Чтение 14–й страницы книги ~Стервятник~

Из подъезда вышел ничем не примечательный мужичок лет пятидесяти пяти - седой, морщинистый, в дешевых джинсах и отечественной клетчатой рубашке под серой ветровкой. Он как две капли воды походил на типичнейшего работягу с "Шантармаша", даже кепочка была, как у Нефедыча. Родион видел его словно бы на расстоянии вытянутой руки - и отметил цепкий, мгновенный взгляд, которым мужичок прошил окружающее пространство: двор, асфальтовые выщербленные дорожки, гаражи... Пожалуй, по этакому взгляду можно и понять, что не со слесарем дело имеешь... Или все дело в том, что Родион знал заранее?

Он отступил на шаг, опустил бинокль, прячась в тень - показалось, что встретились глазами. Когда решился выглянуть, прекрасно различаемая невооруженным взглядом добыча двигалась в сторону почты.

Соня выглянула у него из-за спины, вгляделась, подтолкнула кулачком в поясницу:

- Вперед!

Подхватив сумку, Родион первым стал спускаться по лестнице - перила еще не положены, один железный каркас торчит, ступеньки покрыты толстым слоем опилок...

Наискось пересекли стройплощадку, на которой не было ни единого человека, даже сторожа - то ли забастовка, то ли нет денег на доводку, - вошли во двор. Тихонько поднялись на третий этаж. Взвизгнула "молния" сумки. Родион натянул мышасто-серый плащ с милицейскими капитанскими погонами, нахлобучил фуражку нового образца, с орлом и кокардой, напоминавшей об эмблеме незабвенного КГБ. Застегнул все пуговицы. Фуражка оказалась маловата, пришлось натянуть ее потуже, так, что резала уши. Пожалев, что нет зеркала, он тихонько спросил:

- Ну, как?

Соня, мельком оглядев его, подняла большой палец. Сняла кожанку, кинула ее в сумку, надела поверх юбки и блузки розовый халатик. Женская натура взяла свое - девушка невольно окинула себя критическим взором, держа маленькое зеркальце в вытянутой руке. Чуть растрепала черные локоны парика.

Родион нахлобучил темные очки, они переглянулись и взошли этажом выше. Там он решительно позвонил.

Секунд через десять послышались шаги, дверь открылась, и хозяйка настороженно глянула на них поверх внушительной цепочки:

- В чем дело?

- Да вот, гражданка снизу на вас жалуется... - сказал Родион уверенно-властным тоном. - Позвонила, пришлось реагировать...

Соня, выдвигаясь вперед, запахивая халатик, затараторила:

- Ну что за свинство такое? С потолка в кухне прямо капает, лужа целая натекла, на какие шиши ремонтировать прикажете? Я с ребенком сижу, у меня капиталов нет...

- У нас вроде не течет нигде... - неуверенно промолвила хозяйка.

Цепочку она не снимала - вполне возможно, сожитель ее кратенько проинструктировал насчет возможных опасностей, пусть и не раскрывая свое инкогнито, притворившись малость рехнувшимся на почве возможного налета. Или она сама, без инструктажей, боялась налетчиков - район был довольно криминальный.

- У вас, может, и не течет! - сварливо взвилась Соня. - А у меня на пол хлыщет! Сходи посмотри, если не веришь! Потоп целый!

Момент был щекотливый. В конце концов, они представления не имели, знает ли в лицо хозяйка соседей снизу...

- Может, те трубы, что в стене? - задумчиво предположила хозяйка, и Родион понял по выражению ее лица, что уловка, похоже, срабатывает. - На площадку недавно так и протекло, из стены прямо...

- Мне там без разницы, из стены или из люстры! - взвизгнула Соня самым что ни на есть плебейским тоном. - Вчера капало, а сегодня настоящий ливень начинается... От кого еще протекать-то?

- Ну, давайте посмотрим, гражданочка... - вздохнул Родион с таким видом, словно ему самому эта тягостная обязанность стоит поперек горла. - Может, и протекает где...

Хозяйка после недолгого колебания лязгнула цепочкой, приоткрыла дверь пошире, полуотвернулась...

И отлетела к стене от сильного толчка. Родион вмиг оказался рядом, уперев дуло пистолета пониже челюсти, прошипел в лицо:

- Молчать, застрелю!

