться и успокоиться удалось только во время разговора
с Кротовым. Почему-то рядом с этим совершенно чужим усатым подполковником ей
было удивительно спокойно. Вместе с ней, шаг за шагом, он как бы прошел все
случившееся, проанализировал каждую деталь, хотя понял сразу - с точки
зрения законности зацепиться не за что.
помочь? У него наверняка своих проблем по горло, при его-то работе. Да она и
не рассчитывала на его помощь.
случившемся реальный уголовный момент и имеются ли у нее основания
обращаться за помощью в какие-нибудь официальные инстанции. Он объяснил, что
уголовного момента нет, а следовательно, нет и повода куда-либо обращаться.
И помощи ждать не от кого. Только от него, Кротова. Он так и сказал ей,
прощаясь: "Я не могу помочь вам как следователь МВД, но вы можете полностью
рассчитывать на меня как на частное лицо".
голубоглазое, с легкими залысинами над высоким лбом, с подстриженными очень
коротко, "ежиком", светло-русыми волосами...
совершенно другого круга, он не похож на ее обычных знакомых, на мужчин,