Чтение 14–й страницы книги ~Рассудок маньяка~

- Он был в лаборатории?

- Нет. Он выходил в другую комнату, смежную с лабораторией.

- А кто в этот момент был в лаборатории, вы не знаете?

- Знаю. Зинков, Коренев и Шенько. Меня много раз про это спрашивали.

- А откуда вы знаете, что именно они были там?

- Я слышала их голоса.

- Что было дальше?

- Я взяла бумаги и вернулась обратно. Когда я поднималась в кабине лифта,
один лист бумаги упал на пол и немного промок. Моисеева приказала мне его
перепечатать. Я снова вернулась в бюро и перепечатала этот листок. Вот и
все.

- Почему промок? У вас в лифте таскают воду?

- Нет. Но у нас есть душевые на первом этаже, где после работы можно
принять душ. Иногда после работы в лабораториях наши ребята туда ходят.

- Какой был лифт? У вас два лифта. Правый или левый?

- Правый. А другой лифт в тот вечер не работал.

- Вы отдали последний лист Моисеевой. Что было дальше?

- Потом я ушла. Но видела, как собиралась домой Елена Витальевна. Вот и
все.

- Вы никого не видели в другом здании?

- Нет, никого. Во дворе встретила Сережу Носова. Он куда-то торопился.
Больше никого не видела.

- Вы давно работаете в техническом отделе?

- Полтора года, - ответила Оля, - сразу после окончания института. -
Хохлова пришла позже?

- Да, позже. Примерно восемь месяцев назад.

- Две красивые молодые женщины в одном отделе, - задумчиво сказал Дронго.
- И вы относились друг к другу нормально?

- Да, нормально, - с явным вызовом повторила Ольга, - у нас вообще в
коллективе были нормальные отношения. И сейчас нормальные.

- Я не хотел вас обидеть, не нужно так эмоционально реагировать. Вы ведь
сидели в одной комнате?

- Не хотели, а задаете такие вопросы, - вдруг с некоторым надрывом
произнесла она. - Весь институт за мной ходит и смотрит, как будто это я ее
убила. А мы с ней вообще ни разу не поспорили, ни разу даже не поругались.

- А почему вы должны были ругаться? - вставил Дронго.

- Не почему, - зло ответила Оля, - просто все считали, что мы не любим
друг друга.

- А вы ее любили?

- Я относилась к ней обычно. Я же вам сказала - о-быч-но.

- Кто, по-вашему, мог совершить убийство? - Его вопросы заставляли
девушку вздрагивать.

- Н-не знаю, - чуть запинаясь, произнесла она, - я действительно не знаю,
- торопливо добавила Ольга, - но это не Пашка. Точно не он.

- Почему не он?

- Добрый он был, мягкий. Сейчас говорят, что его за грабеж судили, а я в
это тоже не верю. И жену его я видела. Хорошая семья...

- Хорошая семья - это не оправдание. Больше ничего в тот вечер не было?

- Нет. Меня об этом несколько раз спрашивали.

- Ясно. А какие у вас отношения с Еленой Витальевной?

- Рабочие, - ответила она, не употребив на этот раз свое словечко
"нормальные".

- Рабочие? - переспросил Дронго. - А почему не нормальные?

- Это вы у нее спросите, - с сарказмом заметила девушка. - Она, по-моему,
вообще женоненавистница. Синий чулок, они все такие.

- Вас не учили, что нельзя так говорить о старших?

- Учили, - с вызовом бросила она, - но я все равно говорю. Елена
Витальевна хороший ученый, и это все знают. Но она не сумела устроить своей
личной судьбы и считает, что в этом виноваты все окружающие ее женщины.
Поэтому они нас так и ненавидят.

- Давайте по порядку, - усмехнулся Дронго. - Кто "они" и кого "нас"?

- Нас всех, - не смутилась она, - и меня, и, всех наших девочек. - То
есть вы угнетенная часть женского коллектива?

- Пусть только попробуют нас угнетать. - Оля закинула ногу на ногу. Когда
дело касалось женской свободы, она садилась на своего конька;

- А кто именно вас угнетает? Одна Елена Витальевна? Но вы сказали "они".

- Есть тут разные деятели, - не ответила на вопрос Оля, - каждая считает
себя Эйнштейном и Афродитой в одном лице.

- А вы не считаете?

- Нет, не считаю. По-моему, любой женщине прежде всего нужно определять
свою личную судьбу. Думать о своей жизни, а не о позитронах.

- Ну, это спорный вопрос.