Соня уже захлопнула за ними дверь. Хозяйка беззвучно шевелила губами, как выброшенная на берег рыба. Со странной смесью жалости и презрения Родион, не отнимая пистолета, выкрутил ей руку, развернул лицом к стене. Подскочившая Соня перехватила ее вторую руку, быстренько оплела запястья широкой синей изолентой, прижав конец к коже, орудуя рулончиком. Такая изолента, если намотать с десяток слоев, держит получше наручников...

Тут только из груди хозяйки вырвалось что-то среднее меж всхлипом и стоном.

- Молчать, с-сука! - рявкнул Родион со злостью, удивившей его самого. - Марш!

Он боролся за свое будущее и потому заставил себя очерстветь сердцем...

Ухватив женщину за волосы, втащил в комнату, толкнул на старенький диван, прижал, чтобы Соня без помех опутала ей лодыжки той же изолентой. Вместо кляпа засунули кусок ваты из Сониной сумки - и снова в ход пошла изолента, рулончик так и остался болтаться у щеки хозяйки. Ничего, дышит носом, не помрет...

Оглянувшись на Соню, Родион повелительно мотнул оловой. Кивнув, девушка подошла к окну, осталась стоять, выглядывая из-за шторы. Теперь только у Родиона нашлось время, чтобы без спешки окинуть взглядом однокомнатную, бедно обставленную квартирку - громоздкий шкаф в возрасте, телевизор, тоже преклонных годов, убогие безделушки...

Женщина слабо забарахталась на диване, слезы поползли по щекам на тугой пояс изоленты.

- Лежи, стерва... - буркнул Родион, уже без особой злости, повернулся к ней спиной, чтобы не дать себя рассмотреть.

Интересно, где тут может таиться казна? Все практически на виду, кроме... Направился к шкафу, услышав за спиной глухое мычание, обернулся,

присмотрелся с интересом - а пожалуй, что угадал, то-то задергалась, зараза...Интересно, что он ей наврал? Моряк на пенсии? Офицер в отставке? Совершенно бесцветное создание из породы совдеповских кляч - для такой седенький мужичок и в самом деле становится последним шансом, а если еще зашел разговор про домик у теплого моря...Чувство собственного превосходства было столь щемящим, что лицо расплылось в блаженной улыбке.

Распахнул скрипучую дверцу, приметился снять вешалку с платьем...

Соня свистнула сквозь зубы. Родион одним прыжком оказался рядом с ней, встал за спиной. Она шарахнулась, налетев на него, повернула испуганно-азартное личико:

- Появился... У подъезда торчит, озирается...

Наступила полнейшая неопределенность - кинется он в квартиру или даст деру? Есть ли у него что-то огнестрельное? Что, если казна все же не на квартире?

- Давай... - шепотом распорядился Родион.

Соня, на миг незнакомо осунувшись лицом, достала крохотный газовый баллончик, не больше тюбика с губной помадой, зажала в кулаке, спрятав руку в карман халатика, направилась к двери. Убедившись, что женщина на диване не способна ни освободиться, ни подать голос, Родион бесшумно притворил за Соней дверь, оставив крохотную щелочку, решительно дослал патрон в ствол и прижался к стене, держа пистолет дулом вверх.

Время тянулось мучительно медленно, секунды расплывались, словно капли чернил на тонкой бумаге. Сердце колотилось так, что он впервые в жизни испугался инфаркта. Но вот страха не было, ничуть...

В голове с невероятной скоростью проносились самые случайные и дурацкие мысли: что он был дураком, до сих пор так и не сыграв в казино, что у машины снова барахлит трамблер, что Лика просила купить парочку банок кальмаров...

Наступил критический момент номер два: Соня подвергалась сейчас нешуточному риску, если катала что-то заподозрит, а она лопухнется...

Шаги на лестнице?! Это Сонины каблучки застучали, но слышны и другие звуки...

Короткий, отчаянный вскрик:

- Родик!

Он вылетел на лестницу с пистолетом наготове, побежал вниз, перепрыгивая через три ступеньки. Внизу слышалась возня, ноздри защекотал неприятный запах - вопреки рекламе, импортный газ, сделав свое дело, не рассеивался мгновенно...

Соня, в распахнутом халатике, прижалась к стене, выставив перед собой крошку-баллончик в инстинктивном жесте обороны, а тремя ступеньками ниже, прижав ладони к глазам, скрючившись, шипя от боли, стоял седой. Под ногами у него валялся ножик с узким длинным лезвием, самодельный на вид, но выглядевший грозно, способный войти в живот на ладонь, как игла в масло...

Глаза пощипывало, но можно перетерпеть... С налету Родион, имевший неплохой опыт скоротечных драк, въехал седому левой под вздох. Распорядился:

- Нож подбери!

Сунув пистолет в карман плаща, подхватил безвольно обвисшего мужичка, поволок его наверх, слепо налетая на перила. Сзади стучали Сонины каблучки. Где-то наверху открылась дверь, послышался спокойный разговор мужчины и женщины, кажется, они спускались, но Родион уже головой вперед забросил жертву в крохотную прихожую, посторонился, пропуская Соню - глаза у нее слезились, захлопнул дверь и с изумившей его самого аккуратностью наложил цепочку.

Не теряя времени, поволок седого - недомерок, сука, а тяжеленный! - в единственную комнату, бросил на пол, вырвал у Сони нож и одним взмахом рассек изоленту у самого виска женщины (она, отшатнувшись, зажмурилась в ужасе), присел с рулончиком над пленником - а как вы думали, господа мои, у Робин Гуда есть только пленники, потому что слова "жертва" или "ограбленный" звучат очень уж пошло, не гармонируя с бравыми молодцами из Шервудского леса...

Выпрямился, надежно спутав запястья и лодыжки, но оставив свободным рот. Соня, оттащив его в сторону, горячечно зашептала:

- Все прошло, как по нотам, постоял и побежал наверх, а я спускалась, как будто ни в чем не бывало...

И словно бы захлебнулась, губы у нее прыгали. Родион влепил ей легонькую затрещину - универсальное средство от истерики. Подействовало. Она умолкла, овладела собой, потирая подпухшие глаза.

- Иди в кухню, - остановил ее Родион. - Водой прополощи...

Присел над пленником, потыкал его дулом пистолета в скулу, прикрикнул:

- Кончай дремать!

Тот отчаянно пытался проморгаться, но получалось плохо, слезы текли потоком, лицо дергалось в непроизвольных гримасах. В голову Родиону ударил на миг бодрящий хмель превосходства. Седой не дергался, не бился, лежал спокойно - дважды попробовав крепость пут, отказался от борьбы...

- Короче, ты! - рявкнул Родион. - Где хабар?

- Козел...

Родион, тщательно рассчитав усилие, ударил его по уху ребром ладони. Удовлетворенно оскалился, увидев, как дернулось тело седого от мгновенно прошившей боли, сказал с расстановкой:

- Не хочется мне шарить по вашим вонючим закоулкам. Если скажешь, ничего не сделаю. Будешь молчать - сам найду, а тебе завяжу рот и кишки выпущу, подыхать будет грустно... Черт-те сколько проваляешься с выпущенным ливером, пока сдохнешь...

Удивился, как легко и непринужденно текут слова - полноте, не было ли в роду разбойничков?

- В шкафу, слева... - прокряхтел пленник. - Забирай, скот, только давай по-честному, без зверства...

- Не сомневайся, - сказал Родион. - Слово у меня железное. А ты себе еще заработаешь, пальчики я тебе оставляю и глазки тоже... - упиваясь собственными репликами, звуками властного и уверенного голоса, добавил врастяжку: - И не дергайся потом, а то придется вернуться и пасть запечатать...

И замолчал, чтобы не сболтнуть чего-то, позволившего бы пленнику понять, что он имеет дело с дилетантами. Вошла Соня с влажным лицом, повеселевшая.

Пошарив под платьями, Родион вытащил за длинный ремешок довольно объемистую сумку, расстегнул "молнию" с таким ощущением, словно вспарывал человеку горло. Запустил обе руки, поворошил кучу: легкие пакеты, где сквозь мутный целлофан просвечивают деньги, рубли в банковской упаковке, рубли в виде перехваченных резинками толстых стопок, серо-зеленые длинные бумажки заокеанского происхождения, тяжелый полотняный мешочек, набитый чем-то плоским - монеты? - еще один мешочек, на ощупь словно бы наполненный вермишелью, вот только вермишель эта тяжеловата для обычной лапши... Пожалуй, это КАЗНА. Именно так приличные клады и должны выглядеть...