- А по-моему, все ясно. И когда женщина нормально устроиться не может и
рядом нет порядочного мужчины, она начинает разную фигню придумывать,
говорить о своей любви к науке. Или еще хуже, посадит рядом мужика и сидит,
как собака на сене, считая, что он только ей принадлежит.

- У вас стройная теория разработана, - заметил Дронго. - Значит,
отношения с Моисеевой у вас не сложились?

- Нет, не сложились. Я ей в тот вечер объясняла, что листок все равно
высохнет. А она меня заставила все перепечатать. Ну как можно быть такой
занудой?

- У меня еще один вопрос. Что вы думаете о сотрудниках вашего отдела? Вы
могли бы их охарактеризовать?

- Всех?

- Всех не нужно. Тех, кто был в тот вечер в лаборатории. Зинков, Шенько,
Коренев, Алексанян.

- Нормальные ребята, без комплексов. Кто именно вас интересует?

- Все четверо.

- Алексанян немного зануда, но добросовестный и пунктуальный. Шенько
работает здесь, по-моему, еще с доисторических времен, говорят, пришел сюда
сразу после окончания института и двадцать пять лет протрубил в нашем
отделе. Вот это кадр. Какой характер нужно иметь, чтобы двадцать пять лет
ходить на работу в одно и то же место.

- А Зинков?

- Что Зинков? Хороший ученый, говорят, будет со временем директором
института. Ученик моего дяди. - Вы знакомы с его супругой? - - Имела
удовольствие, - сухо сообщила Оля. - Она работает начальником другого
отдела.

- У вас еще работает Коренев?

- Сашенька потрясающий мальчик, - оживилась Оля, - тихий и застенчивый.
Таких сейчас уже нет. Он даже краснеет, когда со мной разговаривает. Честное
слово, мне иногда хочется его совратить. По-моему, он еще девственник.

- Вам не говорили, что у вас злой язычок?

- Все время говорят. Но я к этому привыкла. В кабинет вошел Сыркин. Он
посмотрел на Ольгу, оценил ее ножки, вызывающе поднявшие мини-юбку. Покачал
головой.

- Елена Витальевна права, - сказал он, - нужно вам запретить появляться
на работе в таком виде.

Ольга вскочила, сверкнув глазами.

- Все ко мне придираются, - зло бросила она. - Вроде я ничего не понимаю.
Вот и с Аллой так было. Вы все ее не любили.

- Ты хоть при посторонних глупости не говори, - строго заметил Сыркин. -
Почему мы ее не любили? Кто тебе сказал? Я к ней очень хорошо относился.

- Вы ко всем хорошо относитесь, - улыбнулась Ольга, - я не вас имела в
виду.

- Ну тогда тем более нечего языком молоть. Оля улыбнулась еще шире. Это
был человек, который умел радоваться жизни.

- У вас есть еще вопросы? - спросила она у Дронго.

- Нет, - ответил тот, улыбаясь в ответ.

- До свидания. - Оля вышла из кабинета, не оглядываясь.

- Вот характер, - мрачно констатировал Михаил Михайлович.

- Что-то случилось? - спросил Дронго, заметив его подавленность.

- Только что Носов нашел журнал. Еще один. Я уже не знаю, что делать.
Будем обыскивать всех при входе.

- Где нашел?

- У себя в кабинете. Он на первом этаже сидит. Кто-то вошел к нему в
кабинет и бросил журнал на стол. Да просто издеваются над нами!

- Нет, - нахмурился Дронго, - боюсь, что нет. Кто-то усиленно хочет
убедить нас, что в институте появился маньяк.

- А вы думаете, его не существует?

- Как раз наоборот. Маньяк существует. Но я думаю, что это маньяк совсем
иного сорта. Пойдемте вниз, мне еще нужно познакомиться с двумя женщинами и
десятком ваших мужчин, которые находились в тот вечер на территории
института.

- Может, вы пообедаете?

- Нет, я боюсь опоздать.

- Что? - не понял Михаил Михайлович.

- Мне кажется, что ежедневные напоминания о себе не случайны. Убийца
имеет какой-то свой план, и мы должны сделать все, чтобы ему помешать.

Глава 8

Они спустились вниз. День заканчивался, и даже в научном институте царило
то оживление, какое бывает перед уходом домой в любом многолюдном
коллективе. Сыркин шел первым. Непосредственно под кабинетом Моисеевой
находился кабинет начальника отдела Фирсовой. Сыркин тихонько постучался.

- Войдите, - раздался молодой сильный голос.

Михаил Михайлович пропустил вперед Дронго. В этом кабинете начальника
отдела тоже все было очень функционально, все было подчинено работе, но
здесь работала женщина. Об этом говорил и тонкий аромат французской