Работая руками, словно снегоуборочная машина, он выгреб на пол кучу перепутанных чулок, какое-то белье, встал, выдернул ящики, вывернул все на пол. Больше ничего ценного не отыскал, лежала, правда, под простынями тоненькая пачка пятитысячных - но Робин Гуд такой мелочью должен брезговать...

Повернулся к Соне, продемонстрировал сумку на вытянутой руке, громко сказал военной хитрости ради:

- Алка, иди скажи Верблюду, чтобы подгонял тачку, да пусть встанет подальше...

Она, улыбаясь во весь рот, приняла у него сумку и вышла. Родион повернулся к лежащим. Женщина плакала неудержимо, слезы лились в три ручья, она ничего не видела и не слышала вокруг. Седой, наоборот, сумел-таки проморгаться, смотрел, словно целился, кривясь лицом в бессильной злобе.

- С-сука, - сказал он с чувством. - Чтоб у тебя мои башли поперек глотки встали...

Родион едва не пнул его под ребра, но вовремя спохватился: обремененный добычей джентльмен удачи может себе позволить некоторое благородство...

- Переживешь, - сказал он беззлобно. - Чай, не киркой в шахте зарабатывал.

Снял в прихожей плащ, фуражку, упаковал их в Сонину сумку и вышел, захлопнул дверь, ничуть не беспокоясь о судьбе связанных пленников: не пацан, волчара битый, рано или поздно ухитрится и освободит руки...

Соня с сумкой через плечо стояла у подъезда - очаровательная девочка, собравшаяся на занятия в консерваторию, в ореоле юной свежести и невинной простоты... Они пошли со двора - ничем не примечательная парочка, каких в Шантарске предостаточно, разница в возрасте не столь уж шокирующая, встречаются пары и поуморительнее.

- Почему-то на душе вдруг стало абсолютно спокойно, - сказала Соня, подняв брови. - Обидно даже. Ты ничего такого не чувствуешь?

- Нет, - сказал он. - Обидно даже...

И оба прыснули.

- Куда теперь? - спросил он.

- На вокзал. Положим сумку в камеру хранения, вдруг пригодится еще...

- А потом - ко мне? - спросил он с деланной небрежностью, хотя внутри все так и кипело. Соня лукаво покосилась на него:

- Вообще-то, можно и ко мне, предки скоро сматываются. А я, коварное создание, хочу тебя использовать - чтобы уверились, будто я до сих пор гранит грызу... За преподавателя сойти сможешь?

- Это мы запросто, - засмеялся он. - Бывший интеллигент как-никак, могу и доцента сыграть...

Остановился, повернул ее к себе, запустив руки под куртку, обхватил тонкую талию, притянул. Поцеловал так, что она задохнулась. Жизнь была прекрасна.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Крещение

Лихой шантарский гангстер, только что провернувший на пару с верной подругой Бонни серьезное по любым меркам дело, сидел в тесной кухоньке и откровенно маялся.

Угнетала и меблировка квартиры - десять лет назад вполне приличная, а ныне производившая впечатление откровенной убогости, - и Сонины родители. Насколько Родион помнил из ее рассказов, папаша был старше него всего на восемь годочков, а маменька и того меньше, на шесть, но оба казались гораздо старше своих лет и выглядели какими-то тусклыми, словно легонькие алюминиевые пфенниги бывшей ГДР. Люди, у которых не было впереди ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего будущее, - замурованные в янтаре времени две сереньких мышки, безвозвратно ушибленные реформами интеллигенты, не способные вырваться из нынешнего подвешенного состояния, да и не прилагавшие к тому ни малейших усилий.

Приняли его, надо признаться, невероятно радушно - поставили чай и накормили дешевым китайским печеньем, честно поведав, что зарплату - ну вы же прекрасно понимаете, Родион Петрович? - вновь маринует в какой-то "черной дыре" который месяц, хорошо еще, дочка сумела устроиться где-то продавщицей и старается, бедненькая, совмещая учебу с работой, осунулась вся. Слава Богу, хозяин достался приличный, а то и, знаете ли, наслушались всяких ужасов про разгульные нравы и скверные привычки "новых русских"...

Бедненькая дочка, вовсе не казавшаяся осунувшейся, сидела здесь же, стоически ухитряясь не морщиться и не прыскать в кулак после особенно глупых (для того, кто знал истинное положение дел) реплик родителей. Переодевшись в скромное, синее с белой каймой платьице, подол которого не доставал до колен всего-то на ширину мужской ладони. Соня выглядела сущей весталкой, благонравнейшей и непорочнейшей. Родиону приходилось делать некоторое усилие, чтобы идентефицировать это потупившее глазки создание с разнузданной юной женщиной, в мгновение ока пробуждавшей в нем зверя и супермена.

Он старался разевать рот как можно реже и отделываться фразами покороче. Хорошо еще, Сонины родители принимали его потаенное отвращение к ним за скромность истинного интеллигента, впервые оказавшегося с визитом в незнакомом доме, и оттого не особенно и мучили расспросами. Все скользкие местечки и подводные камни ему удалось миновать благополучно - как-никак он не особенно и притворялся, скорее, стал на время прежним. Их затурканным собратом, которому не понаслышке знакомы и задержанная зарплата, и липкий страх перед непонятным будущим. Изобразить преподавателя литературы оказалось нисколечко не трудно , благо старые учебники литературы канули в Лету, а новые если и были, то серым мышкам в руки не попали...

Довольно быстро он сделал беспроигрышный ход - умело направил беседу в нужное русло убогого интеллигентского трепа, якобы "интеллектуального общения". После чего самому и не пришлось утруждать голосовые связки - папаша с мамашей, не сознавая того, исполняли дуэт, бросая за гостя нужные реплики. То же словоблудие, что и лет семь назад: не рассуждения и выводы, а готовые словесные блоки, поток штампов, мистической веры в "реформы" и патологической ненависти ко всем, кто имел несчастье оказаться по другую сторону баррикад. Разве что поменялись имена кумиров, канувших в безвестность. Нуйкиных, Коротичей и прочих Войновичей сменили Явлинский, Хакамада и, в качестве местного колорита, Мустафьев с его эпохальным романом "Клятые и битые", где на протяжении полутысячи страниц весьма косноязычно излагалась история бравого солдатика, рядового Ванятки, вместо боевых подвигов увлеченно воровавшего со склада казенную тушенку, а в свободное время отстреливавшего из-за угла особистов и регулярно обличавшего Сталина в неумении планировать стратегические операции. В финале романа возмущенный произволом комиссаров Ванятка совсем было собрался побрататься с культурным, пахнущим одеколоном и часто чистившим зубы фельдфебелем Гансом, дабы совместно бороться против кремлевского тоталитаризма, но реакция в лице недостреленного Ваняткой по недосмотру особиста Кацмана подкралась по иссеченному осколками березнячку и срезала из именного, от Берии, нагана обоих пацифистов...

Оторопело слушая всю эту чушь: - О-о, Явлинский! Джеффри Сакс, непонятый и неоцененный лапотной Русью! - Родион не сразу и вспомнил, что пару лет назад был в точности таким же, а вспомнив, испугался даже что проснется и обнаружит себя где-нибудь на заседании "Демократического союза" Шантарска...

Не проснулся, слава Богу. Вокруг была явь. Серая парочка показалась настолько жалкой, что превосходства над ней и не чувствовалось вовсе. Не хотелось унижать себя настоящими эмоциями, направленными против них. И он сидел чурбаном, в нужных местах взмыкивая, кивая, поддакивая.

Маялся несказанно. Судя по Сониному личику, ее обуревали те же чувства. Оба вертелись, как на иголках. Но разгадка таилась не в томлении тел, а в том, что они так и не потрогали руками добычу, не развернули пакеты, не сосчитали денежки, не окинули сытым взором доставшийся так легко клад... На стенку лезть хотелось.

Их тоскующие взгляды сталкивались все чаще - и казалось уже, что они, подобно скрестившимся мечам, разбрасывают снопы искр, распространяют волны чистого стального звона... В конце концов напряжение перешло пределы, за коими его ощутили и родители .Честное слово, Родион понимал теперь, отчего нынешняя молодежь именует предков "шнурками" и "дубами"... Постепенно серые мышки сбились с ритма и темпа, стали заговариваться - но еще минут десять, по лицам видно, придумывали, как бы деликатнее и непринужденнее исхитриться уйти, оставив дочку и гостя одних в квартире.

Улетучились наконец, косноязычно бормоча что-то про живущих в соседнем подъезде друзей, которых давным-давно пора навестить. Гора с плеч упала, право слово. От облегчения Соня издала громкий вздох, переходящий в вой. Полезла в сумку, вытащила купленный по дороге коньяк, налила полстакана и ахнула от души, не закусывая. Закурила, вытянула ноги, положив их на колени Родиону, пуская дым в потолок, пояснила:

- Ты не думай, что я всегда такая вульгарная, стоит им за дверь юркнуть. Просто достали до последней степени... Глаза б мои не смотрели, уши не слышали... - сузила она серые умные глаза. - Как по-твоему, можно из этакой берлоги уйти в...

- Можно, - сказал он, нисколечко не покривив душой. - И не туда еще уйти можно, тут и повеситься недолго... Интересно, что они обо мне-то подумали?

- Да то и подумали, - хмыкнула она, торопливо закуривая новую сигарету от окурка предыдущей. - "Кажется, наконец появился на горизонте приличный, интеллигентный человек с серьезными намерениями..." Именно так, за точность цитаты ручаюсь. А потом будут долго обсуждать, спала я с тобой уже или еще нет. И сойдутся на простом, как мычание, тезисе - лишь бы замуж взял... Хорошие у меня динозаврики? Рехнуться можно... Поди докажи, что в буквальном смысле слова я с тобой еще и не спала ни единого разика, дитятко нетронутое... Пошли?

Гангстеры неторопливо, предвкушая шейлоко-плюшкинский оргазм, прошествовали через большую, проходную комнату - Соня, держа двумя пальцами за горлышко бутылку коньяка, колыхала бедрами с немыслимой амплитудой, старательно и с чувством выводя мелодию из "Крестного отца":

- Там-па-па-райра-там-па-райра-та-ра-па... Родион, как писали в старинных театральных программках, был "без речей" - шагал следом, не размениваясь на детские восторги, как и подобало суровому атаману, но в глубине души умирал от любопытства, чем-то предстоящее напоминало лотерею, хоть и давно стало ясно, что вытянули не пустышку, неподсчитанный клад - словно бы и не клад вовсе...

Сонина комнатка была крохотная, меблированная столь же спартански: узкая девичья кровать, книжная полка, стол и шкафик. Несколько цветных плакатов на стене - две картины Константина Васильева, рекламная афиша "Урги", портрет Ирины Аллегровой, пара стульев. Самая обыкновенная комната средней студентки из небогатой семьи. Правда, на полу лежал недурной ковер, а на столе размещался маленький телевизор "Шарп".

- Это я, понятное дело, сама купила, - мимоходом заметила Соня, энергичным жестом прочертив воображаемую прямую меж ковром и телевизором. - Хочешь страшную тайну? - лукаво покосилась через плечо. - В этой девичьей светелке ни разу еще не бывали в гостях мужики. Пацаны, правда, захаживали - еще до наступления половой зрелости. Блюли предки чадушко... Подожди, я девичий трепет испытаю быстренько... Кстати, нам для работы гранаты нужны?

- Вообще-то, в хозяйстве все пригодится, - задумчиво ответил он.

- Вот и я так подумала. Твоя будущая супруга - баба хозяйственная, милый...

Она поставила бутылку на стол, присела к шкафчику, покопалась там, старательно заслоняя спиной от Родиона рядок ящиков, обернулась, улыбаясь во весь рот.

У него невольно встали дыбом волосы. Приняв позу античной статуи. Соня, прижав локти к телу и отставив ладони, держала две гранаты Ф-1 - знаменитые "лимонки", чьим прототипом некогда послужила английская граната Миллса, зеленые рубчатые сгустки смерти. Запалы были вставлены...

- Стой, не шевелись... - прошептал он пересохшим гновенно ртом. Медленно, словно двигаясь под тяжестью толстого слоя воды, приблизился к ней на цыпочках, забрал гранаты, первым делом вывинтил запалы, потом тщательно осмотрел.

Обе гранаты были не учебные, боевые. Хорошо еще, чеки сидели прочно, усики отогнуты надлежащим образом...

- Дура, - сказал он, ощущая ватную расслабленность в коленках. - Сопля. Ты что же это делаешь...

- А что? - спросила она невинно. - Что-нибудь не так? Я в армии как-то не служила...

Не углубляясь в теоретические объяснения, он остожно отложил верную смерть на угол стола, а запалы - на подоконник, отер пот со лба:

- Ты ж подорваться могла...

- А их так и продавали, в таком вот виде... - пожала плечиками боевая подруга. - Спросила знакомых, у них нашлось...

Для успокоения нервов он глотнул немного из горлышка - ничего, выветрится запашок, если не налегать особенно... Сердито спросил:

- Бонни, ты пулемета не купила?

- Он тяжелый, как черт-те что, тащить его... И испорченный: затвора, ребята говорили, нет или чего-то вроде... И потом, зачем нам пулемет? - ответила она вполне серьезно.

Родион покрутил головой:

- Серьезно ты к делу подходишь...

- Женщина я или кто? Должна проявить хозяйственную жилку. Родик, я хотела как лучше...

- Ладно, проехали. - Родион переставил стулья с ковра, вмиг расстегнул "молнию" и, взяв сумку за уголки, вывалил содержимое под ноги напарнице. - Ну, будем подбивать итоги?

Итоги оказались ошеломляющими - для бывшего советского инженера и бывшей студентки. Впрочем, по любым меркам хабар был таким, что его не постыдился бы никто из основоположников жанра - от оставшихся безымянными кроманьонских разбойничков, облегчавших купцов-одиночек на лесных тропах, до знаменитого шантарского варнака, бывшего есаула Синелапова, засевшего в тайге после разгрома Колчака и продержавшегося аж до тридцать девятого года, когда его достали-таки в соседней Якутии люди Лаврентия Павловича, взбешенного синелаповским письмом, в коем "император тайги", поздравив нового наркома внутренних дел с назначением, опрометчиво заявил: "Феликса пережил, Менжинского с Ягодой, Ежика перебедовал, и тебя еще провожу на пенсию..." Злые языки шептали, что именно из-за синелаповского клада, присвоенного Лаврентием Палычем, Хрущев и изничтожил последнего - но золотишка, мол, все равно не нашел...

Рублей набралось миллионов на восемьдесят - точнее они не определили, устав в конце концов перебирать пачки, подсчитывая уже на глазок, так что, вполне возможно, лимончиков на пять-шесть и ошиблись, в свою пользу, понятно. Несколько раз сбивались - потому что считали в уме, возиться с карандашом и бумагой было лень. Родион подумал, что непременно следует купить калькулятор получше.

Доллары, правда, считали не в пример тщательнее - и, как выяснилось, ненароком хапнули тридцать с лишним тысяч заокеанских денежек, давно уже не обеспеченных золотом, но все равно в хозяйстве необходимых, если вы твердо намереваетесь жить красиво. Аккуратными рядочками на ковре выстроились излучавшие тускловатую золотистую ауру двадцать семь червонцев с инфантильным профилем последнего российского императора, по ничтожеству характера промотавшего великую державу, словно гусар-кутила - богатое имение, доставшееся в наследство от тетушки. После вдумчивого и тщательного осмотра червонцы было решено считать настоящими - хотя для очистки совести следовало поискать ювелира без предрассудков, умеющего держать язык за зубами. Соня заверила, что у нее таковой имеется - с заскоками, правда, мальчик, ухо следует держать востро, но дело знает и два года работал в престижном ювелирном магазине, пока не вылетел из-за довольно бездарной по исполнению попытки подменить принесенный на комиссию портсигар имитацией...

Во втором мешочке оказалось не менее килограмма, грубо прикидывая, новехоньких золотых цацек - главным образом длинные цепочки двух-трех фасонов, не более, хотя попадались кольца и тонкие браслеты. Наполовину рассортировав эту перепутавшуюся мешанину, сообщники плюнули и решили устроить перекур. Неизвестно еще, как там обстоит с червонцами, но вот подлинность золотой мишуры сомнений не вызывала - на каждом изделии еще болтались белые бирочки с ценами и пробами...

Они лежали на ковре, блаженно разметавшись, в непонятной, но сладкой истоме, пуская дым в потолок и временами касаясь друг друга кончиками пальцев - каждое прикосновение вызывало легонький удар тока, честное слово, оба физически ощущали насытивший тесную комнатку аромат золота и богатства...

- Ущипнула бы, - сказал Родион, не открывая глаз.

Соня добросовестно щипнула его с садистским вывертом, он поневоле взвыл.

- Ну как? - спросила она с любопытством.

- Реальность вокруг, - сказал он, надолго задержав руку на ее гладком бедре. - Доподлинная.

- То-то. Со мной не пропадешь. Даже обидно чуточку - сколько еще хороших наводок пропало втуне из-за того, что судьба нас раньше не свела...

Соня расстегнула ему рубашку донизу, прикорнула щекой на голом животе, и они долго еще лежали в блаженной полудреме, окруженные ворохами денег и кучками разбросанного как попало золота. Не хотелось говорить, двигаться, даже самые раскованные касания казались целомудренными и продолжения не влекли... А денег было столько, что они не воспринимались грудой конкретных ценностей.

- Готовился осесть у теплого моря, хомяк... - расслабленно промурлыкала Соня. - Ишь, натаскал в норку...

- Интересно, он что, ювелирный магазин скупил?

- А зачем ему это было нужно? - сказала Соня раздумчиво. - Ну какой нормальный человек станет покупать столько одинаковых штучек? И потом, нынче золотишко можно купить в любом уголке страны, без никаких хлопот... К чему волочь его отсюда к теплому морю? Не-ет, тут другое... Я так подозреваю, это барахлишко кто-то беззаконно позаимствовал у торгашей - а там поставил на кон и проиграл, несомненно. Бывали прецеденты. И, сдается мне, ювелирку эту грабанули вдалеке от наших мест - в криминальной хронике насчет Шантарска ничего такого не упоминали, ни в газетах, ни по ящику, да и у нас не слышно разговоров...

- У вас - это...

- Ага, - безмятежно сказала она.

- Тебе не кажется, что пора все-таки с этим заведением кончать?

- С тобой мне пора кончать, то бишь под тобой или как там тебе предпочтительнее...

- Я серьезно.

- Милый... - проворковала она невероятно зазывно, сбилась с тона и прыснула. - Значит, все же хочешь обладать мной безраздельно? - Чуть повернув голову, дразняще коснулась влажным кончиком языка кожи над пупком. Голос зазвучал серьезнее. - Вообще, ты прав, как атаману и положено, надоело уже, откровенно-то говоря... Ну, кончать так кончать. Я тебя наведу на Виталика, на того самого, поговоришь с ним культурно... Без всяких стволов, я тебя умоляю, он мальчишка вообще-то, неплохой, и не он это ремесло придумал... Сунешь ему тысячу баксов и хватит с него. А я скажу заранее, что выхожу замуж за крутого мужика. Мол, воспылал страстью и настаивает, чтобы развязалась с конторой. Дело житейское, и случается чаще, чем думают наши моралисты. И, самое смешное, браки получаются удачные... хоть и не всегда, конечно.

Протянула руку с золотой цепочкой над его грудью, рассеянно щекоча кожу фигурной подвеской. У Родиона немного побаливал левый висок, которым треснулся тогда о дверцу машины, но это вскоре прошло: ему стало хорошо и покойно, как в былые беспечальные времена. Почувствовал себя совсем молодым, насквозь беззаботным, не ведавшим еще, куда заведет страну меченый генсек...

- Точно, проиграл ему кто-то золотишко... - задумчиво сказала Соня. - Прошлой осенью в Пижмане был гакой случай. В газеты так и не попало, но у нас все знали. Там, оказывается, держали явку серьезные ребята, переправлявшие с якутских приисков левые алмазы. Необработанные. Что там произошло в "цепочке", никому в точности не известно, сам понимаешь, но задержалась однажды на хате огромаднейшая партия стекляшек. Такая, что на три жизни хватит...

- И что?

- А налетели ночью неизвестные, положили из бесшумок всех, кто был в доме, выгребли захоронки под метелку и растаяли в ночи. Как дым. И никаких следов, только "мерс" хозяина дома нашли у вокзала в Аннинске. Вот где поживился кто-то, куда нам, любителям... - Она посерьезнела. - Нужно немедленно покупать машину. Тысяч за десять зеленых можно взять вполне приличную. Для нового дела твоя "копейка" никак не подходит - там понадобится могучий мотор, чтобы рвать когти с присвистом...

- Что у тебя еще в заначке?

- Потом расскажу, пока не будем из суеверия, и так по всем углам купюры навалены недосчитанные...